Илон Маск и исламисты

Всем известно (как мы любим проглумить этот оборот), что исламский фундаментализм тесно следует за американскими интересами по всему миру. А американские интересы, как всем известно (дабл в одном абзаце), состоят в том чтобы получать дешёвые ресурсы, а конкретно – нефть. Ну как сказать, что это всем известно. Все так говорят, по крайней мере.

Известный калоед Максим Равреба (как и десятки советских идеологов десятилетия до него) из тесного географического соседства условных «агентов ЦРУ и Госдепа» и исламских экстремистов делает поражающий новизной вывод о том, что «исламский фундаментализм – это оружие американского империализма». Используется это оружие, понятное дело, для борьбы за нефтяные месторождения. Вывод не совсем верный. Исламский фундаментализм – это отходы от вращения американской экономической «карусели», которая адептам Ватного апокалипсиса и носителям сознания образца XIX века видится империализмом.

Поясним подробнее.

Как вы понимаете, при любом производстве отходы – штука неизбежная. И наличие отходов не характеризует цель производства никак вообще. Ваш завод может синтезировать ракетное топливо для полётов в космос, лекарство от рака и СПИДа или поставлять электричество для миллионов людей и сотен фабрик, но при этом выдавать на-гора тонны и тонны жидких, твёрдых и газообразных токсичных отходов за технологический цикл. Тонны отходов по соседству с вашим заводом или электростанцией будут объективным и труднооспариваемым фактом, но это же не будет значить, что деятельностью вашего предприятия является создание отходов, ведь так? И не будет значить, что отходы – это и есть продукция вашего завода.

Продукция вашего завода – это лекарство от рака, а не отходы. В случае с Западом мы явно можем видеть ту самую продукцию и пользоваться ею каждый день. Я пишу эту заметку в программном пакете, разработанном на Западе, на компьютере, принципы работы которого были придуманы на Западе, собранном из комплектующих, изобретённых в западных странах, и так далее. Даже лень перечислять до самого Facebook, где я вам завтра о ней сообщу. Где здесь исламские экстремисты? Их здесь нет. Они проходят в графе «отходы» на другом этапе технологического цикла.

Цель существования Запада сейчас – генерация Масков, Цукербергов, Гейтсов, Бринов, Безосов, а также их репродукция в качестве локализаций в виде Сегаловичей, Дуровых (ничего личного, ребят), Робинов Ли, Джеков Ма, Касперских и прочих, которые смогли развернуть относительно конкурентные продукты на созданных Западом десятилетиями труда обширных экосистемах (вроде интернета или «общества потребления»).

Такая цель у Запада была не всегда, мы это признаём.

В конце второй статьи мы написали вопрос.

Если причиной вторжения в Ирак был не контроль над нефтяными месторождениями, то почему контроль над нефтяными месторождения развитым странам в современном мире больше не нужен (или, как минимум, не находится на первом месте)? Ведь так было не всегда?

Да, так было не всегда. Вторичным вопрос контроля над месторождениями сделало становление постиндустриальной экономики как мира информационных технологий и финансовой системы, основанной на Ямайской валютной системе.

Для того чтобы понять, что такое постиндустриальная экономика, сначала кратко уясним в интересующих нас параметрах, что такое индустриальная экономика. В базовом виде суть индустриальной экономики постулировал великий английский экономист (последователь и немного оппонент легендарного Адама Смита) Давид Рикардо в 1817 году.

Меновую стоимость товара Рикардо определял как возникающую в результате конкуренции на рынках и как независящую от условий её производства, а значит, способом увеличения маржи являлось, грубо говоря, уменьшение стоимости ресурсов по сравнению с остальными участниками рынка или уменьшением затрат на заработную плату.

Одним из следствий подобных выводов со стороны Рикардо было создание постулата о том, что повышение стоимости труда (заработной платы) невозможно без соответствующего падения прибыли. Система негибкая.

После Рикардо и его последователей данная теория была дополнена Карлом Марксом в части рассмотрения кризисов перепроизводства, которые во времена Рикардо были явлением в основном теоретическим, а во времена Маркса – уже практически обыденным.

