Пролёт ойкумены

Каждый раз, когда клубы дыма сносило ветром, в иллюминаторе открывался потрясающий пейзаж. Величественно проплывали ровные квадраты полей, расчерченные зелёными линиями посадок. Проносились дома, похожие на детские кубики.

— Красота! — Иван Васильевич поправил пенсне и пригубил из бокала, — Что же вы не смотрите, Тарас Петрович!

Тарас Петрович косо глянул в иллюминатор, который вновь затянуло клубами дыма, и снова уткнулся в руку. Карта не шла.

— Иван Васильевич, ума не приложу, что им написать для конкурса, — Тарас Петрович зашел с семёрки треф, которую оппонент тут же побил девяткой. — Отбой.

Мужчины резались в «дурака» в богато обставленном зале ресторана, подарившем пассажирам дирижабля «Ойкумены» немало приятных воспоминаний. За столиками вокруг них спали крепко выпившие попутчики из первого класса. Похрапывал за стойкой хорошенько клюкнувший бармен. И только двое приятелей яростно шлёпали картами по столу.

— А что нужно написать? Рассказ? Ну, так рассказ и напишите! — засмеялся Иван Васильевич. Пол резко качнуло, и стоящие на столе стаканы поехали к краю, однако умудренные опытом игроки перехватили их в последний момент. В воздухе запахло гарью.

— Время поджимает, две недели всего. А идей никаких. Скучно живём, дорогой мой человек! Вот и идей нет!

Иван Васильевич зашёл с двух валетов, его собеседник принял.

— Тарас Петрович, так напишите сказку! И членам жюри понравится, и читателям. Оценку хорошую поставят, а трудиться особенно не придётся.

— Да не лежит у меня душа к сказкам. Сю-сю-сю да ми-ми-ми. Тьфу! — Тарас Петрович отбился и зашёл в ответ с девятки. Иван Васильевич побил десяткой.

— Да соль же не в сю-сю-сю, помилуйте! Сказка хороша тем, что совершенно не требует декораций, детальной проработки мира, героев. Пишете «курочка», и все сразу понимают, что это за курочка, какие яйца она несёт, кому несёт и зачем. Хорошая сказка построена на архетипах, чем сильно упрощает жизнь автору.

Тарас Петрович нахмурился, но собеседник с пылом продолжил:

— Вы же сами говорите, что времени в обрез. Так экономьте! Расскажите историю о том, как вместо курочки золотое яичко снёс, кхм, дедушка. Тут вам и кризис самоидентификации, и драма. Всё в лучших традициях постмодерна. А ещё путешествия во времени добавьте, это сейчас ультрамодный тренд. Только представьте: в курочку вселился дух древнего героя. И решил, значит, этот воитель спасать страну от вражеских козней единственно возможным в его положении способом: неся Отечеству золотые яйца. А потом увлёкся, влюбился в местного петуха и зажил счастливой крестьянской жизнью.

Дирижабль основательно тряхнуло. С потолка посыпалась штукатурка.

— Есть ещё одна загвоздка, дорогой Иван Васильевич. Конкурс-то фэнтезийный, нужен особенный художественный элемент. Правильный контекст!

— Ох у Вас и правила, Тарас Петрович! Поди пойми, что нынче считается фэнтези, а что нет. Вот у нас, — тут он широким жестом обвёл ресторан рукой, — сплошной материализм и технократия. Гигантские дирижабли, «зелёная» энергетика, атеизм и постмодернизм. Но час назад мы оба наблюдали, как наш дирижабль атаковал дракон! Поворот, а?

— Мне показалось, это лошадь. Голова лошадиная.

— Нет-нет, я же видел: дракон! Но вы правы, у него в самом деле были копыта.

— А ведь гондола до сих пор горит, — недовольно заметил Тарас Петрович, отбиваясь последними козырями от очередной атаки противника. — Почему никто не тушит?

— Да что вы всё о пустяках, — отмахнулся Иван Васильевич, — давайте же выпьем!

Они выпили.

— Раз уж вы первым открыли этот жуткий ящик Пандоры, давайте поговорим о постмодернизме. Вы думаете, мне действительно стоит написать рассказ в этом жанре?

— Конечно, коллега. Хотя… Давайте оставим постмодернизм поросшим мхом эльфам. Вместе со всеми этими дискурсами, симулякрами, вечным сомнением, хождением по кругу и дурацкими шуточками. Фэнтези в мире постмодернизма это болтовня, зубоскальство и бесконечные цитирования классиков жанра. Скучно!

— Так что же делать? Вы меня запутали совсем, Иван Васильевич.

— Ну… сейчас серьёзные авторы уходят в метамодернизм.

