Zeit: Переориентация Запада. Мир сошел с ума — и что будем делать?

Украина, Газа, Сирия, Ирак — от многообразия кризисов Запад шатает. Время вновь привести в порядок интересы и идеалы, факты и ощущения. Бернд Ульрих.

Die Zeit, Nº 36/2014, 2 сентября 2014 г.

[caption id="attachment_4561" align="aligncenter" width="580"] Пророссийские сепаратисты к востоку от Донецка © Максим Шеметов/Reuters[/caption]

В какой-то момент у Главного в Кремле, похоже, кончилось терпение. Как бы там ни было, в одно холодное январское воскресенье он посылает солдат и танки в Вильнюс, чтобы положить конец призраку литовской независимости. Четырнадцать человек мертвыми, кого-то задавили российские танки, больше тысячи раненых.

Это не антиутопия, не мрачный взгляд в будущее, на то, чем может закончиться агрессивная политика Владимира Путина. Нет, так называемое Кровавое воскресенье в Вильнюсе уже однажды было реальностью, двадцать три года назад, а человека, отдавшего приказ раздавить литовское сопротивление, зовут Михаил Горбачев. Да-да, тот самый Горбачев, которого сегодня считают самым большим другом запада, благодаря которому воссоединение Германии стало возможным. В эти дни политики в Берлине наверняка вспоминают то время и задаются вопросом — если такой человек как Горбачев был способен на подобное, чего тогда ждать от таких, как Путин?

Вопрос, казалось бы, вполне резонный, ведь президент России в отношении Украины уже добился всего, чего только можно ожидать от «упредительной защиты» российских интересов. Аннексию Крыма Запад по международному праву ратифицировать не сможет, но принять ее как факт конечно уже принял; членство Украины в НАТО в ближайшем будущем исключено; Украина, скорее всего, будет в ассоциации как с ЕС, так и с ориентированным на Россию Таможенным Союзом; да и федеративное государство с большими правами на самоопределение у русского меньшинства уже подразумевается. Все это у Путина уже есть, и он об этом знает. Чего же он хочет еще, почему не прекращает поставлять тяжелое вооружение в восточную Украину?

Оптимисты отвечают, что ради сохранения лица он не может допустить военное поражение сепаратистов и поэтому вынужден продолжать без стратегической цели. Пессимисты однако считают, что цель у кремлевского хозяина есть, но состоит она в ослаблении и дестабилизации не Украины, а Запада в целом и НАТО в частности.

Запад слаб, как никогда

Ничего удивительного нет в том, что конкурирующие силы сейчас подумывают над такими вещами. Ведь и США и Европа находятся в глубоком международном кризисе ориентации. В западных столицах откровенно чувствуется стратегическая неопределенность, тройной кризис — в Украине, во всем арабском мире и снова на Ближнем Востоке — изматывает: в ментальном, политическом и военном смысле. Все это слишком очевидно, и каждая попытка опровергнуть этот факт, дабы не подбадривать противника, кажется бесполезной. Теперь пора начать вдумываться в причины, даже если конфликты продолжают стремительно развиваться. Не последнюю роль в здесь играет массированная идеологическое и военное нападение, которое могла бы заставить Запад зашататься.

Заставить Запад зашататься? Каким таким образом? И снова тут играет большую роль Балтийский регион с его большим русским меньшинством, ахиллесова пята НАТО. Представим себе, что российское руководство решило разыграть и там украинский сценарий: русское меньшинство просит о помощи, появляются солдаты без опознавательных знаков, российская военная техника, потом гражданская война и т. д. — что может в таком случае сделать Запад?

