Перейти к основному содержанию

«Братья-славяне» в Нормандии и румыны как продукт турецкого Генштаба – два сюжета из российских этнических представлений XIX века

Российский империализм породил интересный побочный эффект – россияне везде видят братьев-славян. А в XIX веке добрались даже до Нормандии.

Одной из основополагающих для Российской империи XIX столетия была идея о том, что, как самое мощное и чуть ли не единственное независимое славянское государство, Россия является лидером славянского мира. Поэтому бытовала идея, что «славяне – по определению наши». Из-за этого «наших» начинали искать везде, где это надо было России. Порой это приводило к курьёзам, впрочем, относительно нормально смотревшимся в первой половине XIX века, когда что история, что этнография толком не были развиты.

"
Румын считали славянами, которых османы осознанно эллинизировали и латинизировали

Например, интересно в этом плане восприятие румын. Начиная с XVIII столетия, с русско-турецких войн, само существование Валахии и Молдовы как государств, население которых не хочет немедленно восставать и присоединяться к России, в лучшем случае ориентируясь на Францию, в худшем – оставаясь лояльным туркам, очень напрягало российских мыслителей. Причём эти пресловутые румыны жили очень неудобно для России, отрезая её от «братушек» в Сербии и Болгарии и не давая перекинуть границы империи на Балканы.

Хорошую характеристику такого отношения дал чиновник дипломатической канцелярии российской Дунайской армии Ф.П. Фонтон во время войны с Турцией 1828–1829 годов: «Эти восемь миллионов чуждого славянам племени поселились здесь на прелестных скатах Карпатских гор, составляя как будто клин между Славянскими племенами и препятствуя их объединению … как просто решался бы Восточный, или, если ты лучше хочешь, Славянский вопрос, если бы Пётр Великий, во время своего похода вместо изменника Бранкована и равнодушного и к уничижениям привыкшего народа нашёл бы здесь плотных и честных Булгар или доблестных Сербов … исход [Прутского похода 1711 года, закончившегося поражением Петра I у Стенилешти] был бы другой. Тогда точка тяжести нашей русской политики перенеслась бы на юг. Тогда, может быть, не эксцентрический, холодный и гранитный Петербург, но великолепный Киев сделался бы вторым столичным городом нашего государства».

Безусловно, поэтому сразу же возникла теория о том, что румыны появились тут не просто так. Логично было бы предположить, что их специально кто-то вывел – для того как раз, чтобы Россия не смогла соединиться со славянскими народами Балкан.

И такая теория появилась среди русских, нет, не этнографов, ещё, конечно, а скорее просто географов и историков славян начала XIX века. Так, академик А.М. Спиридов в своей работе «Краткое обозрение народов Славянского племени» говорит о том, что румыны – это потомки древних даков, которые были славянами. По словам Свиридова, на это указывали сходство со славянскими «наречиями, ими употребляемыми и имеющими один и тот же корень, нравами, обычаями, прозваниями людей, названиями городов, селений, рек, озёр, урочищ, наконец, верой, ими исповедуемой». В нынешнее же состояние романоязычного народа румын привела Турция, назначавшая правителями Валахии и Молдовы греков-фанариотов, которые-де и привели к вытеснению церковнославянского языка в Румынской церкви греческим, эллинизации, а позже – и латинизации дворянства, и последовавшей за этим латинизации образованных слоёв (купечества, ибо с интеллигенцией в Валахии и Молдове было не очень).

Вторил Свиридову Ю.И. Венелин, болгарин, родившийся в Берегово и эмигрировавший в Россию, который прямо считал валахов и молдаван болгарами, которые были специально эллинизированы турками, а потом латинизированы австрийскими униатами, чтобы оторвать их от России. При этом румынский язык назывался «славянским, но испорченным латинскими и итальянскими заимствованиями».