— Вот как! Интересно-интересно, — Тарасу Петровичу внезапно пошла карта, и он зашёл с тех самых давних валетов. Иван Васильевич побил их козырями, азартно шлёпая пластиком по столу. — И с чем едят этот метамодернизм?

— О, это как постмодерн, но без шуточек и перемигиваний, — Иван Васильевич протёр треснутое пенсне и вновь водрузил на переносицу. — Попытка снова поговорить о важных вещах всерьёз, однако используя при этом инструментарий постмодернизма. Другого-то пока нет.

— Иван Васильевич, дорогой мой! Умоляю, проще! Хотя бы на примере нашей курочки!

— Ну, значит, курочка. Всё начинается так же, как при постмодернизме. Дух героя, какого-нибудь ура-патриота, вселяется в курицу и начинает спасать Отечество золотыми яйцами. С утра до вечера то под петухом, то над гнездом тужится. И удовольствие имеет. Кстати, обязательно нужно архетип обыграть, переосмыслить конфликт курицы, Деда и мыши. Но! — тут Иван Васильевич поднял палец к небу. — Заканчивается всё на минорной ноте. Более того — на отрезвляющей!

Тарас Петрович весь обратился в слух, оторвавшись, наконец, от карт.

— Видите ли, коллега, план нашего протагониста имеет очень серьёзный изъян: он не работает. Можно завалить страну золотом, но это не сделает её лучше. В конце истории герой понимает, что счастье не в ресурсах, а в мозгах, в умении эти ресурсы правильно применить. А дармовой поток золота из куриной, извините, жопы отправляется прямиком в жопу государственную — тем же маршрутом, каким до этого туда отправилась уйма благих намерений, ресурсов и надежд.

— Ага! — обрадовался Тарас Петрович. — А вот и трагедия маленького человека просматривается! Ведь если герой это понял в теле курицы, то что он может сделать с этим? Беспокойно кудахтать на заборе? Он же никому не нужен с его прозрениями. И ничего не может сделать. Более того, наш герой вынужден и дальше нести бесполезные золотые яйца! Просто для того, чтобы однажды не попасть в суп.

— В точку, коллега! Выпьем!

Выпили.

— Рискну дополнить Вашу безупречную мысль, Тарас Петрович. Подсевшей на золотые яйца стране не нужны вообще никакие прозрения. Ни от наседки, ни от великого предка. У страны есть золото, а большего и не надо.

Выпили ещё.

— Если я правильно понимаю структуру момента, сейчас главное ненароком о политике не написать. — Тарас Петрович нахмурил лоб, пытаясь выбрать, с чего заходить.

— И то верно, — поддержал его товарищ. — Когда начинают говорить пушки, слова теряют силу.

Словно в подтверждение его слов, со стороны кормы донёсся чудовищный грохот. Дирижабль крепко тряхнуло.

— Кажется, наша артиллерия бьёт по дракону.

— Да где там, — хохотнул Тарас Петрович. — То огонь до снарядов добрался. Нам ещё повезло, что их в полёт немного взяли. А то сейчас бы ещё не так тряхнуло.

Выпили и за это.

— Эх, хорошо сидим! Хорошо, да голодно! — пожаловался Иван Васильевич. — Представляете, сыр с плесенью закончился. Весь! Нечего к вину подать.

— А я и говорю: берите пример с меня и пейте виски со льдом. Позвольте, налью вам. Уж чего-чего, а льда у меня в последнее время хоть отбавляй!

Тарас Петрович встал и хромая пошёл к барной стойке за чистым стаканом. Его левая нога заканчивалась у колена, поэтому он опирался на протез. На левом боку Тараса Петровича по богато украшенной рубахе расплывалось красное пятно.

— Крепко же вас приложило, — сочувственным и слегка извиняющимся тоном заметил Иван Васильевич.

— Ну, чего уж теперь, — Тарас Петрович сделал неопределённый жест рукой, словно хотел охватить весь ресторан. — Вот, прошу!

— Благодарю! Скажите, коллега… всё-таки не найдётся ли чего-нибудь поесть?

Еда нашлась. Товарищи отложили карты и взялись за ложки. На некоторое время вокруг них воцарилась совершенная тишина, прерываемая лишь позвякиванием металла о тарелку да потрескиванием корпуса дирижабля. Наевшись, они отодвинули тарелки на край стола. Палубу снова качнуло, и одна из них полетела вниз. Жалобно зазвенели осколки.

Тарас Петрович раскурил трубку и спросил:

— Вам не кажется странным, что наша «Ойкумена» не только горит, но ещё и падает? Это же не самолёт, пожар не должен был сказаться на устойчивости судна.