Возможности ограничены. Военная защита Балтики практически невозможна, ее можно лишь отвоевать обратно. (Кроме как, если разместить там столько западных солдат и тяжелой техники, что в ощущении России это было бы провокацией, а НАТО оказалась бы в роли агрессора). Обратное завоевание Балтики, однако, обозначало бы прямую войну между НАТО и Россией, а из этого сразу же следует опасность эскалации с применением ядерного оружия. Кто среди нас постарше, а значит наверняка и Владимир Путин, помнит основное правило ядерного противостояния, гласящее, что кто более псих, тот и сильнее. Оно описывает тот факт, что в таком конфликте доминирующая роль всегда за тем, о ком можно предположить, что он готов на бóльшие жертвы и у кого достаточно решительности и чокнутости на переход к следующей ступени эскалации. Это явно будет не НАТО. Ни Запад не сходил с ума, ни даже генеральный секретарь НАТО. Если же Запад подвергнется нападению на своих дальних границах, в Балтийском регионе, и по веским причинам откажется от военной конфронтации с Россией, то, как выразилась министр обороны Германии [в газете ZEIT на прошлой неделе], «НАТО умрет». Урсула фон дер Ляйен говорит с открытостью внешнеполитического новичка о вещах, о которых другие только перешептываются, о новой уязвимости Запада.

Санкции нужны для упреждающей обороны НАТО

Речь сейчас даже не о том, дойдет ли в Прибалтике когда-либо до такого сценария. Сама возможность его, нависающая грозной массой и обдумывающаяся обеими сторонами, уже сейчас влияет на конфликт с Украиной и объясняет силу дерзких провокаций Кремля. Кто-то критикует санкции против России, аргументируя, что они действуют разве что в долгосрочной перспективе, а в данном конфликте не окажут либо никакого влияния, либо даже скажутся отрицательно. Пусть это на первый взгляд и верно, но такая аргументация не учитывает того, что эти санкции — непроизнесенная угроза Путину не ступать ни шага за пределы Украины. Посыл состоит в следующем: мы знаем, что ты знаешь, что с нашей стороны не будет военного вмешательства, но тебе также следует знать, что мы сильны, объединены, готовы к жертвам и полны решительности воевать асимметрично, то есть экономикой. (Если все так и было задумано).

Какими бы мудрыми ни были эти санкции в уходе от военных ответов, Запад должно настораживать, что Путин вообще смеет действовать настолько дерзко и агрессивно. И то, что Урсула фон дер Ляйен считает возможным прекращение существования НАТО — и не из-за вялости в отсутствие сильных соперников, а после поражения в силовой политике и военной конфронтации — показывает, в какой ситуации находится сейчас Запад во внешнеполитическом отношении. Можно было бы заявить, что таким слабым, как сейчас, он еще не был никогда. Это неожиданно, ведь кажущийся пик западной мощи был всего четверть века назад. Это также поразительно, если учитывать, насколько США и ЕС на вершине и сейчас, в экономическом, да и в военном плане. Проблема не в сейфах или складах ракет, проблема ментальная.

Вмешательства не удались, невмешательства тоже

В собственной голове Запад учинил за прошлые два десятилетия такое опустошение, какого бы никогда не добились никакие противники. Многие говорят, что войны США причина того, что запад в военно-моральном смысле практически неспособен к действию. Петер Шолль-Латур утверждал совсем незадолго до своей смерти: «Победы в войнах больше невозможны». Хотелось бы согласиться с ним, особенно если посмотреть на Афганистан и Ирак, тем более, что решение в таком случае предельно простое — жить без войн.

К сожалению его решительный тезис трижды неверен. Во-первых, и победоносные войны тоже были, в их число входят как минимум война в Косово и позапрошлая война в Ираке, в ходе которой отменена была аннексия Кувейта, захваченного Саддамом Хуссейном. Во-вторых, и тут мы приближаемся к источнику сегодняшней трагедии, Западу с невоенными решениями за пределами Европы не везло. На Среднем Востоке за последние двенадцать лет было перепробовано все: традиционная война с наземными войсками в ее рискованном и одновременно сумасшедшем варианте (Афганистан и Ирак), кратковременное вмешательство, в основном за счет поддержки с воздуха для предотвращения бойни (Ливия), мирное разделение страны при посредничестве ООН (Судан), невмешательство несмотря на бесчисленные жертвы (Сирия). И помимо того в темпе спринта: свержение диктаторов посредством вмешательств, поддержка диктаторов для стабилизации региона, поддержка восстаний против диктаторов для демократизации региона, прекращение поддержки восстаний, зато новая поддержка для новых и старых диктаторов. Ничего из этого не сработало действительно хорошо.