Ни Рикардо, ни Маркс не могли придумать для массового товара способ повысить радикально меновую стоимость на свободном рынке, а значит, успех в их представлении лежал в плоскости снижения издержек. В общем, капиталисты хотят быть богатыми, а следовательно, быть рабочим бедными. Все за вилы, друзья, хватит это терпеть.

В их мире и в их понимании Генри Форд, снизивший себестоимость при помощи конвейера, был величайшей вершиной в промпроизводстве, а колониальные империи, консолидировавшие колоссальные ресурсы под своей пятой, – идеальными государствами (для промышленников). И это было абсолютной истиной в мире индустрии. Но и Форд, и империи были, конечно, эпохальными вехами, а не вершинами.

В мире индустрии борьба за месторождения была заботой о своей промышленности, а снижение затрат на заработную плату ограничивали лишь бунты и коммунистическая агитация, грозившая свободный рынок схлопнуть.

Но мир изменился, ещё раз усложнившись. Способ увеличить меновую стоимость до такой степени, что стоимость ресурсов стала вторичной (важно, чтобы ресурс просто был доступен на рынке) был изобретён. Изобретён понятно где, да?

В период с конца 1960-х годов начинает формироваться постиндустриальный мир и все его части – база для создания интеллектуального продукта и одновременно потребность в нём, а также соответствующий тип экономики и финансовых инструментов.

В 1969 году в МО США тестируют сеть ARPANet – прообраз интернета. В 1970 её уже активно используют четыре университета. В 1971 Никсон заявляет о том, что доллар более не обеспечен золотом и летит в пропасть. В 1972 году Сауды увеличили свою долю в Saudi Aramco с 30% до 55%, наказывая США за поддержку Израиля в войне «Судного дня», и фактически цену на нефть стала диктовать ОПЕК. В первой половине 70-х на науку и промышленность развитых стран начинают действовать бустеры от увеличения вычислительных мощностей, доступных теперь не только военным, но и ученым, и, как следствие, научным центрам промышленных корпораций.

В 1973 году арабские страны ОПЕК объявляют о начале «нефтяного эмбарго» против стран, поддерживающих Израиль. В мире разразился крупнейший энергетический кризис всех времён. СССР ликует. В 1975 в США создают Национальный резерв нефти.

Появление Ямайской валютной системы в 1976 году, всеобщий отказ от золотого обеспечения, введение в оборот СПЗ МВФ. СССР перестаёт ликовать, среди мировых резервных валют рубля нет.

В 1978 году Intel начинает массовый выпуск легендарного процессора 8086, заложившего архитектуру х86 (именно пятое поколение 8086 под номером 80586 станет тем самым Pentium). Выпуск х86 архитектуры предопределил появление в 1981 году компьютера IBM PC (на бюджетной версии 8086 под названием 8088 и шиной ISA). Стоимость IBM PC достигала 2-3 тыс. долларов (самый массовый компьютер до этого стоил порядка 20 тыс. долларов), и фактически корпорация создала новый рынок компьютеров, собирающихся из различных IBM PC-совместимых комплектующих разных производителей (до этого компьютер, как правило, выпускался в сборе сразу с монитором и всем обвесом одного производителя).

 В 1979 году после Исламской революции в Иране и ведения эмбарго против него – нападения Саддама на Иран, сокращения добычи вследствие боевых действий, снова энергетический кризис и рост цен на нефть. В 1980-м Сауды полностью национализируют Арамко. В 1981 году в США отменяют госрегулирование цен на нефть – отныне это обычный товар внутри страны.

В развитых странах идёт массовое внедрение энергосберегающих технологий первой волны, строительство ядерных электростанций, а рост цен вызывает сокращения потребления нефти, как результат, потихоньку накапливается её перепроизводство. В США отменяют налог на инвестиции и начинают использовать для поиска нефти и геологоразработки новые технологии и компьютерное моделирование. Цены падают.

Удержать в рамках ОПЕК их не выходит, никакое эмбарго не только арабским странам, но и целой ОПЕК уже не под силу. И в 1985-м Сауды начинают бороться не за цену, а за долю рынка. Больше такими глупостями, как попытка удержать цены на нефть, Сауды не занимаются. Даже «Война в заливе» не вызвала роста цены на нефть.

