Услышать тишину

Не успел остыть газон стадиона «Соккер Сити» в южноафриканском Йоханнесбурге после финала Чемпионата мира по футболу 2010 года, как пришлось этой арене собирать зрителей вновь. На этот раз повод был печальным. 5 декабря 2013 года ушёл из жизни легендарный Нельсон Ролилахла Мандела, поэтому на 10 декабря на этом самом «Соккер Сити» была назначена церемония прощания с бывшим президентом и вечным борцом. Все было организовано чинно и с присущими подобному мероприятию почтением и помпезностью. Приехали первые лица государств, люди, вершащие судьбу планеты — президенты США и Габона, премьер-министры Канады и Тринидада и Тобаго, и другие. По такому поводу даже пригласили сурдопереводчика, чтобы максимальное количество людей по всему миру вкусили слова благодарности и почтения в адрес Мадибы (так звучит одно из клановых имён народа коса, из которого вышел Мандела). А вот в этом моменте становится даже как-то хорошо на душе, что Мандела 10 декабря 2013 года уже покоился с миром и не видел того южноафриканского трешака, который организовал сурдопереводчик Тамсанка Джантие (Thamsanqa Jantjie). Скажем так, сурдоперевод лёгким движением руки (буквально) превратился в абсурдоперевод. Уже через несколько минут некоторые зрители (и на стадионе, и по трансляции) заметили, что переводчик просто машет руками, и никакого смысла в его манипуляциях ровным счётом нет. В жестовом мире поднялся кипиш, подхваченный медиа-общественностью. Возмущались и ржали все — от Джимми Киммела с Джеем Лено до BBC с их стандартами. Киммел позвал к себе на шоу профессионального сурдопереводчика, и вот как тот перевёл один из отрывков йоханнесбургского стендапа: «Я поддерживаю базовые приветствия тут приветствия внутри присоединения на этой неделе к сигарете внутри чтобы доказать и так далее… Привет добро пожаловать пока что… В основном это весело все эти шары чтобы доказать это хорошо извините». Забавно наблюдать за этим «переводчиком», даже если не владеешь жестовым языком, но заранее знаешь, что он несёт ересь. Вот одна из нарезок этого жестового бенефиса.

Когда к переводчику приехал журналист CNN и спросил, какого, вообще, дифтонга он творил на «Соккер Сити», Тамсанка ничтоже сумняшеся заявил, что у него, между прочим, шизофрения, а так-то он жестовый язык знает хорошо. Правда, на просьбу продемонстрировать свои навыки сурдопереводчика на камеру Тамсанка почему-то ответил фразой «Давайте будем реалистами» и умолк. Я не сомневаюсь (на самом деле, сомневаюсь), что спецслужбы и шаманы ЮАР уже выяснили, каким образом самозванец (как минимум) или шизофреник (как максимум) мог оказаться на трибуне с Бараком Обамой. Впрочем, это их африканские тёрки, и нас с вами не касаются.

Эта забавная и отдающая идиотизмом прелюдия представлена вашему взору не просто так. После возмутительного и хамского, но местами уморительного перформанса Тамсанки Джантие я решил провести среди своих приятелей краткий социологический опрос на тему жестовых языков. Оказалось, что представления друзей об этих языках весьма скудны и крайне далеки от истины. Один из опрошенных сказал, что с помощью жестовых можно легко общаться под водой или, например, можно дать знать собеседнику в большой компании, что отправляешься в туалет. Другой товарищ предположил, что жестовый язык поможет назвать в беседе кого-то мудаком так, чтобы мудак не догадался. Да, мои друзья — это моя лишь боль, но в то же время я прямо-таки ощутил острую физическую необходимость провести краткий ликбез по жестовым языкам. Если вселенная людей, которые молчат, но при этом общаются, вам так же мало известна, я постараюсь сделать ваше знакомство с этим дивным новым миром интересным и увлекательным.

Итак, сегодня вы узнаете, что:

1. Жестовый язык в мире, естественно, один.

2. Этот жестовый язык, конечно же, английский.

3. Он примитивен донельзя – никакой грамматики, просто руками показывают слова обычного звукового языка.

4. Предыдущие 3 пункта — гнусная ложь.

