Два дня среди киборгов

Дорога

Выезжаем из Киева в 5.15. Учитывая, что до этого мне нужно было забрать оператора с Академгородка, и бойца ОУН с Виноградаря, спать не ложилась.

Перед отъездом оказалось, что исчезло зарядное устройство от макбука, а потом поломался и сам комп, на котором делаю все свои репортажи, так что сборы прошли несколько скомкано. В 4 утра меньше всего хочется куда-то стартовать... Так что в голову лезет всякое. Сидя на диване перед самым выходом вдруг подумала: - а я ведь так и не поняла, зачем живу... Почему-то это было обидно. Мысль оказалась такая сложная, что я ее недодумала, тем более, что пора выходить. Как только завелся дизельный мотор Рено, который одолжили и починили добрые люди, сомнения сменились азартом. Собрала по городу пассажиров, вторую машину из конвоя встретили недалеко от станции метро «Арсенальная». Узнали, что замкомбата ОУН Борис Гуменюк присоединится к нам в Днепропетровске и стартовали.

Едем Пески, пригород Донецка, из которого хорошо просматривается аэропорт. Там передовая в 300 метрах от расположения. Стратегическая ценность Песков (по местному пЕски.) - маленького поселка с недостроенной церковью у самой границы Мордора в том, что там базируется часть 93 механизированной бригады, прикрывающая аэропорт. Если эти Пески перейдут в руки захватчиков, аэропорт будет, во-первых, куда легче простреливаться из тяжелой техники, во-вторых, он будет окружен и полностью отрезан от подкрепления, которое сейчас с боем, но прорывается к бойцам. По дороге проведали в Днепропетровске раненых побратимов из батальона «Азов». Все происходило в спешке, часть дороги перед самыми Песками нужно обязательно проделать при свете дня. Ночью там стреляют чаще. Могут даже свои случайно подбить. Несмотря на все усилия в конечный пункт прибыли в сумерках. Один из экипажей порубил колесо, им пришлось догонять нас ночью, что добавило вечеру саспенса.

На границе Донецкой области блокпост охранял человек с нашивкой "Беркут". Дороги пустынны, поля убраны. Напоминает фильм по Стивену Кингу. Бронежилеты одели за 30 км до линии фронта, потому что этот участок дороги простреливается. В расположении Борис Гуменюк кратко познакомил нас с командиром батальона ОУН Миколою Коханивським, и оба командира тут же отправляются в окопы. Вечер прошел под аккомпанемент разрывов мин и снарядов, некоторые разрывались прямо во дворе дома, где мы остановились на ночлег. Вспоминали общих знакомых из других батальонов, мыли кости политикам...

День первый

Ночь, как и вечер, прошла под звуки канонады. С утра зашли к соседу, дом которого сгорел от попадания мины. Мужчина рассказал, что не уезжает из деревни потому, что нужно следить за хозяйством – две свинки и куры. Кошки с собаками, виноград, орехи... В гараже прикинутая ветошью машина. Дом сгорел, взгляд у мужчины потерянный... В мирной жизни был таксистом. Жена где-то в другом селе работает на предприятии, где часть зарплаты выдают кормом для свиней.

Днем записали интервью с командиром ОУН, Коханивським. Говорили о том, как он с горсткой людей и с нелегализованным статусом собирается побеждать. Он ответил цитатой из Степана Бандеры: "Береш кадри, кидаєш іх у боротьбу, і кадри примножуються. Наш справа – боротися. А там – на все воля Божа" Заместитель командира Борис Гуменюк выразил свои мысли не менее литературно. Я вспомнила, что постила его стихи у себя в фб, не зная автора.

Говорили с комендантом лагеря правого сектора – одесситом, жидобандкровцем, фотографировали все подряд... Парень с позывным Цыган провел нам экскурсию на позицию точка 6. Надеялись, что будет вечером интернет, но его не оказалось. В окнах штаба вместо стекол - прозрачные кульки. Сегодня в одном из окон такой пластик вырвало взрывной волной. Вечером отправились на ту же точку шесть, чтобы заснять ночной бой. После наступления темноты начали "работать" из разнокалиберного оружия, но скоро бой затих. И до утра так и не начался. Явление странное для этих мест, поэтому все нервничают.