Цена на нефть начинает упорно расти только в 2003 году в связи с действиями США в Афганистане и Ираке, в связи с надуванием на ипотечном рынке США мощного пузыря и в связи с ростом Китая.

В 2014 году, глядя на рост производства нефти в США и падение цен, Сауды даже не пытаются бороться за удержание стоимости квотами и сразу переходят к тактике борьбы за рынок, что обваливает цену.

Что же такое эта постиндустриальная экономика и где она прячется?

Некоторые хипсторы воспринимают постиндустриальную экономику как экономику, где нет заводов, фабрик и шахт, а есть только уютненькие коворкинги, в которых можно пилить стартапы. Это не так. Постиндустриальная экономика – это экономика, в которой всего лишь неважно, где находится завод, и неважно, где находится месторождение, а важно – где находится экосистема создания интеллектуального продукта.

Постиндустриальная экономика – это та экономика, в которой повышенная маржинальность продукта в подавляющей части создаётся не снижением затрат на рабочую силу и ресурсы, а вкладом в цену уникальной технологии или метода производства даже у массового продукта.

Попытки понять постиндустриальную экономику в терминах Маркса, которые отложились в мозгах значительной части сограждан во время занятий по политэкономии, бесполезны. Что такое «кризис перепроизводства» для Google или Facebook? Как вы себе это представляете?

Опять же, всё намного сложнее. Мы описываем лишь интересующие нас параметры.

В постиндустриальном мире компания создаёт потребность в своём товаре самим своим выходом на рынок (или выходом новой линейки товаров) в идеальном варианте. А совершенствование качества услуги эту потребность увеличивает. Иногда эта компания создаёт не одну потребность, а десятки, иногда – целую нишу потребностей в виде экосистемы, которую обеспечивают уже сотни компаний. Подобное проделывали Google, Apple, Microsoft, IBM и не раз. Операционная система MS-DOS была лишь временным решением для IBM PC, но, появившись на рынке, она заменила его. Сам IBM PC был попыткой IBM удовлетворить потребность в вычислительных мощностях, но создал новую реальность, новый рынок, из которого IBM выперли и в котором существовали уже другие компании. В Apple создали рынок ноутбуков, потом уничтожили его, создав рынок планшетов, мимоходом постулировали новый вид рынка смартфонов. Всё вышеперечисленное продавалось гораздо-гораздо дороже стоимости входящих ресурсов, и конкуренция снижала цену лишь до уровня создания достаточно большого рынка потребления данных видов товара.

В постиндустриальной экономике самое важное – это человеческий капитал, а значит, его удержание за счёт способности создавать повышенную маржинальность или новые потребности стоит любых денег. То есть возможно повышение зарплат без падения прибыли. Более того, повышение зарплат и есть условие повышения прибыли, поскольку создаёт разность зарплатных уровней и утечку мозгов. Сначала эту утечку создавали вполне реальными переездами, а теперь при помощи аутсорса и фриланса.

В постиндустриальной экономике неважно, где находится завод, рядом с твоим интеллектуальным центром или в Азии. Главное, чтобы он где-то был, в удобном месте, рядом с портом. Лучше в Азии, так дешевле, капиталистам же всегда не хватает маржи, а лишние деньги, сэкономленные на неквалифицированных рабочих, лучше потратить на высококвалифицированные кадры, создающих интеллектуальный продукт.

В постиндустриальной экономике неважно, где находятся твои месторождения (в последние годы это стало верно даже для месторождений инженеров и программистов среднего звена). Главное, чтобы они где-то были, в удобном месте, рядом с портом (или выходом в интернет). И вот уже не проблема интеллектуального центра, как там кто доставит ресурсы, это вопрос даже весит меньше, чем вопрос производства. Не можете добывать и выбрасывать прямо на рынок ресурсы дёшево? Валите нахер с рынка, он открытый – я дешевле найду.

Экономика стала по-настоящему единой и глобальной.

Цена на ресурсы стала устанавливаться не на стороне добытчиков, а на стороне толп потребителей и в сфере необходимой для наукоёмких производств. Более того, сама добыча энергоресурсов требует того самого интеллектуального продукта.

