Интервью с командиром батальона «Миротворец» Андреем Анатольевичем Тетеруком

Интервью у командира батальона «Миротворец» Андрея Анатольевича Тетерука брал Serg Marco.

Скажите, какого числа зашёл батальон «Миротворец» в Иловайск?

24 августа. 23 августа мы прибыли в пионерский лагерь и разместились в нём. Там находился генерал Яровой, замминистра МВД, курировавший батальоны от МВД, и с 24-го – генерал-майор Гриняк Владимир Павлович, который был координатором от МВД нашего батальона при штабе АТО и сопроводил до города.

А кто из штаба АТО ставил задачи батальону?

Я не знаю, кто там разрабатывал и ставил задачи; я подчинялся координатору от штаба АТО. У меня был милицейский батальон, милицейские батальоны управляются через координаторов.

Наш куратор Гриняк В.П. дал приказ нашему батальону на перемещение в Иловайск.

Как вам ставилась задача? Какая была хронология развития событий?

Да как, сказали: «Андрей, надо, чтобы ты приехал. Дел тут на один день. Мы разобьём укрепрайоны в Иловайске, вы зайдёте и зачистите город» – и всё. Дел тут на один день. У меня как раз после 24-го должна была ротация быть, думал, что управлюсь. Но неожиданно 40 человек отказались ехать, написали рапорта, довольно неприятная история вышла. Тут ещё два месяца назад были все такие герои, просились на передовую и тут на тебе… Принял оружие, всё оформил, взял боекомплект на трое суток и выехал. Часть батальона я оставил в Дзержинске, выставил охранение. В итоге у меня по списку заходило 83 человека, плюс 3 доктора и 2 журналиста.

И вот мы на 4:30 организовали завтрак, а на 19:00 нам сказали, что мы вернёмся уже назад. Мы с собой продуктов даже не брали, взяли себе сухпай на обед и всё.

И вот когда зашли, я познакомился с Филиным. Он находился в школе. Мне сказали с ним координировать все действия в Иловайске, и потом зашла ещё одна колонна. Он поставил мне задачу стать в ДЕПО и организовать там оборону. Там мне дали усиление – 25 человек из батальона «Херсон»; сказали, что они вчера ДЕПО зачистили и забирай их себе под управление.

Я поставил вдоль железной дороги секреты, чтобы боевики к нам не шастали. Мы остались там и начали работать. Так мы и держались пять суток. Продуктов у нас было на сутки. Доели мы сухпай, начали думать, что дальше делать. Мы же туда вообще-то на сутки выдвигались. Город уже тогда был обесточен, ни воды, ни электричества не было. Мои ребята гражданские через сутки нашли четыре килограмма каши, мы сварили какую-то лабуду и это была самая вкусная каша в мире.

По нам огонь со дня на день наращивали. Сначала миномёты калибра 82 мм, потом уже пошли 120 мм. У нас фото где-то осталось, что крыша там была, как швейцарский сыр. Гупало хорошо. Потом пошли безоткатки, «Грады». И пехота начала ходить к нам «в гости».

На третий день я съездил к «Донбасcу»: боекомплект у меня заканчивался, нужно было пополнение. Дали мне три ящика ВОГов, сухпаев десять или пятнадцать штук. У них уже тоже начинало продовольствие заканчиваться, говорят: «Это всё, что есть, держи и ни в чём себе не отказывай».

В самом Иловайске вообще много непонятного творилось в плане боевых действий. Однажды к нам, например, приехал танк. Стал в 300 метрах и всадил три снаряда в ДЕПО. Я, наверное, лупил бы по перекрытиям, чтоб обвал устроить и нас там похоронить, а он как-то непонятно, просто в стену всадил три снаряда и всё. У моих – паника: «Танк, ааааааа! Что же делать?». Говорю: «Пацаны, не ссыте. Раз он один – мы его по-любому сожжём». Мы уже взвинченные, уже кидаемся жечь этот танк. А он проезжает мимо нас и начинает валить в школу, в которой были сепары. Там уже сепары по обратной стороне начинают разбегаться. Мы вообще в непонятках. Только его жечь собирались, тут уже через две минуты готовы напоить танкиста. В общем, отработал он и уехал.