Для начала определимся с понятиями. Если вы привыкли называть пользователей жестовых языков глухонемыми, так можете начинать отвыкать. Во-первых, это их обижает, а во-вторых, это терминологически неверно. Слово «глухонемой» корректнее было бы применять по отношению к тем, кто жил сотни лет назад, не мог говорить и не имел возможности выучить жестовый язык. В этом месте принято поминать незлым тихим жестом Герасима из тургеневского «Муму». Вот такого человека, живи он даже в наши дни, вполне можно назвать глухонемым. Любой другой человек, не говорящий на звуковом языке, но владеющий жестовым, уже технически не может быть немым. Поэтому «глухой» (на англ. «deaf») — это наиболее корректный и верный термин.

Многие, наверное, сейчас подумают, как это можно всерьёз считать какие-то нелепые взмахи руками так уж прямо и языком, и почему эти манипуляции превращают глухонемых в глухих. Они же молчат, дескать. Выходит, что не молчат. Дело в том, что жестовый язык — это не то же самое, что язык жестов, это вам не «майна-вира», и не показать пальцами ОК. Да, непосвящённый так сразу и не скажет, но жестовые языки — это полноценные и сложные системы коммуникации. Таких языков в мире около 140 (точные цифры очень хромают) то есть почти в каждой стране есть свой ЖЯ. У каждого есть свои фонология (специфическая, да), морфология и синтаксис. Своя лексика и свои акценты с диалектами, на этих языках можно кричать, а можно «сарказничать». У многих из них богатая история развития и крайне разнообразные родственные связи, отличные от звуковых языков. Если я успел вас запутать, не переживайте, сейчас во всём этом разберёмся вместе. А пока давайте посмотрим, кто поспособствовал тому, чтобы глухонемые утратили частицу «-немые» в самоназвании. Немного истории, в общем.

Как вы понимаете, жестовый язык может появиться только там, где есть его пользователи. На сегодня известны два основных триггера появления жестового языка. Первый — какая-то добрая душа собирает глухих детей и открывает для них школу, как было, например, во Франции (под руководством аббата Шарля Мишеля де л'Эпе) или в Германии (под руководством Самуэля Гейнике). Второй — в каком-то изолированном сообществе по неизвестной причине наблюдается высокий процент глухих людей и они, собственно, сами придумывает себе язык (например, язык адаморобе или ас-сайидский бедуинский жестовый). Ниже вспомним и об одних, и о других, да ещё и по порядку.

История знает достаточно ранние высказывания о жестовых языках. Ещё в платоновских диалогах Сократ размышляет о том, как бы вёл себя человек, если бы не имел голоса или языка. Или вот в Библии упоминается случай, когда отца Иоанна Крестителя Захарию наказали немотой за неверие. Из упоминаний в Новое время можно выделить шотландского лингвоэнтузиаста Джорджа Далгарно, опубликовавшего в 1680 г. труд «Дидаскалокофус, или Руководство для глухих и немых людей», в котором представил свой собственный метод обучения глухих. Он включал так называемый «артрологический» алфавит, в котором буквы расположены на различных участках ладони левой руки.

Спасибо шотландцу, это была интересная попытка, но по-настоящему знаменательное для культуры глухих событие произошло во Франции, и у виновника этого события есть имя — аббат Шарль-Мишель де л’Эпе. Рождённый в богатой семье в Версале, он планировал стать католическим священником, однако отказался отречься от янсенизма (популярного в то время еретического движения) и тем самым отсрочил свое рукоположение. Позже его мечта всё-таки осуществилась, но лицензии на отправление службы аббату так и не выдали. Возможно, именно поэтому он решил сфокусироваться на помощи нуждающимся в жизни мирской.

Забавно, что на огромный пласт развития жестовых языков повлиял довольно безобидный момент — аббат де л’Эпе случайно повстречал на улице Парижа двух глухих сестёр, которые общались между собой с помощью жестового языка. Познакомившись с ним, аббат удивился, насколько структурированным тот был. Он увлёкся вопросом настолько, что в 1760 году собрал в Париже целую ораву глухих детей и открыл первую во Франции школу для глухих, где изучался французский жестовый язык (или, если точнее, старофранцузский жестовый язык).

В сети можно встретить сведения о том, что аббат де л’Эпе изобрёл французский жестовый язык, но это не так. Язык он не изобретал, а скорее создал условия, в которых уже существующий жестовый язык был бы записан и служил бы созданию методических материалов для обучения других глухих детей. Впрочем, эта оговорка не отменяет важности работы мсье Шарля-Мишеля — он публично заявлял, что глухие интеллектуально развиты и обучаемы, а его слова подтверждали выпускники школы, которые часто сами становились учителями.