Эти годы после терактов 11 сентября среди западных геополитиков с полной уверенностью в своей силе говорили о внешнеполитическом инструментарии, из которого по мере надобности извлекают необходимые инструменты. Сегодня следует признать, что инструментарий сильно опустел.

Под вопросом уже не только власть внутри государства, а сама государственность

Результат всех этих экспериментов: в Средней Азии не только воюют как раньше со всей жестокостью за власть над соответствующими странами, а и сама государственность размывается. Это можно сказать как об Ираке и Сирии, так и о Ливии, да и вообще обо всей Сахаре и Черной Африке. Усилия террористов на Среднем Востоке при этом даже усилились, и если теперь радикальный ислам принимает еще более бесчеловечные обличья, чем Аль-Каида в 2001 году, это преображает удивление Запада в потрясение.

Беспомощность нельзя не заметить. Теперь партнеры Запада так быстро превращаются в противников, из противников во врагов и из врагов обратно в партнеров, что политика морали и реализма работают в противофазе и друг против друга. Взять лишь самые последние виражи, настолько невероятные, что едва решаешься говорить о них: Запад, а теперь даже Германия, более или менее напрямую вооружает курдскую РПК, которая до последнего рассматривалась как террористическая организация, с тем чтобы оттеснить ИГ. Если спросить ответственных немецких политиков, куда следует оттеснять исламистов, те неуверенно ответят, что на северо-восток Сирии — там же, следует надеяться, против них при поддержке некоего Владимира Путина будет воевать Башар аль-Асад, которого всего год назад охарактеризовали как врага номер один. Теперь этот же Асад даже выслуживается в партнеры Запада в войне против ИГ.

В немецких поставках вооружения смешиваются ответственность и отчаяние.

Если не особо моральная политика эффективна, с этим можно жить. Если моральная политика не очень эффективна, это тоже сойдет. Но аморальная и одновременно неэффективная политика со временем обречена на провал.

Внешнеполитическая нерешительность Обамы и его характер не взаимосвязаны

Было бы замечательно, если бы во всем этом было виновато плохое западное руководство, лучше всего США, и на выбор либо слишком воинственный Джордж Буш-младший, либо недостаточно воинственный Барак Обама, а еще лучше оба вместе. Действительно, сегодняшний президент США нанес серьезный ущерб репутации Запада, когда провел перед Асадом красную черту — недопустимость применения химического оружия — чтобы не вмешаться после его применения. Однако, не вмешался он не потому, что слабак, а потому, что он предвидел отсутствие политической поддержки в долгосрочной перспективе. Многое говорит о том, что он правильно распознал усталость своих сограждан от войны. Дэвид Кэмерон, бывший премьер Великобритании, также расшиб себе нос, когда хотел получить у нижней палаты приказ на военную операцию против Асада. Значит, нерешительность кроется не только в самых верхах, но и в низах.

И она в природе вещей. Когда Хилари Клинтон, гуманитарная интервенционистка, недавно поставила Обаме в вину, что он своей недостаточно выраженной поддержкой умеренных сирийских повстанцев дал ИГ шанс на становление, президент ей ответил в Нью Йорк Таймс: «Такой возможности, что мы могли бы поставлять легкое, а тем более тяжелое вооружение оппозиции, которая по сути состояла из бывших врачей, аптекарей и т. д. и тем самым дать им возможность на противостояние хорошо вооруженному государству заручившегося поддержкой России, Ирана и закаленной в боях Хезболлы, такой возможности у нас никогда не было». Морально необходимое он посчитал невозможным с военной точки зрения.

Если пытаться выразить это очень-очень радужно: Атлантическо-европейская политика находится в постстратегической, постпринципной стадии. Настало время интервенционистам и изоляционистам, реалистам и идеалистам, американцам и европейцам взглянуть друг-другу в глаза и признать: сейчас никто из нас не знает, что делать, нам нужно переосмысление, другая дискуссия, новая внешнеполитическая грамматика, в рамках которой мы опять сможем осмысленно спорить.

Частью новой честности было бы также признание, что Запад находится в конфронтации с событиями, которые он не предвидел, недооценил или просто еще не понял. И пусть самокритика здесь возможна и необходима, но очевидно и то, что Запад не во всем виноват. К сожалению не в его силах улучшить мир исключительно за счет самосовершенствования.