Однако постиндустриальная экономика – это не только технологии и их вклад в маржу, это и финансы. И финансы тоже очень важны.

Кроме того, некоторые пророки Ватного апокалипсисы, внезапно прозревшие и увидевшие, какой мир их окружает, но не поняв принципов его работы, начали орать, что США могут напечатать любое количество не обеспеченных золотом долларов и без проблем покупать ресурсы, потому что приобретают их за фантики. Другие кричат о том, что на рынках торгуется виртуальная нефть в виртуальных сделках, а значит, коварный Запад путём нехитрых манипуляций может сделать цену на их настоящую нефть-матушку любой.

Это не совсем так.

Если вы слышите цены на нефть за баррель, то это цены не спотовые, то есть не на мгновенную поставку. На рынке действительно торгуется не реальная нефть, а в большинстве случаев поставочный фьючерс, то есть обязательство через определённый срок (для нефти, как правило, три месяца) поставить определённый сорт (смесь) нефти. На момент торгов эта нефть чаще всего ещё не добыта. Однако поставки по любому поставочному фьючерсу обязательно произойдут, если, конечно, не вмешается колоссального объёма форс-мажор вроде ядерной войны или падения метеорита. В противном случае, вам возместят все издержки и страховку, биржа за этим очень следит. Несмотря на то, что большая часть сделок по фьючерсам действительно виртуальная до момента его исполнения, это лишь цепь перепродаж с целью получить наибольшую выгоду или уменьшить её. В текущих объёмах рынка и при текущем количестве поставщиков нефти в постиндустриальной экономике манипуляция фьючерсом слабо возможна, иначе бы ОПЕК продолжала выкручивать руки США.

Манипуляция здесь возможна только со стороны США (и развитых стран) в большей степени за счёт изменений правил торгов или изменений монетарных политик стран. Иногда цена на нефть в долларах падает, потому что доллар дорожает. Конечно, США не могут делать стоимость «чёрного золота» любой, но благодаря использованию монетарных и некоторых других методов они могут влиять на цену нефти и многих других ресурсов в определённом диапазоне.

Но им это не особо нужно.

Потому что принцип снятия сливок состоит в другом.

И настала пора это пояснить, а то некоторые читатели уже задались вопросом, а где же обещанная связь Илона Маска и радикальных исламистов?

Цена на ресурсы слабо важна именно потому, что их стоимость будет заложена в массовом продукте и продукте для получения ресурсов, который пойдёт назад в развивающиеся страны. Массовый компьютер и нефтяная буровая установка всегда будут стоить столько баррелей нефти, сколько заложат в их разработку, создание и производство плюс, конечно, хорошая жизнь для Силиконовой долины и топ-менеджеров азиатских заводов.

Выкачка денег за ресурсы ранее шла назад в основном за счёт поставок товаров из развитых стран в развивающиеся и ресурсные. Позднее весомую долю поступлений стала занимать уже типично постиндустриальная поставка технологий, патентов и производственных циклов на азиатские заводы развивающихся стран, которые, в свою очередь, поставляли массовый товар назад в США и в другие развивающиеся и ресурсные страны. А ещё есть финансовые инструменты, роялти за музыку и фильмы и многое другое.

То есть для правильной работы описанного маховика и финансовой системы США, в которой и возможно не только появление Илонов Масков и Сергеев Бринов, но и предоставление им соответствующих финансовых ресурсов, необходимы открытые рынки в развивающихся и ресурсных странах и бесперебойное возвращение назад уплаченных за ресурсы долларов, как в виде поглощения товаров и услуг (в том числе информационных) массового потребления, произведённых в западных странах (или с помощью технологий стран Запада), так и в виде потребления финансовых инструментов стран Запада и в особенности США (покупка долговых обязательств, инвестиции и т. д.).

Говоря другими словами, с одной стороны, нужно создать экосистемы генерации интеллектуального продукта, а с другой – возможность предоставления этим экосистемам огромного инвестиционного капитала путём определённых финансовых инструментов. Инструментов немыслимых в рамках чистой индустриальной экономики, потому что у вас бы столько золота не было, чтобы потянуть и Google, и Microsoft, и Facebook и т. д. и т. п.