Однако в конце XIX в. так называемые «оралисты» (приверженцы обучения глухих устной речи) на Втором международном конгрессе по вопросам образования глухих решили, что жестовый язык опасен для детей и мешает им освоить устную речь. Так французский жестовый язык впал в немилость и оказался запрещённым в школах.

Как бы ни было жаль французов, поставим их на паузу, а пока поговорим об американском жестовом языке (American Sign Language или ASL). Да-да, невежды могут возрадоваться, у них появился законный повод говорить «американский язык», и ничего им за это не сделаешь.

Для начала перенесёмся в Соединённые Штаты Америки, которые пока ещё не соединены, потому что на дворе XVII век. В конце этого столетия на остров Мартас-Винъярд, что в 6 км от мыса Кейп-Код на юго-востоке штата Массачусетс, прибыли колонизаторы из Англии. Захватили они с собой дух авантюризма, ген наследственной глухоты и какой-никакой деревенский жестовый язык, необходимый для коммуникации между глухими, да и говорящими тоже. К XIX веку на острове уже было достаточно много глухих жителей, поэтому известие об открытии школы для глухих в городе Хартфорд, штат Коннектикут, они восприняли со свойственным им энтузиазмом и даже переехали поближе к этой самой школе. Своим очередным переездом дважды островитяне обязаны Томасу Хопкинсу Галлодету, поначалу священнику, а позже знаменитому пионеру жестового дела.

Для Галлодета история с жестовыми языками началась, когда он познакомился с соседской 9-летней Элис Когсуэлл, страдавшей глухотой из-за перенесённого в два года церебрального менингита. В то время глухота приравнивалась чуть ли не к слабоумию, поэтому шансов на нормальную жизнь и обучение у мисс Когсуэлл было мало. Обычный человек в этой ситуации максимум всплакнул бы, но только не гипермягкосердечный Галлодет. Он настолько загорелся идеей помочь маленькой Элис, что даже уехал в Европу на год с лишним набираться опыта в образовании глухих. Первым пунктом в его путешествии стала Англия, однако британские снобы навстречу америкосу не пошли и делиться секретами отказались. Пересекать Атлантику после первого же отказа Галлодета ломало, а тут ещё он познакомился в Лондоне с аббатом Сикаром и его помощниками — учителями Лораном Клерком и Жаном Масьё (оба были глухими). Как вы думаете, откуда приехали французы? Совершенно верно, из той самой парижской школы для глухих аббата де л’Эпе, о которой мы говорили ранее. Слово за слово, коллеги разговорились и Павлика чуть не запихнули в самолёт Галлодета пригласили посетить Париж, чтобы посмотреть, что там и как в сфере образования глухих. Методика обучения во французской школе и то, как славно Сикар обучил и Масьё, и Клерка, покорили сердце Галлодета. Он уговорил Клерка отправиться с ним в Коннектикут, чтобы основать там первую для тех мест школу для обучения глухих. Таким образом в 1817 году была открыта первая школа по изучению американского жестового языка (или, как его ещё называют, амслена), в которую сразу же приняли жителей Мартас-Винъярда и некоторых других регионов Новой Англии, и, конечно же, музу Галлодета — Элис Когсуэлл. Амслен появился из микса деревенских жестовых систем северо-востока современных США и парижского жестового языка, поэтому ASL сегодня гораздо ближе к французскому жестовому, чем к британскому жестовому. Извините, британцы, не надо было жадничать.

В течение XIX в. школы для глухих открывались по всей территории Штатов, амслен завоёвывал всё больше поклонников, а в 1864 году в Вашингтоне даже открылся целый Галлодетский университет, в котором все предметы преподаются на жестовом языке.