У России и исламских государств проблемы с Богом

Конфликты в России и на Среднем Востоке можно также воспринимать как внутренние конфликты, в которых США и Европа сыграли роль катализатора, проекционной плоскости и мишени, но не были первопричиной. Как у православной России, так и у государств в сфере влияния ислама есть вековые проблемы с глобализацией, которая позволяет соотношение их культуры с другими и выставляет их экономику как несостоявшуюся, но у них также есть, в очень разных проявлениях, кардинальные проблемы с секуляризацией, необходимым разделением церкви и государства, религии и политики. Миф жертвенности и святая миссия, темы вообще-то религиозные и лишь в религии применимые, политизируются и таким образом становятся актуальными. Решить это можно лишь внутренними развитиями в России и арабских странах, форсирование которых не в силах Запада.

Однако же, западное общество не может уступать религиозно-идеологическим нападкам на собственное внутреннее устройство. К примеру: «Мы видим, как многие евроатлантические страны (...) отрицают свои нравственные начала и любую традиционную идентичность: национальную, культурную, религиозную или даже половую. Проводится политика, ставящая на один уровень многодетную семью и однополое партнерство, веру в Бога или веру в сатану». Такой формулировкой мог бы воспользоваться любой исламист, однако сказано это было Владимиром Путиным, а именно 20 сентября 2013 г., задолго до конфликта с Украиной. Его восприятие своего морального и культурного превосходства — не последствие украинского конфликта, а скорее одна из его причин.

Российский и исламский фундаментализм эффективно атакуют Запад

Российские и исламистские фундаменталисты по-видимому чувствуют, что существование Запада задевает их за живое. Такой голубой, либертарный, нерелигиозный — и до сих пор настолько экономически успешный, они не могут в это поверить. Представление о том, что западное общество успешно не несмотря на свои толерантность, плюрализм и даже изнеженные повадки, а именно благодаря им, противоречит всему их духу. По этим ложным причинам они и исходят из скорого краха Запада, нападение на который соответственно сулит выгоды. Тут действительно сталкиваются миры.

Государства с авторитарным стилем руководства, как Китай или Россия, кроме того развились в области пропаганды. Они не только довольно эффективно используют собственные СМИ, но и влияют своими каналами, блоггерами и в социальных сетях на западную общественность. Это весьма важное изменение, так как самокритика является важной частью западного общества, и даже большой частью его силы. Эта самокритика теперь с дурными намерениями усиливается извне, получая при этом несколько автодеструктивный характер.

Ведь фундаменталистская критика Запада далеко не всегда преподносится именно в фундаменталистском ключе, а зачастую интеллигентно и подробно. Авторитарные режимы разработали для критики Запада простой, но очень эффективный шаблон, работающий следующим образом: для всех демократических издержек, всех видов подавления, коррупции, цензуры, которые в авторитарных государствах являются частью системы, можно, конечно же, найти примеры и в более чем сорока западных государствах. То, что в одном случае это нарушение собственных принципов, в большинстве случаев карающееся, а в другом — основополагающая часть политической системы, умело ретушируется. Владимир Путин — мастер такого вида критики и часто застает ею западных журналистов и политиков врасплох. Нельзя сказать, что ведущие политики с нашей стороны границы с Россией находят на нее хорошие, а главное, эффективные ответы. Тем более что эта слабость Запада не обозначает его полную утрату своего старого высокомерия, что также не придает ему убедительности в глазах остального мира. Как западные главы государств за последние пятнадцать лет подгибали под себя международное право, отчасти нарушали его, какие поводы для войны предлагали, как меняли союзников — дух захватывало. Этот негативный баланс в конце концов должен быть высказан и принят. Запад вновь станет дееспособным, признав эту вину за собой, а не замолчав ее.

В Восточной Азии уменьшается западное влияние — в ущерб самой Восточной Азии

Мир стал для Запада иным за последние годы и ускорился за последние месяцы — такой диагноз был бы неполным без упоминания изменений в Восточной Азии, которые ушли на задний план из-за тройного кризиса в антисанитарном кордоне Европы.

