The English way. Часть первая. And then one day you find...

Алекс Хавр

Abstract

О божественном праве на власть, человеческом праве на саботаж и мещанском праве на хорошую жизнь.

Мы, Ваши весьма покорные и почтительные подданные, со всей нашей преданностью и почтением просим Ваше Величество:

1) чтобы Вы великодушно соизволили пойти навстречу скромным желаниям Вашего народа, выраженным через посредство Парламента, для сохранения мира и безопасности королевства от злонамеренных планов папистской партии...

204) чтобы Его Величество изыскал способ пребывать в мире с добрыми советниками и добрыми людьми...

(c) Великая ремонстрация Парламента Англии

«...PROFIT»

(c) Southpark

Изложение исторических событий в одну строку, привычное нам со школы, часто порождает иллюзию того, что всё происходило быстро. Порой стоит наложить те временные интервалы на наши, чтобы оценить скорость событий… и убедиться, что человеческая природа поменялась не сильно. Мы всё такие же тугодумы, как и тысячи лет назад.

К примеру, события Великой французской революции часто сливаются для нас в одно сплошное бурление масс, из которого частой россыпью на землю скатываются отрубленные головы. Всё, однако, было не настолько молниеносно. Чтобы вы понимали, с момента, когда журналист Камиль Демулен пригласил парижан приходить к Бастилии, захватив чай, зонтики и хорошее настроение, до дня, когда легитимного президента короля, а потом гражданина Людовика Капета изловили при попытке сбежать в Ростов Кобленц, прошло два года (без трёх недель). Оцените масштаб: два года назад только произошёл «референдум» в Крыму, а на Донбассе всё ещё ограничивалось разнонаправленными манифестациями в нескольких городах. А гильотинировали короля ещё через полтора года — и всё это время он по-прежнему считался главой государства. Попробуйте-ка перечислить политические и военные события за последние два года у нас, в Украине… То-то же.

Но мы отвлеклись. Сегодня поговорим о другой революции, которая была ещё более медленной, и сейчас гораздо менее на слуху, чем ВФР. Больше она, однако, известна как Гражданская война в Англии.

Итак, первая половина XVII века. Великобритании ещё не существует. Есть королевство Англия, её наследное владение (традиционно принадлежащее наследнику престола) — герцогство Уэльское, лордство Ирландия (состоящее из Дублина и окрестностей) и королевство Шотландия, король которой по династической случайности является и королём Англии (такое называется «личной унией»). Ах да, есть ещё несколько колоний невесть где, но они пока никакого значения не имеют. С 1625 года этим счастьем правит Божественной милостью король Карл І, глава церкви, защитник прав и свобод.

Карл І, король Англии, Ирландии и Шотландии (1625–1649). Чертёж в трёх проекциях.

(Кстати, обращайте внимание на кружева и чёрный бархат — это очень дорого. Воротничок и манжеты чётко показывают состоятельность и сословие героя)

Об этой личности достаточно сказать, что худшие монархи в человеческой истории бывали (тот же Людовик XVI или Николашка ІІ), но жившим в ту эпоху добропорядочным подданным от этого не легче. Поскольку те события вошли в историю также как война короля с Парламентом, то рассмотрим подробнее второе действующее лицо.

Итак, Говорильня (по-французски — Парламент) изначально (в 1265 году) создавался как орган консультативный. Его ролью было давать королю советы, как лучше править страной, и ни на законодательную, ни на исполнительную власть он долгое время даже не думал претендовать. Созывался Парламент (состоящий из представителей светских и духовных владык — Палата лордов, и «простых» граждан — Палата общин) по желанию монарха без какой-либо регулярности. Бывало, не созывали по несколько десятилетий — король в своём праве.

Причина созыва в большинстве случаев была одна и та же — деньги. Постоянных налогов в те времена не существовало. Деньги государства были деньгами государя, то есть доходами от его личных владений, плюс таможенные сборы (но в те времена они были не так уж велики). И если правитель нуждался в больших деньгах, например, для войны (а денег она требовала ой как немало), то он мог рассчитывать либо на собственный худенький кошелёк, либо на экстраординарные налоги. А последние должны были утверждаться именно Парламентом, поскольку платить обязаны были все, и его члены в том числе. Чаще всего Парламент соглашался (потому что лорды любили воевать, а общины не так часто рисковали прямо возражать королю), и тогда на время войны каждая община, цех, купец и т. п. раз в год платил установленную Парламентом сумму. Как вы понимаете, такая система стимулировала королей воевать (впрочем, как будто им нужна была дополнительная стимуляция).