Ситуация изменилась в 1880-х гг., когда по аналогии с французами, американские «оралисты» убедили школы прекратить уроки жестового языка, а вместо этого ввести занятия по логопедии, где глухих учили произносить гласные и согласные. Короче, не можешь говорить, заставим, а вот это вот махать руками не надо, вы же не итальянцы. Доходило до того, что на школьных уроках глухих наказывали за жестикуляцию и связывали им руки за спиной. В числе сторонников такого метода обучения был и сам Александр Белл, который, как видно, оказался не только выдающимся изобретателем, но и выдающимся мудаком. Сидел бы лучше и в телефонии своей копался, а то зачем-то полез в чужую область, в которой ни шиша не понимал. Ну да ладно, я отклонился от темы. Ни буквальное связывание рук, ни стрессовые уроки не помешали амслену, пусть и нелегально, но развиваться, а со временем и отношение к этому языку стало меняться. Однако по-настоящему переломным моментом в отношении к американскому (да и остальным) жестовым языкам стал день, когда двери Галлодетского университета открыл профессор Уильям Стоуки-младший, создатель глухой фонологии.

Тот, кто знает, что фонология изучает структуру звукового строя, сейчас, наверное, крутит пальцем у виска. Какие ещё звуки в жестовых языках, автор скисшего оливье объелся, что ли? Не переживайте, оливье был свеж, просто Стоуки придумал, как записывать хиремы (это его термин, по аналогии с фонемами) — минимальные структурные элементы жестовой речи. Эта система записи жестовых языков получила название «нотация Стоуки» и обязана своим появлением выходу в 1960 году знаковой книги Стоуки «Структура жестового языка» (если кто хочет залипнуть, как я, вот, пожалуйста, ссылка на книгу).

Конечно, есть и другие подобные системы записи. Например, в 1974 г. Валери Саттон создала «SignWriting», а в 1985 г. группа исследователей разродилась системой «HamNoSys» (The Hamburg Sign Language Notation System). Однако нотация Стоуки была создана раньше других, да и популярнее будет, поэтому расскажем о ней.

Если для извлечения звуков мы используем артикуляционный аппарат, то для жестов используется пространство. Согласно нотации Стоуки, любой жест, произведённый в этом пространстве, состоит из хирем (от др.-греч. χείρ — «рука»), которые делятся на три класса: табы — указывают на место исполнения жеста, дезы — на конфигурацию кисти и сиги — на характер движения кисти. 55 символов, которые при этом использует Стоуки, состоят из знаков пунктуации, чисел и латинских букв — в амслене, например, насчитывается 12 табов, 19 дезов и 24 сига. Их последовательность в амслене представлена таким порядком — TD^s, и, таким образом, в жесте присутствует хирема каждого из классов. Пример такой записи я взял из Википедии, потому что адские символы, которыми напичкал свою нотацию Стоуки, у меня из его книги не копируются. Впрочем, для примера сойдет и вики. Итак, жест «мать» на письме выглядит так:

͜ 5x,

где « ͜ » – это таб, указывающий на то, что жест выполняется на подбородке, «5» — это дез, который говорит нам, что используется мах кистью («5» в амслене), а «x» — это сиг, который показывает, что большой палец касается подбородка.

Да, к творению Стоуки есть вопросы: его нотация не учитывает местоимения, не различает мягкие и резкие жесты, не учитывает выражение лица, не указывает соотношение жестикуляции и мимики в речи и т.д. Однако факт остаётся фактом, его исследовательская и общественная деятельность навсегда изменили отношение к жестовому языку. Лингвистическое сообщество признало его самодостаточной и функциональной системой коммуникации, с независимым синтаксисом и грамматикой — в общем, полноценным естественным языком. Именно благодаря работе Уильяма Стоуки был заложен серьёзный кирпич в стену состоятельности жестовых языков. Плеваться в них и называть их примитивной пантомимой стало куда сложнее, а позже подоспели и исследования из смежных дисциплин. Например, если человека, обладающего даром речи, разбивает инсульт или другая мозгоопасная дрянь, это часто сказывается на его языке (он может путать падежи или вообще нести семантическую околесицу). Точно такая же проблема ждёт и глухого. То есть после инсульта жестикулировать он будет в состоянии, но вот проблемы с родным жестовым языком его тоже не обойдут стороной — он может путать грамматические категории, приобретать жестовый акцент, выдумывать несуществующие жесты и т.д.

Наличие грамматики также опровергает утверждение, что жестовый язык и язык жестов — это одно и то же. К примеру, фраза «Я не отпеваю» на русском жестовом языке будет, повинуясь грамматическим правилам РЖЯ, передана следующим образом «Я-отпеваю-не». Это же сообщение на так называемой калькирующей жестовой речи будет передано жестами, но с сохранением порядка слов звукового языка — «Я-не-отпеваю». Или вот, например, порядок слов в жестовой речи итальянца соответствует порядку слов в звуковом немецком, тогда как немецкий жестовый своим порядком напоминает скорее итальянский звуковой.