В 2011 г. Барак Обама задал курс на т. н. pivot to Asia, стратегический поворот США в сторону Азиатско-Тихоокеанского региона. Европейской, а особенно немецкой реакцией на это был страх, даже обида. Европу, значит, теперь оттеснят на окраины истории? Трансатлантическое партнерство останется уделом мифов? Ничего из этого не случилось, потому как в реальности серьезный pivot to Asia не состоялся, как минимум в военном плане, произошел разве что pivot to America, более сильная ориентация США на собственную страну. Военное влияние США в АТР также снизилось. Это, с одной стороны, побочный эффект имперского перерастяжения Среднего Востока и следующего из этого военного разочарования, с другой же стороны это — логическое последствие возросшего влияния Китая. В Восточной Азии все меньше верят в то, что США могли бы на деле прийти на помощь маленьким соседям сильного, и все более осознающего свою силу Китая.

Восточноазиатская проекция власти США стремительно исчезает, и это однозначно не идет на пользу региона. Пока что это привело к укреплению национализма в практически всех государствах региона, включая повсеместные пограничные проблемы. С уходом Америки вступает в силу и фатальное геополитическое распределение сил: Китай больше, а скоро будет и сильнее, чем все его соседи в совокупности (у Индии особая роль, направленная скорее внутрь себя). Это можно представить себе на примере Европы, в которой Германия была бы в пять раз больше и сильнее, чем на самом деле. Таким предстает нам будущее Восточной Азии, будущее, на которое Запад почти не будет влиять, во всяком случае не решениями о поворотах Белого Дома.

По планете ходит призрак, призрак истории

Границы, и это нам приходится сейчас познавать на горьком опыте, остались в истории. Когда они нарушаются, старые монстры вновь оживают. В такие моменты каждый может найти ситуацию в собственном прошлом, в которой его страна или народ были незаслуженно обижены, у каждого есть старая карта, подтверждающая его претензии на российсие земли, китайские острова или места религиозных святынь. Границы не только разделяют страны и защищают их друг от друга, они также разделяют настоящее и прошлое. Но, похоже, тот факт, что границы, пусть несправедливые и неправильно проведенные, все равно во многом лучше их отсутствия или пограничных войн, сегодня не особо популярен.

По планете ходит призрак, призрак истории. На Среднем Востоке оспариваются произвольно проведенные европейцами в их собственных интересах границы и можно сказать, что мы снова окунулись в начало XX века. В то-же время религиозная составляющая этих конфликтов и их зверства напоминают Тридцатилетнюю войну. На востоке Украины мы видим возвращение холодной войны, а в Восточной Азии между ненасытной и сверхсильной державой и остальными странами создается расстановка сил, напоминающая Европу перед Первой мировой войной.

Такое смешение эпох, эти картинки, надвигающиеся друг на друга, сейчас перенапрягают политиков, комментаторов и профессоров, а также и обывателей на Западе. Стыдно за это быть не должно, признание собственной слабости — часть нашей постгероической культуры. И то, что западные демократии менее других являются рабами своего самолюбия, может еще оказаться большим преимуществом в конфликте со сверхмужественными и сверхавторитарными обществами.

Правда, остановиться на этом не получится, Запад не сможет оставаться в стороне, он и так уже везде вмешался. Он должен снова стать способным к стратегическому мышлению и навести порядок среди своих принципов. Условия для этого есть: ВВП западных стран все еще более чем в два раза превышает ВВП России и Китая вместе взятых, а стало быть, влияние существует. До сих пор на Западе дискуссии более открыты, чем где бы то ни было на земле, решения найдутся.

Поэтому ZEIT будет в течение следующих недель вести международные обсуждения: об изменившемся положении Запада, о вопросе, существует ли вообще Запад и если да, то зачем, как Германия должна обходиться со своей ответственностью в Европе, за Европу и за страны вокруг Европы, какие западные принципы все еще применимы, а какие устарели, как может выглядеть политика реализма, заслуживающая такое название и не опережаемая повсеместно реальностью, существуют ли интересы без идеалов.

И, в конце концов, насколько нам еще важно то слово, которое не прозвучало в этом тексте, потому что им в последнее время часто злоупотребляли во внешней политике: свобода?

Перевод: Олег, Trajectus