Перейти к основному содержанию

Трудности перевода

Переводы с иностранных языков обогащают национальную культуру, многократно ускоряя процесс межкультурного взаимодействия.

Валентин Андросов

Что бы кто ни говорил, а мемы все-таки становятся частью нашей повседневности: тот случай, когда дописал последнюю статью для блога на ПиМе – и чет приуныл. Правда, в отличие от меметичного персонажа из ютуба, я все-таки решил разобраться в причинах выпадения горького осадка после работы с текстами Бродского и Маяковского, а также заманчивого предложения создать дайджест украинской литературы для непосвященных в формате блога, поступившего от одного из заинтересованных читателей.

Насущность создания подобных текстов, ориентированных на русскоязычного читателя, несколько настораживает. С одной стороны, здорово, что травмированные отечественной школьной программой или по разным причинам не имевшие ранее доступа к определенным сегментам гуманитарного знания люди тянутся к заполнению пробелов в своих устоявшихся познаниях. Но подобные запросы также свидетельствуют о печальной картине русско-украинских культурных взаимоотношений: к началу ХХІ века носители двух языков и родственных литературных традиций разучились общаться друг с другом, видеть один в другом полноценного культурного актора и партнера по диалогу.

Новейший гуманитарный упадок в значительной степени задел россиян, которые за стеной языковых барьеров и неоимперских стереотипов оказались изолированы от общественно-политических процессов, происходивших в республиках бывшего СССР - прежде всего, Украины, Грузии и балтийских стран, с которыми до момента распада Большой Империи поддерживались обширные культурные связи, пусть и далеко не всегда взаимовыгодные. Но Центр неким боковым глазом все же видел свои колонии, а колонии видели Центр. В существовавших условиях Арсений Тарковский мог грезить о философских и поэтических подвигах Григория Сковороды, Николай Зеров – мастерски переводить Пушкина, Брюсова и Ронсара на украинский язык, а Лесю Украинку, Максима Рыльского и Горация – на русский.

Когда прежняя система взаимоотношений Центра и периферии распалась, россияне и украинцы вместе с другими народами Империи оказались рассечены новыми государственными границами. Вкупе с тотальным переводом сферы искусства и литературы на рельсы дикого капитализма, изъянами государственной образовательной политики и депрессивной экономической атмосферой 1990-ых это создало принципиально новые условия взаимоотношений российской постимперской культуры со своими бывшими «побратимами» по соцлагерю.

Если выпускник советской школы в сколь угодно отдаленном регионе СССР так-сяк знал пару строк из Шевченко, слышал два-три слова о Лесе Украинке и Павле Тычине, а его более продвинутый коллега по школьной парте знал имена белоруса Янки Купалы, казаха Абая Кунанбаева или латыша Вилиса Лациса, то современный российский школьник оказался в одночасье отрезан от этих культурных пластов. На первый план выдвинулась проблема репрезентации, продвижения своего Volksgeist (национального духа) в глазах соседей и мировой общественности.

Для того, чтобы отдельно взятая страна обрела в кругу своих до недавнего времени «сестер» и всего мира новое постсоветское лицо, потребовалось плодотворное взаимодействие многих факторов. Трудно отрицать значение грамотно выстроенной государственной программы поддержки культурных деятелей внутри страны и за ее пределами. Из недавних соседей по орбите политического влияния Кремля это лучше всего получилось у Польши, Чехии, Венгрии и Литвы. Детально разработанная с советских времен программа внешней промоции Москвы в странах ближнего и дальнего зарубежья, опиравшаяся на развитую и продолжительную традицию русской культуры, манипулировавшая неприспособленностью к новым условиям ее традиционных носителей, постепенно создала ситуацию, когда аналогичные потуги со стороны менее удачливых постсоветских республик приобрели вид оправдания в кажущейся нецелесообразности и «нелепости» своего существования. В числе подобных аутсайдеров оказалась также Украина.