И раз уж мы перешли к конкретным языкам, обратимся к очередному заблуждению о жестовых языках — будто они представляют собой простое калькирование своих звуковых собратьев. Пример генетического родства звуковых и жестовых языков разбивает это заблуждение вдребезги. На ПиМе как-то вышла статья одного обаятельного и талантливого молодого человека «Вперёд в прошлое», в которой шла речь о сравнительном языкознании — мол, вот вам романские языки, вот славянские, вот венгр, оторванный от родственников, а тут вот аккуратнее, тут баск-одиночка плачет и т.д. Так вот все эти компаративистские танцы в мире жестовых языков работают по совершенно иным правилам. Нет, семьи у них есть, но организация этих ячеек лингвистического общества совершенно иная, тут свои генеалогические особенности. На это оказали влияние и экспорт просвещения, и политические сношения, и войны. Например, финский жестовый (Suomalainen viittomakieli или SVK) и португальский жестовый (Língua Gestual Portuguesa или LGP) братья из одной шведской, простите, языковой семьи. А всё потому, что в первой половине XIX в. глухие шведские учителя основали школу в Лиссабоне. Или вот французский жестовый (Angue des signes française или LSF) стал отцом для американского (American Sign Language или ASL), который сам повлиял на массу жестовых языков, и для итальянского (Lingua dei Segni Italiana или LIS), воспитавшего тунисский жестовый язык (Tunisian Sign Language). А Япония, пока владычествовала на Тайване и в Корее, сделала папой японский жестовый язык (Nihon Shuwa или JSL) и подарила ему двух детишек — тайванский жестовый (Taiwan Ziran Shouyu) и корейский жестовый (Hanguk Soo-hwa). В общем, вы уже поняли, что для тех, кто привык к конвенциональному родству звуковых языков, тут тьма египетская и стон кромешный. Само собой разумеется, разбирать на детали каждый жестовый язык мы с вами не будем, но некоторым из них просто необходимо уделить немного моих слов и вашего внимания.

Во-первых, можете поздравить гражданина соврамши. Каюсь, когда я сказал, что единого жестового языка не существует, то был не вполне точен. Такой язык есть, и называется он джестуно (International Sign или IS). Всё началось в 1951 г., когда появилась Всемирная федерация глухих. Тогда участники решили создать искусственный жестовый язык, своего рода жестовый аналог эсперанто для международного общения глухих. Эсперанто Заменгоф создал за десять лет, но у жестовых особенная стать, поэтому в 1965 г. появился только первый словарь джестуно.

Идея, конечно, интересная, вот только естественные жестовые языки взяли верх, и джестуно сегодня используется постольку поскольку. Кто-то объясняет это тем, что искусственно созданный язык не коснулся прагматического уровня языка (то есть жестов в контексте). Кто-то говорит, что лексика основывается на четырёх главных жестовых языках, а, например, азиатские, африканские и южноамериканские языки вообще проигнорированы.

Так или иначе, собираясь сегодня на международных конференциях, симпозиумах, соревнованиях и т.д., глухие (и не только они) не используют тот самый каноничный джестуно, а скорее всякий раз создают новые знаковые системы для общения. Словом, единый жестовый язык выполняет функцию свадебного генерала, и при встрече на нейтральной территории глухие уругваец, китаец и итальянец будут пытаться объясниться не по правилам международного языка, а как придётся — чуточку из своего родного жестового, щепотку мимики, немного общепонятных жестов. Так и живут, так и жестикулируют.

Славянофилов прошу на следующее предложение не смотреть. Им вряд ли будет приятно узнать, что жестовый русский очень близок к американскому жестовому, так как преподаватели и одного, и другого в обучении отталкивались от французских методик.

Первая школа по изучению русского жестового языка была открыта в Павловске в 1806 году, после чего в 1860 году подобное учреждение нашло себя и в Москве. Впрочем, по-настоящему за изучение русского жестового взялись всего около десяти лет назад, и на сегодня примерно 120 тысяч человек не имеют ни одного полного словаря и довольствуются мало описанной грамматикой.