На следующий день приезжаю к Филину и спрашиваю: «Кто так по-козлинному задачу танкисту ставил, что он по нам сначала отработал?». А Филин смотрит на меня большими глазами и говорит: «А у нас нет тут танков, у нас тут только БМП». В общем, сепарский танк «Летучий голландец»: езжу везде, кошмарю всех вокруг.

28-го августа ситуация становилась критическая. Воды нет, еды нет. Те пятнадцать сухпаев – это ничто для сотни человек. Я вёл учёт боекомплекта, и у меня его оставалось на полтора суток. Я связался со школой и объяснил, что так не бывает, как в анекдоте: «У меня закончились боеприпасы!» – «Андрей, ты же доброволец!!!» И пулемёт застрочил вновь».

В общем, надо или прорываться с боем или что-то думать с боеприпасами. Мне сказали, что нас уже неделю кормят обещаниями о том, как к нам идёт подкрепление Нацгвардией и везут вкусный ужин, боеприпасы. Но я понимал, что верить можно тому, что у тебя есть на позиции.

И вот по рации передали, что Хомчак ведёт переговоры о том, чтобы нас вывели. По поводу мнения о Филине – он делал работу, как мог. Не лучше и не хуже, чем другие командиры и командующие штабов. При всем богатстве выбора – он у нас был очень ограничен. Да, нам смотрят в спину из-за событий годовой давности и говорят: «А вот я сделал бы по-другому». Но реальность прозаически разбивалась об факт, что людей, способных принимать такие решения, там практически не было. Мы определились, что Филин на себя взял ответственность, – всё, я на него замыкаюсь и слушаюсь его. Приказы никто не отказывался выполнять. Сейчас много «умников», что нас там критикуют. Но они даже не знают, как это происходило.

В общем, начали мы готовится на выход. Я раздал всем боеприпасы; мы укрепили автобусы по максимуму, как только было возможно: поставили там листы металла внутри, такие своеобразные щиты. Распределил, кто был заряжающим, пулемётчиков – на корму, в общем, чтобы был круговой обстрел. 29-го числа я своим сказал, что если там засада, то при неплохом раскладе выйдут всего 30% из нас. Мне командир взвода говорит: «Не, ну это понятно, живы будем, не помрём. Ты скажи, в какую сторону идти будем». Мы решили идти с колонной на Новоекатериновку. Откуда заходили, туда и выходим.

Три часа мы поспали. Ночь была удивительно тихая. Мы подготовили отход, накидали пластмассу, шланги, мусор, облили бензином, чтобы была дымовая завеса, если надо будет прорываться. Но вышли без всего этого, в режиме светомаскировки. Тихонечко вышли и доехали до школы. Отчитался, весь лс на месте, трое раненых, готов выполнять поставленные задачи.

Начали ждать «Донбаcс». У меня было пять машин, из них – два автобуса. А у «Донбасcа» машин было до хрена, там чуть ли не в каждой машине по два человека сидели, этакий цыганский табор. Я ещё удивлялся, говорил: «Ребят, да вы что? Да у вас колонна пять километров будет с таким количеством транспорта».

Они там долго разбирались, согласовывали состав колонны, но определились. В пять утра прибыли на место отправки колонны и ждали до восьми часов утра.

По рации слушали переговоры нашего переговорщика (позывной «Директор») о том, как будет выходить колонна. Вначале были требования, чтобы мы выходили без оружия, техники и отдали российских десантников, которых мы должны были распределить по колонне. Потом начали нам говорить: оставляйте добровольцев; ВСУ, выходите. Хомчак сказал, что не получится так, выходим все вместе. У меня есть где-то даже аудиозапись. Кто-то говорит, что Филина не было в эфире. Не знаю, что там где слушали, но он постоянно был в эфире. У него был позывной «Тридцатый» и он был в эфире, контролировал процесс и был на связи. К Филину у меня претензий нет, он был на связи постоянно и всё, что он мог делать, делал; и моё мнение, что его действия были самые взвешенные и правильные.

