Великолепный век неоосманизма. Часть 2

Примечание редакции: ваши переживания по поводу Дебальцево никого не спасут. А так как автомат чистить и собирать посылку на фронт лучше со спокойной головой, держите вторую из статей о великолепном веке неоосманизма. Думайте глобально и учитесь мыслить широко.

Если вы пропустили начало, вот первая часть. И еще вот третья часть.

Суфийская реконкиста

С точки зрения происхождения, Гюлен был, так сказать, эталоном дискурса: он родился в 1938 году в религиозной мусульманской семье в Восточной Анатолии, причем жила эта семья не в городе, а в селе. Воспитание он получил соответствующее, и в 1959 году, т.е. в возрасте 21 года, начал карьеру в качестве исламского духовного лица – имама.

Характерной (и важнейшей) особенностью Гюлена было то, что воспитывался он в суфийской традиции – точнее, в одной из суфийских традиций. Не вдаваясь в подробности относительно того, что можно считать суфизмом, укажем здесь на две очень важные особенности этого религиозного течения. Во-первых, суфии всегда основное внимание уделяли практикам духовного самосовершенствования (в том числе и условно медитативным), считая «внешнее» (обрядность), по меньшей мере, второстепенным. Во-вторых, для суфизма исторически характерна весьма высокая степень открытости к иным философским и даже религиозным течениям, причем открытость эта доходит порой до откровенного синкретизма. Например, известны прецеденты, когда в суфийские братства принимали даже немусульман.

В 1966 г. Гюлен был назначен имам-хатыбом в мечеть города Измира. И именно здесь им была сформирована доктрина и модель организационной работы, которая спустя три с лишним десятилетия «выстрелит» уже в масштабе всей Турции.

Измир – один из самых вестернизированных и светских городов своей страны. Для того, чтобы успешно проповедовать здесь ислам, нужна была принципиально новая схема. И Гюлен ее нашел. Он не стал ограничиваться лишь пределами мечети, но решил проповедовать и за ее пределами (в том числе, и просто беседуя с людьми в кофейнях). При этом основной упор всегда делался даже не на духовное совершенствование, а на вопросы этики. Внешние формы – бороды, чалмы, хиджабы и т.п. – были отставлены в сторону. Главное: улучшение общественных нравов, для более продвинутых – духовные практики.

В результате своей проповеднической деятельности Гюлен приобрел довольно значительную популярность, как в Измире, так и в других турецких городах на эгейском побережье. В Измире же был запущен и де-факто первый гюленовский образовательный проект: частная гимназия-интернат при мечети. Примечательно, что в обучении упор делался в основном на естественно-научные и технические дисциплины, а религиозное образование и воспитание давалось в сравнительно небольших дозах, причем с акцентом на темы взаимной терпимости и этику. Проект, по большому счету, держался на энтузиазме сторонников Гюлена: были преподаватели, которым оказались близки его идеи, нашлись и бизнесмены, которые готовы были финансировать эту гимназию. Так была заложена основа сетевой структуры, впоследствии получившей известность как Движение Фетхуллаха Гюлена.

Доктрина и метод, которые Гюлен в основе сформировал еще в Измире, можно (если очень коротко) свести к следующим пунктам:

1) Духовный упадок человечества в целом, в том числе и исламского мира, привел к отходу людей от религии и секуляризации общества.

2) Однако секулярный социум сам очень быстро пришел к кризису. И мусульманские страны, и весь мир в целом нуждаются в новом религиозном возрождении.

3) Таковое возрождение должно быть, в первую очередь, духовным. Фиксация на внешних формах (обрядоверие), попытки использовать религию в политических нуждах – все это препятствует истинному духовному развитию. Также его условием является взаимная толерантность и диалог представителей разных религий.

4) Мусульман, которые принимают эти ценности и стремятся изо всех сил жить в соответствии с ними, сам Гюлен называет «коранизированными» людьми (от слова «Коран»). Они должны взаимодействовать друг с другом в масштабе всего мира, реализуя проекты, которые помогают приблизить всеобщее религиозное возрождение. Это могут быть самые разные начинания, но традиционно гюленовцы основной упор делали на образовательных и научно-образовательных проектах.

5) Сам Гюлен дистанцировался от политики и не раз заявлял, что сама по себе она его не интересует. Но при этом также и говорил, что вышеописанные «коранизированные» кадры, по нужде занимаясь политической работой, сделают современную политику более нравственной.