Главные свойства русского похожи на своих собратьев в других жестовых языках — есть конфигурация кисти, ориентация кисти, место исполнения, характер и направление движения и, конечно, немануальная составляющая (выражение лица и движение губ). И всё это чрезвычайно важно. Например, слова «коричневый» и «кофе» отличаются только артикуляцией жестикулирующего, а перепутаешь хотя бы один компонент жеста и вместо «здравствуйте» скажешь «обезьяна», а вместо «меня спрашивают» — «я спрашиваю». Но более всего меня позабавило другое. Дело в том, что жестовое имя (жест, предназначенный для обозначения определённого человека) часто связано либо с «говорящей» фамилией (Волкова, Зайцев — соответственно, волк, заяц), либо с внешностью человека, либо с его поведением. Так вот жестовое имя Бориса Ельцина показывают так — кулак поворачивается у носа, а глаза имитируют опьянение. Как по мне, это замечательный пример того, что между глухими и слышащими гораздо больше общего, чем можно подумать — как и мы, глухие могут быть поразительно неполиткорректными и бестактными.

Ну и как не сказать об украинском жестовом языке. По моим непрофессиональным наблюдениям, глухие в Украине живут жизнью обычного постсоветского человека с инвалидностью — в стиле вялотекущей инклюзии. Хорошо, что есть Украинское общество глухих (Українське товариство глухих или УТОГ), общественная организация, в которой помогают глухим жить максимально полноценной жизнью, организовывают курсы изучения УЖЯ, протягивают руку реабилитации и т.д. Чтобы рассказать вам нечто более существенное о жизни украинских глухих и украинском жестовом языке, я пытался связаться с УТОГ, однако мои попытки не увенчались успехом (допускаю, что я был недостаточно настойчив). Поэтому за инфой об украинском жестовом, на котором говорит около 50 тысяч человек, пришлось лезть в открытые источники.

Українську жестову мову начали преподавать в начале XIX в. Спасибо австрийцам, которые любезно открыли в то время отделения Венской школы для глухих на Волыни и во Львове. Отсюда такое сильное влияние на украинский жестовый язык не только французского гегемона, но и австрийского жестового языка. Советский период принёс жестовым языкам в целом и украинскому ЖЯ в частности тяжёлые испытания. Что неудивительно, если вспомнить работу Сталина «Марксизм и вопросы языкознания», в которой он пишет, что жестовый язык «это, собственно, не язык и даже не суррогат языка», а ещё, что «языкознание занимается нормальными людьми, владеющими языком, а не аномальными, глухонемыми, не имеющими языка». Не думаю, что глухим стоит обижаться на Иосифа Виссарионовича, ведь трубко-усатый ублюдок ко всем относился как к дерьму. Можно сказать, что он где-то даже помог сплотиться всем социальным стратам Советского Союза под гнетом государевой ненависти. Великий Инклюзитор, да.

На международную же карту украинский жестовый язык нанесли совсем недавно, после выхода фильма «Племя» Мирослава Слабошпицкого. Сюжет пересказывать не буду, интересно другое — все актёры в картине глухие и за весь фильм не произносят ни слова. Даже субтитров нет, только чистое дыхание украинского жестового языка.

Это, конечно, далеко не полный список жестовых интересностей, ведь ещё есть, например:

Норвежский жестовый язык (Norsk tegnspråk или NTS), который ничем особо не примечателен, не считая своего сходства с малагасийским жестовым языком, который используют, внимание, аж на Мадагаскаре (!) Правда, этому странному родству есть логичное объяснение — вероятно, разгадка близости кроется в открытии норвежскими лютеранскими миссионерами школ для глухих на Мадагаскаре. Но пара смотрится круто, согласитесь.

или

Адаморобский жестовый язык (Mumu kasa) из двухсотлетней деревни Адаморобе. Селение расположено на востоке Ганы, поэтому можно было ожидать, что жители будут использовать жестовый язык Ганы. Однако в этом селении присутствует свой жестовый колорит, поэтому и язык у них свой, особенный. Дело в том, что в Адаморобе около сотни лет назад аномально часто встречались случаи наследственной аутосомно-рецессивной глухоты. Эта напасть привела в 60-х годах ХХ в. к тому, что около 15% населения страдали глухотой. Местные власти взялись бороться с недугом энергично и нахраписто — просто запретили вступать в брак двум глухим людям. Годы прошли, глухих в деревне теперь около 1%, а жестовый язык потихоньку загибается.