22:00. тихо. Парень с позывным Булат командует по рации огнем всех постов, призывает не расслабляться и "прорабатывать зеленку". Думала это командир ВСУ, но оказалось – корректировщик из ОУН. Сейчас понимаю, что командиром его делает уже тот факт, что в ОУН строгий сухой закон. В других подразделениях с этим куда проще. Соответственно, ночью бодрыми и вменяемыми держатся не все. Может, нападающие принимают и это в расчет, совершая атаки ночь за ночью. Пока безрезультатно. Пески держатся. Хоть и несут потери, на ходу обучаясь войне... Но не отступают.

В 00.30 все еще тихо. В подвале дома недалеко от окопа – база ВСУ, которую ОУН разделяет с ребятами. ВСУ – героические киборги из 93 бригады. Они здесь пятый месяц, так что ходят расслаблено, в тапках, по ночам смотрят телевизор. При необходимости включаются, отрабатывают цели, а потом возвращаются в эконом-режим как ни в чем не бывало.

Каждая боевая машина имеет имя. Парни из расчета БТР-ов и танков называют себя по имени машины.

Смотрим телевидение Новороссии, старый советский фильм "Большая Перемена". Телевизор показывает перекошенное и искаженное изображение. С нами две собаки – ротвейлер Бакс и дворняга Маруся. Собаки попрошайничают еду. Солдаты делятся с ними хлебом и консервами. При случае ротвейлер радостно глотает и лук, и соленый помидор. Есть еще кошка, которая категорически не сидит у меня на руках, а перелазит к парням. Кто-то травит байки. Про дом, про другие батальоны – многие, прежде чем оказаться в ОУН, были в других местах. Снова я узнаю больше, чем могу рассказать.

Спим по очереди. Я улеглась, не снимая бронежилета на садовой раскладушке, укрывшись пледом и спальником. В подвале безопасно, но снимать и одевать броню – такая морока, особенно, если спешишь, что я решила просто его не снимать. Что обернулось крепатурой по возвращении. Несмотря на одежду и спальники ночью таки замерзла. К тому же, в бронике не так просто переворачиваться с боку на бок. Так что точно знаю, сколько раз за ночь мне это удалось.

День второй

Утро началось с того, что в укрытие забежал Дончанин и крикнул "грады ебашат"! Почему-то снимать мне это оказалось лень. Потом оказалось, что от нас виден был только старт ракет, а полетели они над нами в соседнее село, где среди мирных жителей были жертвы. В том числе сгорел на столбе электрик.

Еще через минут десять была объявлена мобилизация в связи с ожиданием атаки. Видимо, корректировщик что-то заметил. Друзья, тепловизоры и бинокли на самом деле нужны на передовой.

Появились Коханивський и Гуменюк. Они почти постоянно были на передовой, когда горячо. Дальше была перестрелка из калашей, пулеметов и прочая. В нас летели, помимо пуль, мины и крупный калибр из бронетранспортера. Минометная батарея с украинской стороны почему-то не реагировала. Нападающие стреляли с территории СТО и близлежащих домов, вплоть до тех, в которых я была на экскурсии накануне, на расстоянии 50 метров от окопа.

Итог бою положил украинский танк, разваливший здание, откуда велся самый массированный огонь.

Оставшийся день прошел без особых происшествий. Было собрание штаба ОУН, которое я проспала, наконец-то согревшись на диване в зале заседаний, которым служит самая большая комната занятого бойцами дома.

О домах нужно говорить отдельно. В поселке целая улица, где жило милицейское начальство. В домах остались следы ремонта и частично мебель. Кто вывозил из поселка фурами мебель, технику и даже трактора – знают все. Но на камеру не говорят. Я, в силу того, что свечку в этом процессе не держала, тоже промолчу. Скажу только, что штаб ОУН располагается в одном из простейших домов, с обоями, рвущими сердце любому дизайнеру интерьера и радующими любителя всяческого абсурда. Штаб ВСУ располагается тоже в относительно скромном доме. Внутри не была, о дизайне нечего сказать.

Зато одному из подразделений ВСУ повезло – живут в шикарном доме. Снаружи – ничего особенного, но внутри продумана каждая деталь, от материала обоев до дверных ручек и краников на газовой плите. Командир этого подразделения, рассказал мне, что сам хозяин отдал ему ключи с просьбой заботиться о доме. Говорит, изначально хозяин этого шикарного особняка, был за ДНР, но когда у него отняли раритетную машину, на которую тот копил годами – перевоспитался. Отдал воякам ключи от дома, забрал семью и уехал. Хотя бойцы стараются следить за порядком, дом уже пострадал и от обстрелов, и от мужского военного обращения с бытом. Командир переживает из-за этого. А я себе думаю, что ж тот пижон не взял в руки оружие и не стал защищать свой дом?