Проблема не только в том, что за двадцать с лишним лет формальной независимости мы не смогли выработать институцию, аналогичную Польскому Институту, литовской Еврошколе или хотя бы прописанному в Москве фонду «Русский мир». Функционирование подобной общественной инициативы, финансово поддерживаемой Украинским государством, существенно помогло бы интегрировать отечественный культурный процесс, предоставив самоотверженному подвигу героических одиночек-писателей, художников, музыкантов и театралов облик целенаправленной и достойно оплачиваемой деятельности. Но катастрофические сбои украинской культурной матрицы уходят гораздо глубже современных недоразумений государственного строительства, в значительной мере обусловливая последние.

rostvozr

Речь идет о генерации украинских культурных деятелей 1920-1930-х годов, известной как «расстрелянное Возрождение». Призванные к жизни приливом надежд на благотворное революционное переустройство общества, эти авторы, в числе которых – писатель и переводчик Валериан Пидмогильный, драматург Николай Кулиш, актер и режиссер Лесь Курбас, киевские поэты-неоклассики, возглавляемые Николаем Зеровым, и многие другие - были перемолоты жерновами сталинской репрессивной машины, обречены на мучительное творческое угасание или смерть в застенках ГУЛАГа. Эмигрировавший на Запад после Второй мировой войны литературовед и публицист Юрий Лавриненко, впоследствии составивший по горячим следам бесценную антологию писателей, насильственно исключенных из литературного процесса эпохи, в 1950-х годах свидетельствовал:

В 1930 году [на территории подсоветской Украины – В.А.] печатались 259 украинских писателей. После 1938 года из них печатались только 36. [...] Согласно приблизительным (поскольку точные пока что невозможны) подсчетам цифра 223 исчезнувших в СССР украинских писателей расшифровывается следующим образом: расстреляны 17; покончили  жизнь самоубийством – 8; арестованы, сосланы в лагеря и другими полицейскими мерами изъятые из литературы (среди них могут быть расстрелянные и умершие в концлагерях) – 175; исчезнувшие без вести – 16;  умерли естественной смертью – 7.

Трудно подобрать адекватную аналогию гуманитарной катастрофе, разразившейся в подсоветской Украине 1930-ых годов. Ставка делалась на уничтожение культурной элиты, а также слоев населения, способных эту элиту воспроизводить (прежде всего, крестьянства в ходе принудительной коллективизации и Голодомора 1932-1933 годов). В широкой исторической перспективе деяния советского режима сопоставимы с последствиями Альбигойского крестового похода XIII века, в ходе которого была ликвидирована религиозная, политическая и культурная самобытность Лангедока, Прованса и других областей современной южной Франции, геноцидом армян или еврейским Холокостом ХХ века.

Последствия подобных акций не могли не быть катастрофическими. В результате сокрушительного удара, нанесенного украинской культуре советской властью, эта культура не смогла воспроизвести необходимую в ХХ веке целостную репрезентативную личность мыслителя-универсалиста, который своим жизненным и писательским опытом обобщил бы национальное восприятие трагической эпохи, создав своего рода «Украинскую сумму», наподобие сумм католических богословов времен Высокой схоластики.

«Польскую сумму» ХХ века воплотил своей поэзией и эссеистикой Чеслав Милош. Конгениальной и аналогичной Милошу по функции творческой личностью в Литве стал Томас Венцлова, в России – Иосиф Бродский. Рискну выдвинуть из орбиты немецкой культуры двух схожих в общей роли «энциклопедиста европейской трагедии» авторов – Томаса Манна и Пауля Целана. В Украине на заполнение этой ниши с существенным опозданием может претендовать разве что Оксана Забужко.

vstrbrdsk

Томас Венцлова, Чеслав Милош и Иосиф Бродский. Выступление на радио в Катовице (Польша)

Крайне важен факт личного знакомства авторов «восточноевропейской тройки» – Милоша, Венцловы и Бродского. На протяжении долгих лет они состояли в дружественной переписке, общались напрямую и – что еще важнее – переводили произведения друг друга на свои национальные языки.