Кто-то говорил, чтобы сложили оружие, выезжали со сложенным оружием. Для меня это непонятно в принципе. Как можно было ехать в такой ситуации, как будто в отпуск, я не понимаю.

Когда по нам начали работать миномёты (причём явная пристрелка), стало понятно, что колонну начнут сейчас накрывать, была дана команда выходить.

Первое кольцо окружения мы проехали нормально. Есть даже видео этого проезда сквозь кольцо, там видны и русские, и якуты, и прочие. Проехали мы их беспрепятственно. Нам некоторые даже руками махали.

И вот когда мы подъехали уже ко второму кольцу, то увидели, как начали работать по второй колонне. Там работали кассетные боеприпасы. Это было видно по взрывам в воздухе и струйкам дыма, идущим к земле. Тоже есть на видео. И вот тогда начали работать по нашей колонне.

Когда мы ехали, мне, как военному, было интересно наблюдать за организацией огневого рубежа. В ста метрах ровненько сделаны окопчики, ещё дальше – пулемётные гнёзда, за ними – расчёты АГС, а ещё дальше – гаубицы. Идеально выкопанный тир. Единственное, что я сделал бы на их месте, – поставил бы «монки», заминировал дороги. Если бы они это сделали, там бы вообще никто не вышел. Но так как мы вели огневой контакт, это сильно снижало вероятность огневого поражения наших подразделений.

В двигатель первого автобуса попал снаряд и он стал. Мы проехали мимо, останавливаться нельзя. Я предупреждал, что времени для пересадки не будет. Когда мою машину уже окончательно разбили, я остановился. Смотрю, едет автобус и водителю машут: смотри, командир, давай остановимся, заберём его. А у самих переднее колесо на ободах. Я им машу, чтоб они дальше ехали, не останавливаясь, мало ли, смогут ли тронуться с таким колесом. Проехали они, в общем, мимо меня. И следующая машина. Выскочили там два автобуса «Днепра», которые в тот момент меняли раненых водителей за рулём. Они меня забрали и ещё трёх бойцов. Мы сели в багажник этих автобусов и, в общем, не понимали, что вокруг происходит.

Потом уже, когда остановились на опушке, глянули, сколько человек. Увидел Хомчака и спросил, что будем делать дальше. Говорю: «Ребята, надо понимать, что делать дальше. Я командир добровольческого батальона и сдаваться не буду, меня там всё равно на ремни порежут. Определитесь: мы вступаем в бой при обнаружении?».

Через минуту мне говорят, что никаких договорняков, мы с оружием, прорываемся с боем.

И вот в этот момент на нас вышел патруль и открыл по нас огонь, пострелял в нас ВОГами. И вот чудо в том, что эти люди прошли мимо нас в десяти метрах и пошли дальше в подсолнухи. Я перевязал «Змея», «Ивана» и водителя, и мы пошли по лесополосе. Слева была русская миномётка, справа – «Грады», и мы между ними прошли.

По поводу журналистов «Дорожного контроля» – там непонятно получилось. Люди были уставшие, измождённые, засыпали на ходу. Там ещё полненький такой был, он засыпал и храпел. Мы его постоянно дёргали, чтобы не спал. Мы пробирались по переднему краю, видели секреты, слышали российских солдат. Выдавать себя нельзя было. И где-то там мы их и потеряли. Когда их потеряли, то два раза за ними возвращались. Мне Хомчак поставил задачу, чтобы не потерялся раненый боец, которого я перевязывал. Я его контролировал. Тут замыкающий говорит: «Нет журналистов». Мы остановились, рассредоточились, отправили назад спецназовцев. А там никого нет. Сходили они к машинам – там тоже никого нет. А у нас полтора часа до рассвета, надо уходить, мы же посреди открытого поля. Зашли в лесополосу, где стояла бригада, что не дошла. И вот в той пожжёной опушке мы и остались. В трёхстах метрах увидели, как российские военнослужащие учат сепаров ездить на БРДМах. Сначала думали, что там нас ищут, но по матам поняли, что идет процесс обучения.

