Как перестать быть совками и начать жить?

Было время, когда автор этих строк, отучившись девять лет, поступил в лицей при педуниверситете в своём родном городе. А в лицее этом было три класса: исторический, языковой и математический. И, разумеется, случилось так, что по итогам вступительных испытаний именно в историческом классе оказалось больше всего учеников. Причём сравнительно скоро выяснилось, что поступать на истфак собирался там лишь один человек — тот самый, который является автором этой статьи.

И почему так получилось — вы, конечно же, знаете. Ещё бы вам не знать, коли учились вы в тех же советско-постсоветских школах. Да-да-да, всё потому, что в языковой класс шли те, у кого способности к языкам, в математический — те, у кого способности к математике, а в исторический — все подряд. Потому что история — «это легко». Если школьник умный, то он математик или естественник. А если дурак, то его из вежливости называют гуманитарием.

А вот отсюда уже прямая дорожка к очень многим — и очень печальным — событиям в нашей жизни. В частности, и аннексия Крыма произошла из-за этого. То есть, конечно, не только из-за этого, но и из-за этого в гораздо большей степени, чем из-за многого другого. Да и вся эта проклятая война — тоже во многом оттуда. И то, что некоторые украинские волонтёры периодически за голову хватаются и чуть не криком кричат, что нихрена гражданское общество не строится — и это тоже оттуда.

Но обо всём по порядку.

Гуманитарий = идиот

Презрение к гуманитарным наукам — это ярчайшее родимое пятно советской образовательной и академической систем, фирменная особенность советской и неосоветской интеллигенции. Что и говорить, рассуждения на тему того, что «науки делятся на физику и коллекционирование марок», появились безотносительно к Совку. Но только там они стали общепризнанной аксиомой, аксиомой, с которой по умолчанию соглашаются и сами «коллекционеры». Мол, химия и физика — это «серьёзно», а история, политология, социология и, уж конечно, философия — это «болтология». «Разговорный жанр».

То есть на словах, может быть, с этим согласятся не все. Но по умолчанию — очень многие. Весьма редко можно встретить историка или социолога, который, прочитав несколько популярных книжек, берётся сочинять революционную теорию, скажем, применительно к квантовой физике. И даже если это и случится, то такового все будут считать сумасшедшим. А вот отставные профессора математики, издающие книжки про «новые хронологии», авиастроители, «открывшие» всю истину про сталинские репрессии (которых, конечно, «не было»), или инженеры, с легкостью необыкновенной рассуждающие об острейших исторических вопросах — такие вокруг нас скачут стадами. И это не вызывает ни у кого вопросов. Ибо «ясно», что физику и химию нужно изучать «всерьёз, и если уж человек всё это освоил, то историко-философскую «болтологию» ему раз плюнуть.

И смотрят на это историки и философы, и разводят руками, не желая даже вступать в дискуссии с обижающими их техно-троглодитами.

А ведь речь идёт об очень серьёзном деле. Во всем мире гуманитарные факультеты, помимо всего прочего, воспитывают политическую элиту нации. Это, так сказать, их профиль: изучение человека и человеческого, и подготовка соответствующих специалистов. И если людей, ответственных за это, считают болтунами, то это беда.

Точнее, это половина беды. Ибо их не только считают таковыми. Вторая же половина заключается в том, что абсолютное большинство советских и постсоветских гуманитариев и есть профессиональные болтуны. И вовсе не потому, что плохо учились, нет. Наоборот — их именно этому учили.

Стерилизация конкурентов

И учили не кто-нибудь, а советские учителя, доценты, профессора. Те самые, которые якобы «лучшие в мире». Впрочем, не будем говорить за всех — всякие бывали. Но вот гуманитарная сфера была изничтожена в первые же годы советской власти, причём абсолютно целенаправленно.

Большевики строили тоталитарный режим. А главнейшее условие, без которого тоталитарный режим построить невозможно, заключается в контроле над общественным сознанием. Соответственно, и в так называемых гуманитарных науках: истории, философии, политологии и т. д. — мог быть только один, единственно верный, одобренный партией, взгляд.

Уже одно это неизбежно все перечисленные и не перечисленные науки убивало, ибо научная деятельность невозможна вне критического, свободного мышления. Здесь же критическое начало вырубалось на корню. Историк или философ должен был находить, на путях своей научной деятельности, исключительно то, что ему уже было предписано и предуказано. Шаг влево или вправо от намеченного идеологического фарватера в 20–40-е годы реально грозил расстрелом — что было по-своему логичным, ибо, как показала практика, самостоятельное изучение даже и Маркса вело к появлению «неправильных» мыслей. Потом стали карать чуть мягче, но суть оставалась всё та же, что и в ленинско-сталинские времена.

Можно ли вырастить научного работника, подлинного учёного, если результаты его исследований ему уже заранее прописаны и он обязан с ними некритично согласиться? Нет. В таких условиях можно воспитывать в лучшем случае только недосхоластов, этаких квази-теологов, которых вернее всего назвать советским же ублюдочным термином «служители культа». Служители культа Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина и так далее, до Черненко и Горбачева включительно.

Коммунистическая партия была тем единственным альфа-самцом, который должен был оплодотворять человеческую мысль. Всякая же альтернативная точка зрения, всякий чуждый взгляд должен был либо отсутствовать вовсе, либо оскопляться через примитивизацию и упрощение. В результате в мире социализма гуманитарные факультеты стали этакими антисеминариями, где готовили социалистическое жречество; это касается как СССР, так вообще всех соцстран. Изувеченное гуманитарное образование не могло воспитать полноценных учёных, зато породило полчища жрецов, подвизавшихся в разных обществах «Знание» и прочих помойках. Жрецов, которых люди, за редким исключением, справедливо почитали «артистами разговорного жанра» и специалистами по болтологии.