— О, так вы же всё пропустили! — наевшийся Иван Васильевич заметно подобрел и охотно потянулся за бутылкой. — Проклятый дракон не только дышит огнём, но и прекрасно дерётся своими лапами. Или копытами — я всё-таки плохо рассмотрел, что у него. Как раз пенсне треснуло. Но метровые когти запомнил! Или это были зубы? Жаль, вы были без сознания и не видели, как чудовище вспороло оболочку дирижабля. Величественное и завораживающее зрелище, доложу вам. Вот потому и падаем. Однако, заметьте, не так уж и быстро. Иной оптимист даже назвал бы это чем-то вроде быстрой посадки.

Иван Васильевич с трудом поднялся и пошёл к стойке, чтобы поживиться ещё едой. При ходьбе он опирался на новенькую можжевеловую трость, которая не столько помогала ходить, сколько мешала. Покопавшись за стойкой, он нашёл пару бутербродов и с торжествующим видом принёс их к столу.

— Скажите, разве не опасно то, что огонь вот-вот доберётся до оболочки? Ведь внутри водород…

— О, риск, конечно, есть, но минимальный. Во-первых, дракон сильно повредил оболочку, и того объёма газа, что был на старте, уже нет. То есть взрыв, конечно, будет, но не такой сильный. А во-вторых, мы уже прилично снизились, так что и падать не высоко.

Тарас Петрович с некоторым сомнением посмотрел в иллюминатор, где проплывали крохотные спички деревьев и синие ленточки рек.

— Давайте лучше выпьем, Иван Васильевич.

Игра шла к концу. Уходили последние карты из колоды, разыгрывались последние козыри. Перехвативший было инициативу Иван Васильевич неудачно вмастил оппоненту, и тот сбросил с руки последнюю некозырную карту. В итоге сыграли вничью и тут же чокнулись стаканами. Тревожно лязгнули плавающие на поверхности янтарной жидкости льдинки. Партия была сделана.

Игроки откинулись на спинки стульев и безучастно смотрели на проплывающие внизу поля и деревни.

— А ведь там внизу кто-то живёт, — заметил Тарас Петрович. — Интересно, что они подумают, когда мы, кхм, приземлимся к ним на головы.

— Посадка действительно будет жестковата. Надеюсь, у них в аптечках есть йод, — забеспокоился Иван Васильевич, вглядываясь в проплывающую под ним зелень так пристально, будто обладал волшебным зрением, способным разглядеть вожделенный флакончик и белоснежные рулоны бинтов прямо сквозь крыши домов.

— Да уж… Вот сядем кому-нибудь на поле, и урожаю конец. Едва ли после такого мы запомнимся местным жителям чем-то хорошим.

— Ну, хоть запомнимся. Неважно как, — Иван Васильевич триумфально поднял стакан, — главное, войти в историю!

— Вот если бы мне этакая громадина передавила помидоры, я бы точно запомнил…

Они помолчали. За соседними столиками всё так же спали пьяные мужчины и женщины. Где-то тихонько трезвонил мобильный, но никто не спешил принимать звонок. Запах дыма с кормы усилился, и иллюминаторы снова заволокло дымкой. Бутылка виски опустела, оставив ведёрко льда в холодном одиночестве.

— Как вы думаете, — внезапно спросил Иван Васильевич, — всё кончится хорошо?

— Конечно! — встрепенулся Тарас Петрович, — Уж как-нибудь обустроится. Как-нибудь, да обойдётся. Вон сколько летали до этого, и ничего!

— И то верно, не может же, чтобы вот так насовсем, да?

— Ну конечно, — ветер подул в другую сторону, и Тарас Петрович тут же прилип к иллюминатору. — Эх, только бы никому на огород не свалиться! Им же ещё жить потом …

— Тарас Петрович!

— Что?

— А как же конкурс? Вы ведь до сих пор не придумали рассказ!

— А чего его придумывать… Про курочку и напишу. Хороший сюжет, магия, мораль имеется.

— К чёрту мораль! — стукнул кулаком по столу Иван Васильевич. — Слышите? Пусть там всё закончится хорошо! Я вас умоляю, нет, требую! Пусть этот парень всё снесёт и всех спасёт. Пусть хотя бы он сможет, слышите? Пусть хотя бы у него всё кончится хорошо. Пусть!

Молчали двигатели воздушного судна. Умолк, наконец, мобильный телефон в чьём-то кармане. Молчали люди. Потрескивая и дёргаясь под порывами ветра, пылающая «Ойкумена» приближалась к самой быстрой посадке за всю свою историю.

Денис Скорбилин