Переводы с иностранных языков обогащают национальную культуру, многократно ускоряя процесс межкультурного взаимодействия. Русская литературная классика ХІХ-ХХ веков в значительной степени вырастала из опыта художественного перевода с западноевропейских языков; видными переводчиками были Достоевский и Тургенев, Борис Пастернак и Валерий Брюсов, Владимир Набоков, Иосиф Бродский и Арсений Тарковский.

Традиции украинского художественного перевода, в том числе с русского языка, зародились на волне травестийных подражаний античных классиков, среди которых наиболее известными были «Енеїда» Котляревского и «Гараськові оди» П.П. Гулака-Артемовского. Однотомная «Лермонтовская энциклопедия» 1981 года сообщает, что в ХІХ-ХХ веках над переводами произведений М.Ю. Лермонтова на украинский язык работали Александр Конисский, Михаил Старицкий, Степан Руданский, Олена Пчилка (О. Косач-Драгоманова, мать Леси Украинки), Днипрова Чайка (Л. Василевская-Березина), Иван Франко, Владимир Сосюра, Леонид Первомайский, Николай Зеров, Михаил Драй-Хмара, Максим Рыльский и многие другие авторы. Обширная программа переводческой деятельности задумывалась еще Лесей Украинкой, была подхвачена Зеровым и Пидмогильным в звездный час «расстрелянного Возрождения». Впоследствии их начинания развивались в эмиграции смелыми энтузиастами, которые могли рассчитывать только на скромные малотиражные издания и случайные публикации (С. Гординским, И. Качуровским и некоторыми другими).

С обретением Украиной и Россией статуса независимых государств такой чувствительный участок межкультурной коммуникации, как русско-украинский перевод, оказался в незавидном положении. Переводы с русского языка на украинский в значительной мере невостребованы за отсутствием языкового барьера (в Украине русский язык понятен большинству населения и распространен повсеместно). Из положительных примеров последних лет вспоминаются разве что переводы эссеистики и стихов Ольги Седаковой, публиковавшиеся киевским издательством «Дух і Літера». Украинско-русские переводы в значительной мере нежелательны в самой РФ, которая проводит целенаправленную политику идеологической ориентации своих граждан в русле неоимперских тенденций. Московский журналы «Дружба народов», «Новый мир» и портал Colta.ru, активно работающие в сфере переводов Оксаны Забужко, Сергея Жадана, Марии Матиос и других украинских авторов на русский язык, или поэт и переводчик Виктор Куллэ с его чрезвычайно интересными, но до сих пор неопубликованными поэтическими переводами из Василия Симоненко, смотрятся на общем фоне скорее исключением, чем правилом.

prtrt2504

Ежи Гедройц

Трудно загадывать на далекую перспективу, но российско-украинское примирение станет возможным тогда и только тогда, когда представители двух культур научатся видеть друг друга, принимать национальное своеобразие партнера вместо собственных мифов и искаженных представлений об этом своеобразии. Продуманная государственная политика в сочетании с частной инициативой межкультурного диалога могут поспособствовать продвижению на данном фронте, значение которого в действительности трудно переоценить.

Польско-украинское межнациональное примирение началось с момента, когда влиятельный польский интеллектуал Ежи Гедройц по окончании Второй мировой войны призвал поляков признать, что Львов является украинским городом, а Вильнюс – литовским. Это не значит, что все поляки мгновенно переродились, а из атмосферы выветрились подспудные надежды на восстановление великой Речи Посполитой с восточными кресами в своем составе. Это значит, что мы начали двигаться в верном направлении.

 

http://www.youtube.com/watch?v=IhhJqJV_u6M

У самурая нет цели, есть только путь. Мы боремся за объективную информацию.
Поддержите? Кнопки под статьей.