Этих убийц надо…

На днях на ПиМ вышел редакционный материал о том, что же делать с перебежчиками.

Меня в этом контексте интересовал даже не сам материал, потому что мои взгляды весьма сходятся с позицией, которую высказал Трегубов, сколько комментарии. И знаете, это одна из тех щепетильных тем, где в равной степени правы почти все.

За пять лет войны у общества накопилась большая обида. Поэтому те, кто требуют пророссийским убийцам однозначного суда и последующей посадки, — безусловно имеют право на возмездие и справедливость. Можно ли простить псковского десантника, который пришёл в чужую страну убивать людей? Нет. Можно ли простить россиянина, наслушавшегося вранья о распятых мальчиках и поехавшего «добровольцем» убивать украинцев? Нет. Можно ли простить тех, кто поехал заработать и отбить свой кредит на унитаз? Тем более нет. Так почему мы должны прощать местных, кто поверил в мифы о правосеках-карателях, о запрете русского языка, или рефрексирующих на «великий советский Донбасс»?

Но правы и те, кто понимают, что перебежчики нужны на любой войне. Нужны «языки», нужны свидетели, которые на камеру подтвердят, что «ихтамнет» давно «ихтамуже» и «ихтамещё», что есть российские кураторы, что агрессия — спланированная операция Российской Федерации. Докажут, что РФ использует местное население и местных коллаборантов как фиговый листочек, дабы прикрыть свою срамоту. Объективно такие люди нужны, и чтобы они не боялись бежать из резервации, их надо стимулировать, а не пугать.

Более того, как ни крути, россияне уйдут, а местные предатели останутся. И нам с ними что-то делать. Россия их в жизни не пустит. Но мы при этом понимаем, что враги бывшими не бывают, что они потенциальная угроза с боевым опытом. С другой стороны, мы же не варвары, чтобы всех их перебить. Да и цивилизованный мир этого нам не даст. Пересадить всех? Вроде как мы должны амнистировать всех согласно Минским соглашениям. Допустим даже, что к моменту победы на Минск уже будет всем плевать. Но с нашим судопроизводством, в которое по умолчанию включены такие опции, как затягивание, приступы и скорые помощи, клетчатые одеяльца… Вон, небезызвестный Топаз получил 8 лет. И что? 4 года, проведённые в СИЗО, по закону Савченко полностью покрыли весь его срок. И теперь ублюдина, штурмовавшая харьковскую обладминистрацию, на свободе.

Однозначно правы те, кто говорят об особом подходе к каждому конкретному лицу. Но на это уйдут годы. Мировая практика показывает, что нужны специальные комиссии, которые будут изучать «заслуги», проводить фактически следствие и пр. Процесс будет длительный, и пока он будет идти — на фоне будет традиционное «жужужу»: «где результаты, где реальные приговоры, вот, всё повторяется, как с Майданом».

Простого ответа нет. Но не переживайте, не нас одних лихорадит с вопросом — а что делать дальше с людьми, которые возвращаются из конфликта.

Не знаю, следили ли вы за Англией, но сейчас расскажу вам те страсти, которые разгораются там сейчас.

Знакомьтесь — Шамима Бегам (Shamima Begum).

Шамима и две её школьные подруги в 2015 году бежали из бездуховного Лондона в прекрасную Сирию, чтобы примкнуть к ИГИЛ. Шамиме, на секундочку, тогда было 15 лет. По её же словам, она вдохновлялась пропагандистскими видеороликами террористической организации. Забегая наперёд, Шамима оказалась самой «удачливой», так как одна из её подруг, Кадира Султана, погибла при бомбардировке, а о второй, Амире Абас, сейчас ничего не известно.

В Сирии Шамиму выдали замуж за 23-летнего боевика Яго Риедийка (нет, не шекспировский герой). Яго — голландец, сражавшийся в рядах ИГИЛ.

Будучи в ИГИЛ, Шамима успела родить своему коварному Яго двоих детей, которые умерли от недостатка медикаментов, нормального питания и общего истощения.

И вот недавно Яго как бы порвал с ИГИЛ и попытался бежать. За это, по его словам, он был помещён в тюрьму ИГИЛ в Ракке, где его пытали и обвиняли в том, что он — голландский шпион. Бежать от террористов семья смогла только тогда, когда ИГИЛ вытеснили с востока Сирии.