Когда оскопление переходит в самооскопление

Подобное положение вещей было, казалось, для советской (и коммунистической вообще) системы выгодно. Академическая почва для развития альтернативных точек зрения в политико-социальной и экономической сферах была выжжена. При этом обществу постоянно прививалась — и весьма успешно! — мысль о том, что гуманитарии вообще суть «болтуны». Сопромат не могут выучить, вот и гундят про культуру плиточных могил. Однако на деле подобные методы сработали по той же схеме, по какой гильотина помогает от перхоти. Низведя гуманитарное образование до уровня школы марксистско-ленинского квази-причта, большевики тем самым сделали невозможными и воспитание высокопрофессиональных управленцев, и появление адекватного экспертного сообщества. В результате уровень советской «элиты», изначально бывший весьма невысоким, со временем не только не рос, но и продолжал снижаться. Руководство СССР не могло ни увидеть реальных причин кризиса возглавляемой им системы, ни провести радикальных реформ, которые могли бы отсрочить её конец (как это было сделано, например, в Китае). В итоге классический Совок слинял в три дня, а те люди, которые должны были его хранить и развивать, предпочли просто распилить промеж себя оставшиеся от него активы. (Да, низкое качество элиты — это лишь одна из причин крушения СССР, но причина очень немаловажная.)

Но, к сожалению, сказка на этом не закончилась. Ибо страны постсоветского пространства, за редким исключением, унаследовали и совковую систему образования, которая кардинальных изменений не претерпела. Особенно это заметно в гуманитарной сфере. И тут сразу надо оговориться: тот факт, что учебные заведения, которые раньше воспитывали служителей культа Ленина – Сталина, начали воспитывать служителей культа кого-либо другого, качественным изменением, конечно, считаться не может.

Как результат, та ниша, которая должна была бы быть занята профессиональными историками, политологами, социологами, этнографами и религиоведами, оказалась засорена конспирологами и просто малограмотными кустарями. И политическое руководство (тоже повсеместно на постсоветском пространстве весьма низкосортное), лишилось необходимой интеллектуальной опоры в виде качественного экспертного сообщества.

И вот тут-то мы подходим к истории с Крымом. Аннексия, осуществлённая Путиным, была безумием в принципе. Но почему оно вообще стало возможным? В том числе и потому, что профессиональное экспертное сообщество в РФ просто отсутствует. И, с одной стороны, элементарно некому писать вменяемые докладные записки, а, с другой, «наверху» элементарно нет людей, способных отличать аналитику от дешёвой публицистики и пропагандистского шлака. В своё время Сытин хоть и пристрастно, но зато весьма ярко описал историю деградации РИСИ. Один из ведущих аналитических центров РФ, работающих непосредственно на Администрацию Президента, превратился в кружок публицистов и диванных спецов по всем вопросам бытия. И, судя по всему, этой подмены никто даже не заметил!

Как такое могло случиться? Ведь, казалось бы, трудно спутать учёного и обычного болтуна!.. Да, трудно. Если вы живёте в адекватном, европейском обществе. Но если вы выросли в Совке и/или на его руинах, то для вас вполне естественно не различать гуманитарные науки и «болтологию». А одним из результатов всего этого стало то, что некие малограмотные клоуны написали докладную записку о том, что Крым отойдёт к РФ безболезненно, и эта докладная записка проскочила наверх и была принята к сведению. И ни один фильтр ни на одной ступеньке государственной иерархии её не забраковал, не умея отличить откровенную белиберду от научно обоснованного тезиса.

Результаты же налицо. Потому что в кузнице не было гвоздя, как говорится…

Что делать?

Этими же причинами в значительной степени объясняются проблемы с реформами в большинстве стран бывшего СССР. Часто можно слышать: «народ ничего не хочет», «люди не понимают и понимать не хотят» и прочее в этом духе, вплоть до хрестоматийного «им нужна палка!». Отчего так? Как всегда, половина ответа состоит в правильной формулировке вопроса. А именно: а почему они должны хотеть?

Чтобы хотеть некоего блага, люди должны понимать, что это — благо. А кто им объяснит? Кто поведёт за собой? Альтернативная элита? Так её нет. Грамотное экспертное сообщество? То же самое. А ведь то, что мы называем современной демократией и гражданским обществом — это, вообще-то, довольно сложные механизмы. И с ними надо уметь работать. И вполне естественно, что люди, которые не умеют этого (от слова «совсем»), к ним абсолютно равнодушны. И наоборот, оживают, когда видят знакомых троглодитов с массивной дубиной и загребущими лапками. Ибо это — понятно.

Поэтому нравится это или нет, но важнейшим условием подлинной, а не только лишь символической, декоммунизации и модернизации является создание качественного современного гуманитарного образования. На это нужно тратить большие деньги, несмотря на нищету — и даже именно из-за нищеты. (Посмотрите, каковы расходы на образование в Южной Корее, если вам кажется, что это слишком сильно сказано.) Причём первое поколение гуманитариев придётся выращивать за рубежом — тут, извините, без вариантов. А потом, по возвращении, создавать национальную систему гуманитарного образования не то, чтобы совсем с нуля, но во многом с нуля. Кстати, на постсоветском пространстве это уже не новость, Казахстан, например, хотя бы пытается двигаться в этом направлении.

И да, на всё это, если начать прямо завтра, потребуется лет десять-пятнадцать. Это если минимум. Но другого пути нет.

Долго? Долго. Впрочем, кое-какие паллиативные меры в этой сфере можно провести гораздо быстрее, но вот на этом мы пока закончим. Ибо есть вещи, которые лучше показывать, чем рассказывать.

Димитрий Саввин