Но все это я узнаю только вечером, когда вместе с ОУН-овцами пойду на другую их огневую точку. Когда мы вышли, начало темнеть. Начался обстрел бронебойно-зажигательными и минами. Сначала упали на землю, через время решили отползти к забору. Я взяла с собой спальник, на котором было удобно лежать на земле, но потом с ним практически невозможно было ползти. Судьба пожалела меня, разрешив пять из шести метров, отделявших от забора, безнаказанно проделать не ползком, а на четвереньках и полусогнутых, радуясь, что темно и этого никто не видит. В следующий раз вещи понесу только в рюкзаке. Так что рюкзаки тоже нужны армии.

Обстрел длился еще минут... Десять? Двадцать? Не засекла. Что-то похожее на вечность. Засняла, как летят и рикошетят пули и была счастлива. Когда стал вопрос, идти дальше, или вернуться на базу в связи с "нелетной погодой" проголосовала "куда все, туда и я". Все потянулись на огневую точку Х. С точки Х открывается чудный вид на терриконы и аэропорт, но, так как камеру я отправила с оператором Яриком на Точку 6, пришлось довольствоваться записью звуков стрелкового оружия и переговоров по рации. Ночью айфон без фонаря слеп, аки крот.

Скоро мне стало дурно. Все-таки мама была права: есть немытый виноград грязными руками нельзя. Особенно столько, сколько его съедено за два дня. Донецкий виноград куда слаще киевского, вот я и попалась. Так попалась, что трясло и знобило еще два дня. Бойцы принесли активированного угля, воды и уложили спать в хорошо сохранившемся доме на кровати.

Киборг из 93-й, Голландец, рассказал на сон грядущий, как ему тут живется – пятый месяц без ротации. Говорит, когда призывали – единственная причина, почему пошел – уклонение от призыва – подсудное дело. Он с 93-ей в Песках с апреля. Потеряли очень многих. Но когда высокое начальство приказало отступать, командиры среднего звена не согласились. «- Мы слишком многое отдали за эту точку, за этот аэропорт, чтоб его сдать просто так. Поэтому мы здесь останемся, хоть о нас все забыли...»

Еще рассказал, как приезжала следственная комиссия с обвинениями в мародерстве. Действительно, брали в пустых домах подушки и одеяла, чашки и тарелки. Копали картошку в огородах. «– А как иначе? Из обеспечения в основном вода, и та с перебоями! Мы бы иначе все здесь вымерли давно». Голландец починил поломанные Жигули, найденные в одном из брошенных гаражей, возит на них раненых в госпиталь. Это тоже подсудное дело. Следственная комиссия пообещала прибытие военной прокуратуры. На что бойцы ответили: «- Пусть только покажутся на дамбе - мы сразу откроем огонь. Там вообще часто обстреливают». Прокуратура не приехала.

Утром оператора, который провел ночь на точке 6, хвалили, называли настоящим бойцом. Он тут же засобирался вступать в нелегализованный пока еще батальон ОУН. Командиры просят не отговаривать. Отговаривать не буду – в таких делах каждый должен решать сам за себя... Только жаль терять свежего оператора, который только-только начал хорошо показывать себя в работе. Тем более, что ночной бой и на камеру заснять не удалось – заглючила карточка. Так что работы – непочатый край.

Хочется вернуться и показать бойцам готовое кино про них. Ведь мобильная связь тут – час в день, и то, если повезет быть в это время не в карауле. А радуются они как дети. Потому, что кроме тепловизоров, рюкзаков, теплых вещей, и прочая, и прочая людям еще очень нужно знать, что мы понимаем, что именно они для всех нас делают в Песках. Поэтому, исходя из реалий военного времени, ничего не планирую, но собираюсь в ближайшее время вернуться.

П.С.: Все позывные и названия огневых точек изменены. Специально для военной прокуратуры заявляю, что все изложенное здесь, является горячечным бредом, вызванным... ну вы же такие умные. Придумайте что-нибудь сами.

П.П.С.: Вскочила утром от громыхания мусорной машины под окном. Усталый мозг просчитывал калибр, к нам или от нас... Если меня после двух дней на передовой так клемануло, что же будет с ребятами, которые там пятый месяц? Им всем необходимы годы санаторного лечения и психотерапии. А еще лучше – заботы.

И нужно законодательно запретить салюты и чайники со свистком.

Лидия Гужва