И необходимо создать рынок, куда пойдут эти товары с интеллектуальной составляющей как внутри вашей страны (как было сказано внутри вашей компания, выходя на рынок, сама создаст потребность), так и во внешних странах. Но, грубо говоря, не во всех странах интернет свободен, и не везде в инстаграмме можно показать женские вторичные половые признаки – известный двигатель лайкового процесса.

Суть поняли?

Целью «экспорта демократии» в исполнении США является именно «экспорт демократии», потому что если экспортирована демократия – нефть сама придёт, и не в одностороннем порядке, а по полной программе в режиме маховика. То есть теперь Западу нужны не месторождения диктаторов, а сами их подданные, в том случае, конечно, если подданные готовы стать потребителями. И вот тут кроется проблема.

В прошлой статье мы наметили такие вопросы.

Какие из перечисленных причин, чтобы «оставить Саддама», перестали действовать со времён ранних 90-х? А что же тогда всё-таки послужило причиной вторжения США в Ирак в 2003 году, ведь мы точно знаем, что там не было оружия массового поражения? Зачем часть истеблишмента США нагло врала другой части истеблишмента США, и почему другая часть истеблишмента США сделала вид, что поверила первой?

Проблема Курдистана показала, что существует вполне нормальное решение. Курдистан относительно спокойно находился в виде «автономии» в составе Ирака. Иран находился под санкциями и союзников в регионе не имел, нужда в противовесе относительно него в значительной степени отпала.

Однако всё это было второстепенным.

Окончательное превращение постиндустриальной экономики из передового тренда в обыденность прошло в 90-х.

До 80-90-х годов единственным понятным демократическим государством на Ближнем Востоке для США оставался Израиль, весьма нетипичная для этого региона страна. Именно, исходя из понятности, и была сделана на него ставка как на основного союзника.

Диктаторы, которые могут бросить сотни тысяч своих подданных в тюрьмы, а десятки тысяч – затравить насмерть газом, не имеют понятных и удобных для США и других развитых стран рычагов влияния на себя. Проще говоря, склоны к предательству. Сегодня я разрешаю вам построить завод, а завтра заберу. Сегодня я даю вам возможность добывать нефть, а завтра передумал. Единственным методом воспитания таких диктаторов является силовая дубина, что дико затратно.

В 80-90-х пошёл процесс включения арабских и европейских стран как в число демократических, так и в число настолько встроившихся в западный экономический маховик, что у стран Запада появились нормальные рычаги влияния на эти государства. Есть хорошее выражение – демократии не воюют друг другом. Речь тут не о выдающемся миролюбии демократических стран, а о том, что открытые рынки, свойственные демократиям, настолько тесно связывают экономики стран, что война (наглухо разрывающая производственные и финансовые цепочки) становится смертельной для обоих участников. А эмбарго способно и без войны принудить даже самые тоталитарные и людоедские режимы к изменению своей политики.

Путин может установить сколь угодно авторитарный режим в РФ, однако, даже ограничения допуска на рынок долговых обязательств способны создать серьёзные проблемы для финансового сектора РФ. Ограничение на получение интеллектуального продукта в виде технологий для разработки месторождений аукнется спадом добычи нефти в будущем. Полное эмбарго стран Запада в отношении РФ тотально парализовало бы экономику России. Есть механизмы влияния и без вторжения при условии сильного участия в международной экономике. Чем выше уровень участия, тем сильнее влияние, тем сильнее связи и тем сложнее их разорвать одним безумным решением диктатора.

В конце 80-х США ещё не имели примеров полноценного включения исламских и арабских стран в свой маховик, да и сам маховик не был доведён до ума. К началу 2000-х у США уже были и Кувейт, и Объединенные Арабские Эмираты, и Катар, и Саудовская Аравия, и Иордания, и Бахрейн, причём не в виде карикатурных арабских шейхов в голливудских фильмах, а в виде инвестиций на сотни миллиардов долларов в экономику США и ЕС и колоссального по глубине общества потребления.

