23:19 18.09.2015

Юрий Бирюков, гражданский волонтёр 79-й ОАЭМБр. Донецкий аэропорт. Как это было. Октябрь

Юрий Бирюков, на тот момент гражданский волонтёр 79-й ОАЭМБр.

ДАП для меня начался, когда в конце сентября туда зашла «семь девять». До этого у меня были другие места на карте. А тогда ещё начался Минск–1, вроде притихло всё. В общем, ночевал тогда у «сумраков» на базе (разведка). Сижу у них, пью кофе, и тут командир приходит и говорит: «А ты знаешь, что у тебя потери большие в 79-ке?».

Я и давай вызванивать, а там семь или восемь погибших и десяток раненых. Приехал в Днепропетровск к ним, и вот тогда они уже всё рассказали, что да как там. Позвонил «Майку». Он рассказал, где он и что. У него тогда была его первая база в Тоненьком. И в течение недели я приехал к нему с грузом: медицина, вода, продукты — в общем, всё как всегда. Разгрузился в Тоненьком. Мы тогда ещё приехали в Тоненькое на бронированном инкассаторском бусе, называли этот бус «Бруталенваген». И мы его использовали для растаскивания гуманитарки в самые горячие точки, в Дебальцево, сектор Д… И вот тогда мы и приехали туда. Марченко (подполковник 79-ки) договорился с кем-то в Песках, чтобы завезти туда продукты. Я тогда впервые попал в Пески. Что тогда поразило? Что настолько уничтоженных населённых пунктов я не видел до этого момента, конечно. Красный Лиман, Семёновка — да, было, но Пески были уже тогда в хлам. Один дом был, где жили гражданские: в одной половине жили две семьи, а вторая половина была разворочена артиллерией. Причём они говорили, что света, газа и воды у них с мая месяца не было. Экстрим выживания.

«Майк» тогда набрал и сказал, что можно попробовать — «окно» есть, но без захода в сам терминал, без ночёвки, без экстрима. Ну, хоть так…

Нам дают три танка, наш бус с гуманитаркой и командирский БТР «Майка». Весь транспорт был забит людьми и гуманитаркой. Мы проехали мимо «Цунами» и поехали ночью в аэропорт. Еду в «Бруталенвагене», передо мной — «Адам», за нами — танк, ещё сзади — БТР и замыкающий танк. Пробрались через пролом в заборе, вышли на взлётку. А там «Адам» начал лупить по ВИП-терминалу. Это был чуть ли не крайний выход к старому терминалу на технике, дней через пять эта возможность была утеряна. На ВИПе был поставлен «Утёс» калибра 12,7 мм, который простреливал всю площадку перед старым терминалом. А там расстояние до старого терминала — 100 метров. А на 100 метрах бронебойно-зажигательным «Утёс» от БТРа оставляет решето. Но тогда его ещё не поставили. Мы подошли к старому на БТРе. Они разгрузились у диспечерки, а потом — на старом терминале. Я ничего не увидел, было темно и страшновато. Потом выглядываю и вижу, что в 150 метрах от нас падает полная кассета «Града». Впечатлило. В общем, забрали мы трёхсотых и вернулись.

Но сильно хотелось оказаться внутри. И через неделю я опять был там. А перед этими событиями 7 октября у Тани Рычковой был день рождения, и Женя «Маршал» тогда выходил на ротацию, посидел с нами часа полтора. И когда уходил, так грустно пошутил, что, мол, не успеваю поесть торт, так что привози его в аэропорт, там поем. Я и не надеялся попасть туда, так как «Майк» материл в трубку и кричал «Нельзя!!!» (в ДАПе тогда шли бои). Я приехал со стандартным комплектом груза и купил четыре торта в Краматорске. На авось. Приехали в Тоненькое. И тут «Майк» даёт разрешение заходить, так как ситуация успокоилась.