А ещё... Впрочем, хватит, хорошего понемногу, и это «понемногу» я вам уже рассказал. Осталось только поделиться двумя историями — они обе в равной степени невероятны, но одна из них чуть печальнее. С неё и начну, ведь не заканчивать же на грустном.

Первая история бедуинская.

На ас-сайидском жестовом языке (Al-Sayyid Bedouin Sign Language или ABSL) общаются жители племени ас-Сайид из одноимённой деревни, расположенной в израильской пустыне Негев. Ученые утверждают, что около 200 лет назад арабские кочевые племена пасли в этой местности козлов (и коз, наверное, тоже). Однажды живший неподалеку египтянин разругался со своей семьёй вдрызг, пришёл к кочевникам, да и не захотел уходить. А вместо этого женился на нескольких местных девушках и основал с ними деревню и род под названием ас-Сайид. Когда у молодожёнов-бедуинов пошли детишки, выяснилось, что у двоих из них рецессивная глухота (в наше время, конечно, выяснилось, не тогда). А так как окрестные племена не захотели родниться с ас-сайидцами, пришлось братьям и сёстрам вступать в брак между собой, что по-научному называется эндогамией. Всё это привело к тому, что уже через несколько поколений процент глухих в племени составил около 4% населения, что очень немало. Вполне логично, что у пустынных обитателей возникла потребность в создании жестового языка.

Как именно его создавали, мы не знаем, но около 75 лет назад в деревне, если так можно выразиться, зазвучал свой жестовый язык, на котором общаются в том числе и слышащие жители ас-Сайида. Интересно, что этот самородок отличается ото всех своих жестовых соседей. Например, своим порядком слов ас-сайидский жестовый язык (порядок слов Subject-Object-Verb или «Ким Чен Ын Артемона ест») не похож ни на классический звуковой арабский (Verb-Subject-Object или «Ест Ким Чен Ын Артемона»), ни на звуковые иврит с иорданским диалектом арабского (Subject-Verb-Object или «Ким Чен Ын ест Артемона»), ни на популярные в этих местах жестовые иврит с иорданским. Фу-ух, короче, ни на что он не похож.

Впервые сюда в 1990-х приехала нидерландская «антропологиня» Шифра Киш, и уже после неё американские и израильские лингвисты стали в деревне ас-Сайид постоянными гостями. Оно и понятно — филолога хлебом не корми, дай исследовать язык, появившийся из ниоткуда да ещё и добравшийся до наших дней.

Увы для учёных сказка о жестовом единороге близится к своему завершению. Нет, речь не о применении административного ресурса в запрете браков, как в ганском Адаморобе, и не о повальной имплантации. Просто подобно тенденциям в звуковых языках, более мощные и экономически привлекательные языки пожирают коротышей. Иорданский жестовый и в особенности израильский жестовый языки переманивают молодое население настолько активно, что пожилые ас-сайидцы уже с трудом понимают молодёжь. Skype, разные мобильные приложения, фейсбучеги эти ваши — всё это о новом ас-сайидском жестовом. А старый добрый жестовый вместе с выпасом горных козлов, кажется, скоро канет в пески Негева.

Вторая история никарагуанская.

Мне кажется, что где-где, а в Никарагуа необходимо на законодательном уровне запретить эйджшейминг и фразы типа «Не учи взрослых, щенок!», «С моё-то сначала поживи!» и «Да что ты можешь знать в свои годы, сопляк?» А всё потому что взрослые никарагуанцы не сумели создать свой жестовый язык, а вот дети смогли. Итак, удивительная история никарагуанского жестового языка (Idioma de Señas de Nicaragua или ISN).

Сандинистская революция, начавшаяся в Никарагуа ещё в 1962 году, заиграла полномасштабными боевыми действиями на улицах страны году в 1977. Однако это почему-то не помешало местному Центру специального образования запустить программу по обучению глухих детей. Глухие в Никарагуа жили изолированно, своего сообщества, как и языка, не имели, а с домашними и друзьями общались с помощью рандомных жестов, без какой-либо системы. В рамках первой стадии программы в школе Манагуа было собрано 50 детей, а через два года их число увеличилось до 100.