Однако на пути открытых рынков на всей территории Ближнего Востока оставались осколки прошлого, мощные диктаторские режимы с огромными армиями. Каждый из этих режимов пытался сохранить локальность, поскольку именно локальность в современном мире позволяет сохранить абсолютную власть. В этом вопросе есть два подхода. Первый получить абсолютное оружие, чтобы гарантировать себе иммунитет от Запада. Второй состоит в том, чтобы распространять архаику вокруг себя. Сирия кошмарила «Хезбаллой» Ливан, а уже Ливаном – окружающих. И Асад очень хотел получить ядерное оружие. Каддафи давал денег и оружия любому террористу, который был готов бороться против Запада. И очень хотел ядерное оружие. Иран действовал схожим путём, но помогал террористам оружием и обучением напрямую, и был более осмотрителен в вопросе выбора террористов. И Хаменеи очень хотел ядерное оружие. Саддам не имел много лишних денег и, в общем, был уже самым мирным в текущей ситуации, но любил погавкать и заявить о том, что всячески поддерживает террористов-смертников. И таки имел ОМП (пусть и не ядерное), средства его доставки и очень хреновое реноме.

Но пробным шаром довелось стать ему. США провели интервенцию в Ирак.

Если бы США хотели просто добывать нефть в Ираке, то они посадили бы на трон копию Саддама (неважно шиита или суннита), установили бы диктатуру, и всё бы было хорошо. Нефть бы шла из Ирака и отдельным ручейком из Курдистана, который бы формально находился в составе Ирака. Тишь да гладь, ну не считая тех людей, которые попали бы под каток диктатуры, но кому до них есть дело?

Проблема состояла в том, что вторжение шло не ради создания нефтяного наноса, а ради создания постиндустриального маховика, в котором иракцам предполагалось вручить реальную демократию, посредством которой предполагалось повысить их уровень жизни и всячески включить в мировую экономику. Позднее этот опыт представлялось возможным перенести и в другие страны региона.

А потому после оккупационного переходного периода начался, собственно, сам экспорт демократии, несмотря на то, что шииты ожидали, что дело управления постсаддамовским Ираком предоставят только им. В качестве рабочей модели взяли ливанскую, до того момента как её уничтожила гражданская война палестинская эмиграция и династия Асадов.

В Ливане всегда был чрезвычайно пёстрый религиозный состав. До «гражданской войны» 1975 года Ливан был передовым арабским государством, банковской столицей Ближнего Востока. Собственно, его и называли «Ближневосточной Швейцарией». В Ливане комфортно и отлично жило огромное количество христиан. До определённого момента. Первая «гражданская война» в Ливане произошла в 1958 году, когда Президент Ливана (христианин) поссорился с Президентом Египта (ну да). Пришлось даже звать американцев. Вторая «гражданская война» произошла, когда толпы понаехавших из Палестины «беженцев» во главе с Ясиром Арафатом, после неудачной попытки сбросить иорданского короля с трона, были выперты в тот самый Ливан. Каковой Ливан позволил палестинским «беженцам» организовать собственную «ДНР» армию. Целая сеть неподконтрольных правительству Ливана вооружённых анклавов-«беженцев» тут начала нападать на Израиль и на христианских жителей Ливана. А то чё вы тут сидите, пока мы там с мировым еврейским заговором боремся, ага? Для авторов весьма показательно, что «гражданская война» в Ливане началась с попытки «палестинских беженцев» убить одного из лидеров христианской общины Ливана. Впрочем, история ливанской трагедии это дело совсем другой статьи. А нас интересует государственное устройство Ливана времён благоденствия.

Президентом Ливана всегда должен был быть христианин-маронит, Премьер-министром — мусульманин-суннит, а Спикером Парламента — мусульманин-шиит. При этом в правительстве должны быть поровну представлены христиане и мусульмане. Ввиду того, что Ливан был парламентской республикой, получалась очень балансная модель. И она работала, пока не была разбалансирована вторжением ряда внешних сил. В Ираке эту модель решили повторить. Но не учли, что в Ливане модель сложилась сама по запросу общества, хотя и была корявой. А в Ираке её нахлобучили сверху.

Президентом Ирака должен был быть курд, Премьером – шиит, Главой Парламента (Спикером) – суннит. Политическая система страны – парламентская республика. Один вице-президент всегда должен был быть шиитом, а один суннитом.