Я хотел попасть к старому терминалу, так как там был «Маршал». Но проезд к старому терминалу был уже невозможен. Поспали в Тоненьком, приехали на позицию «Цунами». Приехала 95-я на ротацию, и мы рванули с ней четырьмя БТРами в новый терминал. Тихо выгрузились, дождались, пока придёт «Давид» (а он там был «паромщиком» со старого в новый терминал). Он вывел людей со старого терминала в новый, и со мной, Марченко и другими со свежего пополнения пошёл в старый терминал. Так там и оказались тортики. А так совпало, что у двух бойцов был день рождения. Они были в восторге, конечно. В терминалах еду не готовили, там питались исключительно сухпайками. Поэтому, когда туда получалось протягивать мясо копчёное, сыр, ну всё такое, не стратегически важное, но вкусное, то бойцам было приятно.

Там мы и ходили весь день. «Маршал» мне устроил экскурсию по терминалу, и мы нашли куклу, назвали её Кузьминична. Я её фотографировал везде: на позициях, в подвале, с пацанами, с кошками (там кошек было очень много в подвале, десятки). В тот день была тишина, и ребята сильно нервничали (давит тишина в таком месте на нервы). Позвонили в штаб — там сказали, чтобы сидели тихо.

И тут начинает работать подствольник в сторону города. Мы смотрим, а там сепар подполз близко к терминалу и стреляет из подствольника. Метров 200–250 от терминала засел — близко, в общем. И стреляет по городу, типа, что мы нарушаем перемирие. Я его ещё на видео заснял — картина маслом, как говорится. Запросили штаб. Штаб сказал, что если он стреляет по мирным жителям, то надо это безобразие прекратить: либо милицию вызвать, либо смотреть по ситуации. Мы посмотрели по ситуации и накрыли его залпом миномётной батареи. Как раз «Цунами» и накрыл. И стало тихо.

Под вечер была попытка штурма. Сначала одиночные выстрелы, только стрелковое. Потом, как в увертюре, интенсивность нарастает: ЗУ, АГСы, ПТУРы начали прилетать по стенам.

Наши отвечали, конечно, стрелковым из терминала, но толку от этого было мало. А потом сепары взяли и пошли на терминал, в полный рост встали и пошли цепью. Не знаю, обдолбаные они, что ли, были. Дистанция метров 500 была от старого терминала. Запросили арту — и за 15 минут там всё и закончилось. Стемнело, и мы в тепловизоры наблюдали, как там лежали и остывали тела, и как сепары подползали и их вытаскивали.

И потом ночью было то же самое. Но благодаря волонтёрам в терминалах было всё в порядке с «ночниками» и тепловизорами, и атаки захлёбывались. Тогда ещё пять тепловизоров от президента подвезли. В общем, следить за окружающей местностью было из чего.

А ночью опять ротация, ночью мы вышли. Когда выходили, пацаны говорят: «Передай Кузьминичну президенту, подарок от нас».

Приехал в Киев, записался к президенту. Он меня принял, поговорили, доложил обстановку, вручил ему эту куколку. Охрана эту куклу чуть не выпотрошила. Проверяла её на всё: взрывчатку, радиацию. И тогда я говорю Порошенко: «Пётр Алексеевич, там стен мало уже совсем. Всё простреливается к чертям и холода идут. Пацаны долго не выдержат в холоде».

И тогда я узнал от Порошенко, что по предварительным договорённостям территория аэродромного комплекса должна быть линией размежевания. Но сепары не горели желанием выполнять взятые на себя обязательства, ну и мы не торопились выходить. Но Порошенко сказал, что там какие-то переговоры ведутся, и, дай Бог, если всё получится, то скоро сепары должны освободить территорию — там 18 или 19 сёл, посёлков где-то северо-восточнее Волновахи. И если они начинают выходить оттуда и выполняют все договорённости, то мы отходим назад и занимаем линию Опытное – Водяное – Пески, а они должны были оставаться на линии «Вольво-Центр» – Весёлое.

Позвонил, сказал пацанам, что как-то ситуация решается. Так вот прошёл октябрь.