Авторитет Парламента сильно вырос во времена династических неурядиц, связанных с великим и неудачливым в браках бабником Генрихом VIII, который оставил от себя слишком много детей женского пола от разных жён. Поскольку более легитимная королева оказалась и более невменяемой (см. историю «кровавой Мэри»), нужен был законный повод, чтобы наследовавшая ей «королева-дева», «добрая королева Бесс» — знаменитая Елизавета, имела преимущества перед другими (католическими) претендентками, и Парламент оказался очень кстати.

Вдобавок за последующие годы (и не без влияния политики той же Елизаветы) многие члены Палаты общин стали не просто богатыми, а очень богатыми, так что с их мнением нельзя было не считаться. Кроме того, выросло новое сословие — «джентри», незнатные (в смысле, не имеющие благородной родословной) землевладельцы, часто происходившие от людей, поживившихся за счёт раздела церковных владений, торгово-пиратских предприятий короны или просто ведением нового способа хозяйствования (которое в те годы начало приобретать научную основу). Многие из них становились «уважаемыми людьми», то есть именно теми, кого избирали в Палату общин.

И тут на сцене появляется молодой и красивый Карл І, ценивший своих друзей настолько, что доверял им всё без остатка, не исключая политику страны. Один из этих друзей хорошо известен широкой публике, это знаменитый герцог Бэкингем (надеюсь, его судьба всем известна). Когда «герцога, не важно, какого герцога» (с) зарезал пуританин (набор причин можете придумать сами или поискать на специализированных сайтах), король нашёл другого, не лучше — графа Страффорда. Его тоже убили, но уже в официальном режиме… хотя не будем забегать наперёд. Был ещё Уильям Лод, архиепископ Кентерберийский (высший ранг в церковной иерархии Англии), который настолько бескомпромиссно внедрял единообразие и единоначалие в подотчётных землях, что его именем ещё долго пугали непослушных пуританских деток. Его, кстати, тоже… ну, вы поняли.

«Имя, сестра, имя!». Если верить Одесской киностудии, он убил Кенни Бэкингема

Как и полагается добропорядочному королю, после восхождения на престол Карлу захотелось повоевать (а войн не было уже пару десятков лет). Но созванный ним Парламент был иного мнения и объявил все налоги, не утверждённые собранием, незаконными; а заодно запретил королю заводить собственную армию, справедливо подозревая, что использовать он её будет вовсе не за пределами Туманного Альбиона. Карл решил сделать вид, будто он хитрый, парламентский билль подписал, а потом начал его трактовать с изобретательностью ребёнка, который пообещал не брать конфет из серванта, но сладкого всё равно очень хочет (например, стал вводить сборы, штрафы и монополии вместо налогов). Парламент такого подхода не оценил и взбрыкнул. Карл на это ударил кулаком по столу и со словами «Король я или не король?!» Парламент распустил. И стал править самодержавно.

Уильям Лод, архиепископ Кентерберийский (1633–1645).

«Ты против короля? Значит, ты плохой христианин». Из Тауэра живым не вышел

Для начала он решил стать владыкой там, где было меньше строптивых депутатов — в Ирландии и Шотландии. В Дублин был послан граф Страффорд. Ирландское лордство было маленьким, солдат было много, а Страффорд был человеком, не знакомым со словом «компромисс», так что вскоре вечно мятежная провинция была «умиротворена». С Шотландией вышло сложнее. Поскольку ни одной армии (а у Карла и её не было) не хватило бы для оккупации всего того, что лежит за Стеной севернее Адрианового вала, то решили действовать через духовную скрепу — вовлекая в «англиканский мир». Для этой цели задействовали доктрину вышеупомянутого архиепископа Лода о том, что все, кто не согласен с монархом, — плохие христиане (^тм). Ну, и начали вводить обратно культ святых, епископат и прочие ништяки, а заодно забрали обратно реквизированные дворянством ещё при прадеде короля церковные земли и обложили граждан налогами. Шотландцы не оценили и взбунтовались.