6) Последователи Гюлена, стремясь, ни больше ни меньше, к преобразованию мира, при этом сознательно отказываются от внешней демонстрации своих убеждений, подчиняясь правилам поведения того социума, в котором они живут. Например, в современной светской Турции они не носят традиционных мусульманских одежд, большинство бреют бороды, своим женам они не только разрешают не носить хиджаб, но даже прямо запрещают его надевать, и т.д. В этом есть также и определенный элемент конспирации: гюленовца по каким-либо внешним признакам вычислить очень трудно, почти невозможно.

Можно ли назвать эту доктрину еще одной версией евроислама? В известном смысле, можно. Однако нужно также понимать, что в данном случае имела место не просто попытка радикально подрихтовать мусульманство под требования современного европейского общества. Те тезисы, которые кажутся западными и новыми, в действительности глубоко укоренены в суфийской традиции, которая турецким консервативным мусульманам близка и понятна. Это была идеальная схема, позволяющая примирить два вышеназванных запроса, сформированных анатолийским консервативным средним классом: запрос на политику исламского ренессанса, с одной стороны, и запрос на интеграцию в современный мир, ориентированный на европейские ценности, с другой.

Вероятно, именно это обеспечило популярность идей Гюлена среди его целевой аудитории. Консервативный бизнес дал поддержку и необходимые связи. Основой сетевой структуры стали, по всей видимости, некоторые суфийские Ордена (некоторые из которых – но не все! – активно поддерживают Гюлена). А главным источником кадров, которым укомплектовываются сотни школ, научных центров и прочих интересных организаций, стала религиозная мусульманская молодежь из сельской местности. Анатолийского парубка с соответствующим религиозным бэкграундом, проявляющего некие способности (часто довольно ограниченные), вынимают из родной деревни и дают ему возможность получить хорошее образование, а затем – дают делать карьеру в гюленовских структурах. Религиозно-идеологическая лояльность умножается на прямую личную зависимость, и в итоге из анатолийского селянина получается идеальный и полностью преданный боец (в широком смысле этого слова).

Наверное, у читателя возник закономерный вопрос: так что же все-таки представляет собой Движение Фетхуллах Гюлена? Вопрос действительно хороший, ибо движение это очень интересное. Формально, его вообще не существует. Сам Гюлен – просто проповедник и публицист, который лишь пишет статьи, делает заявления и выступает с лекциями. Никаких штабов, центральных комитетов и национальных советов он не возглавляет, и не собирается. И вообще живет не в Турции, а в доме у своего племянника в Нью-Джерси, в США (своего жилья у него нет). Причем даже за ворота этого дома, как говорят, он выходит нечасто.

При этом существует множество фондов, учебных и научных центров, и прочих учреждений этого рода, про которые более-менее известно, что они созданы и управляются последователями Гюлена. Чтобы был понятен размах деятельности, приведем лишь один пример: зарубежные турецкие школы (кстати, дающие действительно недурное образование), действуют в 160 государствах. Считается, что это самая крупная сеть зарубежных школ, которая есть у какой-либо страны мира. А создали ее гюленовцы. (То есть, опять же, нигде это не написано, но все это знают.)

Официально оформленного Движения Фетхуллаха Гюлена нет. Но есть множество проектов, которые созданы его последователями – «коранизированными» людьми, которые активно взаимодействуют между собой для достижения тех целей, которые логически вытекают из их идеальных установок. В определенный момент, они пустили отростки и в госаппарат, но об этом ниже.

Какова роль самого Гюлена в этой сети? По всей видимости, ему удалось дать не только религиозно-идеологическую доктрину, но и стать ее символом. Гюлен, живущий на попечении своего племянника, неженатый, у которого из собственности есть только кровать, простыня и одеяло (книги, которыми он пользуется, принадлежат не ему, а одному из основанных по его инициативе фондов), выступает в амплуа подлинного дервиша, суфийского мудреца, презревшего блага мира ради духовного совершенствования и служения ближним. Он – воплощенный архетипический образ старца, к которому приходят за советом и благословением. И это делает его знаменем основанного им движения и бесспорным нравственным авторитетом для его последователей (примерно таким же, каким для миллионов индусов стал некогда Махатма Ганди). Гюлен не осуществляет непосредственного руководства. Но он указывает стратегическое направление, и осуществляет своего рода нравственный арбитраж, тем самым обеспечивая единство своих последователей.

Столь мощная сетевая структура, имеющая, к тому же, очень амбициозные цели, просто не могла в какой-то момент не влезть в политику. Она, собственно, и влезла – и небезуспешно.

Димитрий Саввин