Дальше всех пошёл ещё один пророссийский болгарин В. Априлов, прямо называвший румынский язык искусственным и введённым фанариотами, чтобы деславянизировать молдаван и валахов. При этом как Венелин, так и Свиридов считали, что «простые молдаване» (к валахам отношение было хуже) остаются ещё во многом болгарами и славянизировать их, в случае чего, остаётся возможным. Такая позиция относительно румын окончательно уйдёт в прошлое после Крымской войны, хотя по отношению к молдаванам эти идеи будут всплывать и позднее.

"
Вандейских повстанцев-шуанов считали славянами по крови, в отличие от революционеров из Парижа

Обратная ситуация возникла с французами. Точнее, речь идёт о конкретных жителях северо-западных французских регионов – Нормандии и Вандеи. Дело в том, что эти регионы отличались своей приверженностью Бурбонам и к монархии вообще. И после того, как происходила очередная французская революция – в 1789, 1830 или 1848 годах, – там поднималось восстание. Восстания эти постреволюционные французские режимы обычно топили в крови. Наиболее известны события после первой революции, когда массовые расстрелы, сожжение замков и вырезание целых деревень республиканскими войсками было нормой. В 1830–1832 годах Вандея, тем не менее, снова восстала, но тут её подавили гораздо быстрее (одной из причин были принятые меры после первого восстания – например, власти свели в регионе значительную часть лесов, после чего банально меньше где стало партизанить). Даже в 1850-е, уже при Наполеоне III, в Вандее и Нормандии отмечаются акции протеста под белым флагом Бурбонов.

Разумеется, в России всё это не могло остаться незамеченным. Разумеется, бытовала идея (нечто подобное мы можем видеть и в современной пропаганде РФ), что «революцию сделала зажравшаяся столица» (в данном случае, Париж), а «простые люди» из провинции всегда против всего этого. Но возникла и более экстравагантная идея. Так, историк и издатель журнала «Москвитянин» М.П. Погодин пошёл дальше, и пришёл к выводу, что «народный дух» наиболее легитимистских и патриархальных Нормандии и Вандеи – в принципе иной, нежели у прочей Франции, а, следовательно, и происхождение у них другое. Погодин объясняет легитимизм Вандеи и Нормандии тем, что жители, населяющие эти области, – славяне по своему происхождению. А славяне имеют совсем другой характер, чем «галлы», и более склонны к монархии. Таким образом, в отличие от враждебных революционеров из Парижа, жители Нормандии и Вандеи получались как бы «братским народом» для России.

Обосновывал эту теорию он тем, что в своё время Цезарь и Брут сражались в тех краях с некими венетами (это действительно было, только современная наука считает тех венетов всё же кельтами). А поскольку «венетами» или «венедами» позже римляне и византийцы именовали славян, то Погодин считал, что и французские венеты (равно как и те венеты, в честь которых названа область Венето и город Венеция в Италии) – это славяне. Такая странная на современный взгляд идея в целом не противоречила тогдашнему состоянию исторических знаний – в частности, о чём-то подобном пишет чешский историк Шафарик. Погодин же даже поехал в своего рода научную экспедицию во Францию в 1839 году, чтобы найти в диалектах Вандеи и Нормандии, а также в исторических источниках, доказательства своей теории – хотя стройную теорию построить ему и не удалось.

На самом деле таких эпизодов было больше. Так, как славянскими странами, которые «должны вспомнить своё славянское прошлое», воспринимались Австрия и Пруссия – например, дегерманизироваться Австрии предлагал Н. Греч, издатель главного политического журнала в России «Сын Отечества», а Пруссии – тот же Погодин. Срабатывала формулировка «славяне – по определению наши». Славянские страны позиционировались семьёй, роль «старшего брата» в которой, по понятным причинам, отводилась России. При этом Польша, безусловно, славянская, но при этом враждебная к России, воспринималась как «иуда», предатель своего рода. Постепенно на это же наложилось представление о вековой вражде между славянским и германским миром, через которое воспринимался (и воспринимается частично и сейчас) конфликт между Россией и Западом.

У самурая нет цели, есть только путь. Мы боремся за объективную информацию.
Поддержите? Кнопки под статьей.