Томас Уэнтуорт, 1-й граф Страффорд.

«Ты ведь заплатишь корабельный сбор по-хорошему?»

Однако скоро строки пишутся, да не скоро майданы собираются. Прошло целых 8 лет с момента роспуска Парламента до того, как возмущение начало выплёскиваться наружу (не забываем прикидывать сроки: 8 лет назад от момента выхода статьи в мире ещё не разразился глобальный экономический кризис, помните?). Зато рвануло всё одновременно.

В 1637 году король в очередной раз вводит «корабельный сбор» — однократную (и большую) выплату всеми землевладельцами денег на постройку боевых суден. Войны не было, и кораблей никто не строил. Деньги нужны были, чтобы хоть как-то свести бюджет. Некий Джон Хэмпден, эсквайр, платить отказался. Это была уже не первая его выходка такого рода. Его уже судили за аналогичный демарш в недавнем 1629-м и даже дали немного посидеть в долговой тюрьме.

Джон Хэмпден. Он не платил налоги государству

Надо сказать, что мистер Хэмпден был человеком очень непростым. Потомок древнего рода, пуританин, на тот момент дважды был избран в Парламент, где прославился странным сочетанием честности, принципиальности и немногословности. Воду против законной власти он мутил ещё при Бэкингеме, но того убили раньше. С роспуском Парламента возмущаться порядками стало негде (интернет в их края ещё не протянули), и Джон решил использовать для этого суд.

В 1638 году суд присяжных со счётом 7:5 осудил Джона Хэмпдена. Хорошего из этого ничего не получилось. Мистер Хэмпден, конечно, сел, но об этом узнали все — и корабельный сбор провалился. Денег в казне не стало совсем. А тут ещё и шотландцы…

Летом того же 1637-го народ собрался в Эдинбурге послушать литургию по новым церковным правилам, а потом случайно начал бунтовать и говорить обидные слова в адрес короля. В феврале 1638-го шотландский Парламент принял Национальный ковенант (соглашение), в котором недвусмысленно попросил короля убрать все церковные нововведения назад в… Англию и вернуть деньги. Карл пошёл по проверенной схеме и Парламент распустил. На новых выборах почему-то опять победили сторонники ковенанта. Карл объявил их бунтовщиками и отправил в Шотландию набранную по такому случаю армию. Армию разбили. Вторую армию тоже разбили. И в 1640-м Карлу пришлось признать, что он был неправ, вернуть богослужение в дефолтное состояние, а также компенсировать шотландцам убытки от войны. И тут всё заверте…

Денег, как уже было сказано, не было, а платить надо было. Но корабельный сбор провалился. Но платить было надо. Но заставить платить было нечем. А платить всё равно надо. Карл І выбирает путь смирения — и всё же созывает Парламент.

Весенний парламент упоителен в своих стремленьях. Открывая его, Карл недвусмысленно сказал, что пора платить. И в ответ с удивлением услышал обвинения в том, что 11 лет назад он поступил неправильно, и все эти годы поступал неправильно, и вообще, денег не будет. Карл офигевает и предлагает в обмен на введение налогов пойти на уступки и отменить корабельный сбор. Парламент сделку «шило на мыло» отвергает. Среди прочих упрямцев радикализмом выделяется всё тот же Джон Хэмпден, ставший депутатом в третий раз.

Через три недели королю это надоедает. Хэмпдену устраивают «маски-шоу» с поиском документов, свидетельствующих о связях с шотландцами. На следующий день Парламент распускают (он так и вошёл в историю под названием Короткий). Суд над Хэмпденом с треском проваливается: никаких компрометирующих документов за буйным пуританином не числится, а в обвинения на уровне «он против короля — значит, за шотландцев» англичане (в отличие от фейсбучных украинцев) не верят. Хэмпдена выпускают. Денег нет.

Немного покрутившись перед шотландцами с уверениями, что деньги вот-вот прибудут, достаточно попросить родственников во Франции, Карл І вздыхает и опять созывает Парламент. В нём, вот незадача, оппозиционеров ещё больше. В ноябре 1640-го новый Парламент начинает заседать и, наученный горьким опытом, первым делом принимает закон, что распускать его не имеет права никто, кроме самого Парламента. И денег не даёт.