Так как своего жестового языка страна не имела, то и обучать ему, само собой, в школе не могли. Вместо этого программа предусматривала уроки испанского языка и чтения по губам, а учителя ограничивались использованием простого жестового алфавита. Достаточно быстро стало понятно, что обучение не заходит, и испанский язык детям не даётся. В то же время педагоги заметили, что детишки, оставшись без присмотра старших, оживлённо общаются о чём-то на жестах. Местные Марьи Хуановны были убеждены, что неблагодарные сорванцы просто не желают изучать испанский, националисты проклятые. И вместо прилежного обучения в школе придумали себе пантомиму, с помощью которой смеются над учителями, балбесы этакие. Однако любопытство взяло верх, и в министерстве образования Никарагуа решили обратиться за консультацией к профессиональному лингвисту, чтобы тот расшифровал-таки таинственную жестикуляцию учеников.

Когда в 1986 г. Джуди Шепард-Кегл из MIT получила приглашение навестить глухих детей в Никарагуа, она вряд ли подозревала, что наткнулась на информационную бомбу в лингвистическом мире. Оказалось, что никарагуанские крохи взяли те жестовые огрызки, которыми объяснялись старшие и вывели их на качественно новый уровень сложности — практически с нуля создали сложную и последовательную грамматику, лексику и прочие прелести полноценного языка. Интересно, что это был не результат какого-то конкретного поколения учащихся школы. Напротив, начиная с 1977 года каждый новый «призыв» детей продолжал дело предшественников, всё более усложняя систему жестовой коммуникации.

Разумеется, в лингвистических кругах это известие вызвало колоссальный резонанс, и учёные мужи и девы ринулись изучать никарагуанский феномен. Ведь у них появилась возможность прикоснуться к генезису языка, появившегося в естественных условиях буквально из ничего. Тут же вылез и старый спор вокруг теории Ноама Хомского — «зашит» язык в наш мозг эволюцией или нет. Крёстная мать ISN Джуди Кегл, лингвист Ричард Сенгас, психолог Стивен Пинкер и многие другие считают, что никарагуанский кейс подтверждает врождённость языка. Уильям Стоуки же напротив теорию оспаривал, мотивируя это тем, что никарагуанские дети всё-таки подвергались влиянию испанского и амслена (от исследователей), а это уже компрометирует чистоту эксперимента.

Как бы то ни было, я просто оставлю вас с тем фактом, что дети сами изобрели язык, на котором говорит уже около 3000 человек — и не просто абракадабру, а серьёзную систему коммуникации с грамматикой, правилами и прочим антуражем. Воистину, не напрягайте ребенка, и он сам всё сделает, играючи.

Думаю, даже по такому поверхностному (ага!) экскурсу в жестовые языки вы смогли убедиться, что это реально отдельная вселенная, и не только в плане лингвистики. Культура носителей жестовых языков (культура глухих) пронизана непохожестью и напичкана своими традициями и особенным восприятием внешнего мира. Особенность зашла так далеко, что среди многих глухих принято говорить «обретение глухоты», а не «потеря слуха». Есть сильное подозрение, что вот такая особенная культура и уникальная общность глухих сформировались именно потому, что глухие (а когда-то глухонемые) были вытеснены на обочину социальной и культурной жизни. Впрочем, я лично слуха не терял и глухоты не приобретал, поэтому не считаю себя вправе судить о терминологии.

Но если уж make it personal, то скажу честно. Когда на второй день пребывания в роддоме мы с женой ждали ответ врачей относительно слуха новорожденной дочери, я был на 100% готов к кохлеарной имплантации. Да, как человек, интересующийся языками, я, безусловно, понимаю и сожалею, что кохлеары рано или поздно добьют фантастические жестовые языки, и их, возможно, не останется совсем. Но, как родитель, хочу, чтобы мой ребёнок слышал всё то же, что слышу я. Хочу, чтобы слышал мой голос. Эгоизм, да. Простите.

Если же не пытаться обвинять кого-то в его образе жизни и не разбрасываться диагнозами, в сухом остатке получаем следующее. Рядом с нами, на расстоянии вытянутой руки сформировался, развивается и живёт своей жизнью огромный, уникальный и, чего уж там, удивительнейший мир. Мы же об этом мире и его обитателях знаем очень и очень мало. Так что я, с вашего позволения, отдам терминологические неувязки на растерзание специалистам, а себе, простите за пафос, оставлю человеческое общение. Оставлю право на попытку принять и услышать ближнего. Даже если он ничего не произносит вслух.