При этом тушилась гражданская война в Иракском Курдистане, потому как по новой конституции Курдистан получал уже нормальную автономию и своего президента. Один из лидеров курдов становился Президентом Курдистана, второй – Президентом Ирака. В Кабмине Ирака должны были быть представлены и шииты, и сунниты. Такому подарку судьбы шииты, натерпевшиеся при сунните Саддаме, не очень обрадовались и высказались в том духе, что такая демократия им не нужна, а нужна какая-то другая демократия. Из Белого дома ответили, что другой нет.

Шиит Ибрагим аль-Джаафари отказался становиться Премьером при таких раскладах (или его требованиям отказали из Белого дома), и тогда начались поиски замены. Её нашли.

Посаженный по негласной рекомендации ЦРУ в 2006, вместо действующего оккупационного Премьера Ибрагима аль-Джаафари, и (вроде как) в противовес Ирану и его правосеку исламисту Али аль-Адибу, новый Премьер Нури аль-Малики развернул в Ираке такую эпоху «Золотого батона», которая вызвала удивление даже у видавших всякие виды и виды восточных деспотий американских кураторов. Виктор Фёдорович на фоне активности этого деятеля кажется унылым призраком, и даже китчу Владимира Владимировича не достаёт размаха. Сделал он это на фоне массового отказа суннитов участвовать в политической жизни страны. Аналогично сунниты не поддержали федерализацию Ирака.

Нам всем известно, что механизм распила Батя-стайл требует разложения всего государственного аппарата, как следствие, неизбежно разлагает армию, и в результате потери авторитета госструктур приводят к власти структуры другие – этнические, клановые, религиозные, племенные.

Но проблема была не только в аль-Малики, хотя именно он и его диктаторские замашки привели к столь радикальному выхлопу «отходов», как ИГИЛ.

Попытка пояснить нищим людям, что карать преступника надо по закону и в результате суда, приводит лишь к росту радикализации. Потому что в деградировавшем обществе нищих людей нет такого профессионального уровня у нищих правоохранительных органов, чтобы доказать вину высокопоставленного преступника и его родственников. А значит, для установления справедливости человек обратится к другим структурам с их более радикальными методами.

Попытка пояснить клановым лидерам в нищей стране, что демократия – это игра с ненулевой суммой, не имеет успеха. Демократию они понимают, потому что в их общине она на них не распространяется, они не выборные, а самоназначенные. Демократию они понимают как возможность клана идти к личному обогащению путём присвоения себе потоков, имеющихся в стране. В стране, где идёт война, каждый из племенных лидеров потребует себе для защиты личных интересов мотивированных боевиков, а радикальные лозунги являются одним из лучших способов мотивации.

Естественно, в мусульманской стране подавляющим большинством радикалов будут исламисты.

Необходимость для стран Запада расширения рынков предоставления своих товаров и услуг и включения всё большего числа стран в маховик постиндустриальной экономики неизбежно встречает сбои в странах, где либо сильна диктаторская власть (как в Сирии), либо где гражданское общество неразвито, а власть – необычайно коррумпирована (как в Ираке, где сильного диктатора устранили прямым вмешательством). В результате этих сбоев происходит выброс «отходов» в виде крайних форм радикализации общества, в том числе и в виде появления исламистских экстремистов.

Сбои происходят ввиду того, что не существует формализованных обществ и невозможно создать никакого типового подхода или метода, как проверки готовности общества, так и гарантированных способов эту готовность повысить.

Однако главный вывод статьи состоит в том, что целью стран Запада и США, в частности, является не создание радикального исламизма, даже если деятельность США кажется соседствующей с исламистами. По мере сил США борются с исламистами, как ответственный производитель борется с отходами.

Настоящей целью Запада является обеспечение в ресурсных странах определённого уровня потребления услуг и товаров с высокой интеллектуальной составляющей в цене. И уже от населения, властей и от уровня развития общества этих стран зависит, что в итоге страна получит от Запада – налаженную жизнь, которую у нас принято называть «европейским уровнем», или сбой с отходами производства.

Как вы думаете, к какой из развилок Украина сейчас ближе?

Антон Швец

Дмитрий Подтуркин