Следует понимать, что особо революционным этот парламент, прозванный Долгим, не был. За исключением крайних радикалов (пуритан и монархистов), большинство в нём составляли люди благоразумные, склонные решать проблемы: банкиры и торговцы из лондонского Сити, хозяйственные помещики, потомки людей, разбогатевших на разделе церковного имущества. К свободе у них была любовь «с интересом» (с). Они хотели вести дела, расширять бизнес, покупать земли, строить корабли, везти товары в колонии, но мешали чёртовы законы, по которым каждый пятачок земли, угодий, лесов и всего на свете был задокументирован и защищён грамотами чуть ли не времён Вильгельма Завоевателя. И королевский двор, разряженный в пух и прах, выкидывающий бешенные деньги на кружева и породистых лошадей, этих людей раздражал (не говоря уже о том, как их раздражали выходки вроде той, когда король послал в Индийский океан своих каперов, а возмещать убытки индийским купцам пришлось Ост-Индской компании). Они были бы очень не против, чтобы те отошли в сторонку и не мешали, но чтобы бунтовать… Однако король и его свита (особенно советники Лод и Страффорд) явно следовали советам небезызвестного кардинала Ришелье: народ, как осла, надо поменьше кормить и побольше колотить палкой, иначе он разленится и перестанет работать вообще. Уступки они считали признаком слабости. И нарождающаяся буржуазия понимала, что если она сдастся сейчас, заплатит, то будет платить и дальше, причём сколько скажут и когда скажут (что позже было подтверждено на примере Франции). В таких условиях благоразумные люди поневоле склонялись к другой стороне радикализма — к суровым пуританам. Пускай, мол, они верят в свою честность перед Богом (ха-ха!), значит нас, знающих людей, не обманут точно. И уж на кружева они точно тратиться не будут.

Через пять месяцев дебатов и взаимных обвинений Парламент признаёт виновными в государственной измене (без доказательств) графа Страффорда и архиепископа Лода. Обоих садят в Тауэр. Король пытается спасти любимцев, введя войска в столицу, но заговор раскрывают. В мае 1641-го Страффорда казнят. Король плачет.

В патовой ситуации страна сидит ещё полгода (полгода, Карл Стюарт!), и всё это время растёт сила пуритан. В октябре начинается бунт в Ирландии, но Парламент отказывается подчинить армию королю. Принимается закон о милиции, регулирующий создание подчинённого Парламенту ополчения в каждом графстве. 1 декабря он делает королю предъяву Великую ремонстрацию — список из более 200 прегрешений Карла І перед страной. Закон этот принимают перевесом в 11 голосов, это при том, что 60% депутатов, предчувствуя неладное, попросту разъехалось по домам. Король документ не подписывает, и Парламент публикует его сам. Пауза затягивается.

В канун Нового года до Карла доходят слухи, что Парламент готовится арестовать его жену (сестру французского короля Людовика XIII), идейную католичку, по обвинению в государственной измене. Нервы сдают. 4 января 1642-го во главе отряда гвардейцев король входит в Парламент, чтобы арестовать пятерых главарей оппозиции. Но тех уже нет в здании, а спикер Парламента недвусмысленно намекает, что здесь все исполняют только приказы, проголосованные большинством. Карл произносит своё знаменитое «птички улетели» и быстро покидает Лондон.

Роберт Деверё, граф Эссекс.

Главком армии Парламента; автор «странной войны», считавший, что армия нужна не для того, чтобы воевать

Проходит ещё полгода, и только летом 1642-го начинаются боевые действия. Несколько знатных родов поднимают мятеж против короля и, естественно, оказываются на стороне оппозиции (а граф Эссекс даже возглавляет армию повстанцев). Парламент, хоть и предпочитает управляемость инициативе (поэтому нанимает много шотландцев), но всё же объявляет набор добровольцев. Среди прочих в армию поступает двоюродный брат Джона Хэмпдена — Оливер Кромвель.

Продолжение следует.

Со второй частью материала можно ознакомиться здесь.

Данная рубрика является авторским блогом. Редакция может иметь мнение, отличное от мнения автора.