Яго сдался отряду сирийской оппозиции и сейчас находится в заключении у курдов, а беременная третьим ребёнком Шамима оказалась в лагере для беженцев на севере Сирии.

Незадолго до родов Шамима внезапно вспомнила, что она когда-то жила в Британии, и обратилась с просьбой о возможности вернуться туда с ребёнком. При этом есть весьма оправданные сомнения в том, что девушка сожалеет, что была связана с преступной террористической организацией. Так, в своём интервью она заявляла, что хоть и не со всем была согласна, но не жалеет, что поехала в Сирию.

МВД Британии не тянуло с ответом — они не намерены пускать Шамиму Бегам назад и планируют лишить её гражданства. В Британии лишить гражданства может министр внутренних дел (Home Secretary) в целях обеспечения общественного блага и только в случае, если подданный Её Величества не останется вообще без какого-либо гражданства. Тут как раз и повезло. У Шамимы Бегам есть бангладешские корни, и теоретически она может претендовать на гражданство государства Бангладеш.

Правда, Бангладеш отказывается, и ситуация усложняется наличием уже родившегося ребёнка — этот ни в чём не повинный малыш действительно гражданин Великобритании.

Вот такой казус в Британии. И непонятно, что делать и как поступать. С одной стороны, девушка осознанно поехала к убийцам и варварам. Сразу оговорюсь — под убийцами и варварами я понимаю террористическую организацию ИГИЛ и радикальных фанатиков ислама. К самой же религии и её представителям я отношусь с должным (как и другим религиям) уважением — у меня мама родом из исламской страны. Более того, девушка не раскаивается, а просто, как мне кажется, хочет вернуться в страну, где не страшно жить и вероятность умереть от российской бомбы или больного фанатика отсутствует. Об этом говорит и тот факт, что бежала семья не в те годы, когда у ИГИЛ были надежды на триумф, а именно тогда, когда ИГИЛ практически перестаёт существовать.

С другой стороны, ребёнка жалко, и он не виноват.

У всех этих историй, где проигравшие хотят бежать назад в безопасную жизнь — будь то предатели Украины, которые сотрудничали с оккупантом и воевали на его стороне, будь то боевики ИГИЛ (особенно европейцы) — есть одна общая проблема. Цивилизационно эти люди уже другие, практически несовместимые с обществом, из которого добровольно ушли. А шансы на раскаяние — 1 из 100, и я, наверное, не сильно ошибаюсь в цифрах.

В любом случае, не только мы на распутье. Однако ясно, что для максимально безболезненного для общества решения необходимо сделать один шаг. Он очень тяжёлый и трудоёмкий, но необходимый.

Необходимы изменения в Конституцию и Закон «О гражданстве». В нашем случае, гражданства можно и не лишать. Необходимо ввести новый институт — граждан Украины, временно лишённых определённых политических прав — активного и пассивного избирательного права, права на госслужбу и службу в органах местного самоуправления, участие в политических партиях, а также ввести определённые ограничения на участие в массовых сборах. За экологию или за права животных — пожалуйста. Но митинги, шествия, демонстрации с политическими партиями и политическими лозунгами — нет.

Подобный статус должен автоматически присваиваться лицу в момент его перехода на нашу сторону, а подобные ограничения должны действовать на весь период разбирательства по лицу и не должны затрагивать иные права человека и гражданина.

Таким образом, мы не лишаем человека средств и способов к нормальному существованию, но ограничиваем его от политической жизни общества — ведь лицо само пошло против этого общества, а, значит, оно ему и не надо. Соответственно, не страшны аргументы, что лицо вернётся и будет девятомай со 2 августа праздновать. Да пожалуйста, у себя на кухне. Ведь мы знаем, что оно не пойдёт на выборы и не проголосует за того, кто ему этот девятомай вернёт.

Вроде так — и волки целы, и овцы сыты. Но это моё мнение, и оно может быть ошибочным. Но я не ошибусь, если предположу, что в будущем всё больше стран будут задаваться вопросом о необходимости пересмотра принципов, на которых строится институт гражданства.

 P.S. Когда материал уже был сдан на редактуру, стало известно, что третий ребенок Шамимы Бегум скончался в лагере беженцев.