А потом перешли через реку. Напились из неё. Тяжело было, несколько суток не есть, не пить – это было непросто. Днём – жара, ночью – холод и жажда, которую никогда в жизни не испытывали.

Кто ещё с вами выходил?

Там выходили офицеры штаба Хомчака, человек шесть; два спецназовца, которые охраняли Хомчака; Берёза со своими офицерами и бойцами; журналисты были…

А Шапошников?

Шапошников отвалился где-то. С ним хотелось бы отдельно поговорить для восстановления справедливости, объяснить, рассказать. Их точно никто не бросал. Если бы хотели бросить – это было бы проще: поставили бы им задачу какую-то, отправили куда-то. А так мы же всё время друг друга контролировали, по ночам – кромешная тьма, но контроль был постоянный, чтобы не потеряться. Они отошли в сторону и пропали. Я не считаю, что их кто-то специально оставил. Кроме того, я сам слышал, что они говорили, что у них будет больше шансов, если они останутся как гражданские, что российские солдаты журналистам ничего не сделают. Те заявления, что их кинули, – это нонсенс.

А что потом?

Вышли в расположение Нацгвардии – нас и забрали.

Есть ли потери в батальоне «Миротворец»?

У меня погибло десять человек во время выхода.

Сколько человек выходило 29-го?

Восемьдесят три человека. Три были легкораненые.

Как вы считаете, это был расстрел или таки бой, но с преимуществом у противника?

Я видел, как мои работали и как падали российские солдаты. Своих я готовил к бою и никаких маршей перед позициями российских войск мы и не думали делать. Чётко поставлена была задача: видите врага – стреляйте, разбираться будем потом. Это могут подтвердить все бойцы батальона. Для нас это был прорыв боем. И когда мой врач Стеблюк ездил потом и собирал раненых, ему командир российских ВДВ (который, кстати, молодец в том плане, что не отдал наших пленных ДНРовцам, а отдал их как раненых Красному Крест, и проконтролировал вывоз; поскольку ДНРовцы охотились за добровольцами) говорил, что нас там три дня ждали. Была отдана однозначная команда уничтожать всё в секторе огня. Но им тоже досталось. Там после боя «КамАЗами» вывозили и немало погибших российских солдат, грузовиками вывозили. Это же всё делалось параллельно с вывозом наших погибших. Мои пленные тоже рассказывали, что при них жаловались на большое количество погибших. Могу дать контакт, с командиром роты пообщаетесь. У меня двенадцать человек было в плену и рассказывали, что там какой-то чечен бегал, искал, кто там в ДЕПО сидел. Кричал, что «там моих двести братьев погибло». Чечены там точно были, когда были бои; они кричали «Аллах Акбар». И когда я ехал в школу в тот день, когда погиб командир батальона «Херсон», то тоже попал в засаду. И мы заехали тогда в детский сад к «Днепру», и там тоже до пяти часов шёл бой конкретно с чеченами. Мы их, в общем, неплохо покрошили там. Что не может не радовать.

Примечание редакции. До выхода материала редакция не успела идентифицировать и залить все указанные интервьюируемым видео. Ограничилась двумя.

Вернуться к основной статье.

Интервью с главой Генерального штаба Вооружённых сил Украины Виктором Николаевичем Муженко

Интервью с замначальника штаба оперативного командования «Восток» Игорем Николаевичем Палагнюком

Интервью с командиром батальона «Донбасс ВСУ» Вячеславом Викторовичем Власенко (Филином)

Интервью с начальником Центрального бронетанкового управления ВСУ Юрием Николаевичем Мельником