Snob: Афганский ополченец в окопах Донбасса

Этот человек воюет за сепаратистов, но не хочет разделения Украины. Считает Россию гарантом справедливости, но против Путина. Закончил лишь среднюю школу, но рассуждает о русской истории получше многих русских. И самое главное: он из Афганистана.

Не сепаратист 

На груди у Рафи Джабара висит бейдж. На нем позывной — Абдулла — и герб батальона «Восток».

— На блокпостах наших меня с ним пропускают. Через границу — нет. Через границу я как контрабандист ползу. И наших шугаюсь, и украинцев. Обычно нас привозят на машине к нужному месту в Ростовской области, мы идем пешком километра четыре, а потом нас встречает другая машина, и мы едем уже в Донецк.

— На вашем бейдже написано, что он выдан министерством госбезопасности ДНР.   Вроде же ваш командир Ходаковский заявил, что он к ДНР отношения не имеет. Он за единую Украину.

— Он за единую Украину, пророссийскую. Раздробление любого государства — это зло. Я его в этом полностью поддерживаю и понимаю, что он реально патриот своей страны, который не хочет, чтобы ее раздербанили. Кто-то хочет провести демаркационную линию по границе Новороссии. У нас в Афганистане есть точно такая же линия — линия Дюрана. Англичане в 1893 году провели эту линию — и уже целое столетие это зачаток, гнойник войны. Ты не скажешь человеку — ты отсюда туда не ходи. А он испокон веков туда ходил. Это как Берлинская стена, постоянно будут диверсии.

Не исламист

— Моего отца убили люди, которые называли себя моджахедами. Они специально стреляли разрывными, чтобы оторвать руки и ноги. Мне тогда было два года. Когда было семь, погибла и мать.

Отец Рафи Джабара был членом Народно-демократической партии Афганистана. Это она была движущей силой Апрельской революции, на стороне которой выступал «ограниченный контингент советских войск». Абдула Джабар исполнял обязанности губернатора провинции Бадахшан. Она располагается самом севере страны, на границе с Таджикистаном и Китаем.

Семилетнего Рафи вместе с братом Сами забрали учиться в СССР. Так поступали со всеми сиротами, родители которых были лояльны к советскому руководству. Братья учились в школе-интернате №9 города Волгограда. А в это время гражданская война в Афганистане расколола семью Рафи точно так же, как украинский кризис делает это сейчас. Один дядя воевал на стороне демократов, другой — на стороне исламистов.

— Ты рассказывал имаму ростовской мечети, что ты едешь в Новороссию? Как он к этому отнесся?

— Он не поддерживает мое решение. Он говорит, что лучше бы я шел воевать за мусульман.

— Куда?

— В Афганистан. В Сирию. В Палестину.

— За кого?

— Он не сказал, за кого именно. Он просто сказал, что есть много других мест, где мусульмане нуждаются в помощи. Его понять можно. Он же знает об Афганистане по телевизору, сам он татарин. Так же, по телевизору, он знает о Сирии. А все это — пропаганда и профанация. А в Новороссии еще идет противостояние непосредственно русского мира и Запада. У меня на родине русский мир прекратил свое влияние, как только СССР развалился и Ельцин перестал давать нам оружие. Осталась одна сила — и она была против русских. Потом ЦРУ создало «Талибан». По сути, дочерняя компания пошла воевать против материнской компании. А в 2001-м американцы взорвали свои башни-близнецы и пошли войной уже на «Талибан».

Что в итоге? И власть поставлена их рукой, и оппозиция поставлена их рукой. За какую бы сторону я ни пошел воевать — я буду воевать в интересах Америки. Им нужно держать баланс. Сейчас Америка выводит свои войска из Афганистана, чтобы талибы могли просочиться в Среднюю Азию и начать баламутить там. Вот туда бы я воевать пошел. Чтобы не допустить создания материнской компании. За русский мир.

— С талибами?

— С талибами. Со всеми, кто коверкает ислам и именем ислама убивает людей. Если материнская компания победит, будет поздно.

У Рафи есть вещь, которой он гордится. Это форменные натовские штаны, снятые с убитого у него на родине американца. Друзья привезли.

Не святой

Когда Советский Союз распался, тысячи афганских сирот, которые по плану ЦК должны были получить образование, вернуться и построить в своей стране социалистическое будущее, оказались никому не нужны. Как и социалистическое будущее Афганистана. Кого-то вывозили в автобусах обратно в Афганистан, на мост через реку Пяндж, где их как «врагов народа» уже ждали моджахеды. Кто-то, как Рафи, незаконно остались в новой России.

— У нас в школе год шел за два, поэтому я закончил ее в 13,5 лет, — рассказывает мой собеседник. — Потом поступил в финансово-экономический техникум в Орле, но ясно же, что в 13 лет учиться в техникуме невозможно. Сначала за неуспеваемость отчислили брата, потом и меня. Брата депортировали, а я убежал в Ростов. Просто слышал, что там много наших было.

— А где же вы в России жили?

— В общежитиях колледжей, где учились наши друзья. Даже после отчисления. Мы залезали туда через балконы.

На жизнь афганские беспризорники зарабатывали как могли. Большинство — торговали на рынках.

— Повзрослев, я проанализировал события того времени и возненавидел наших старших. Они манипулировали нами. Нам было по 14, им — 18-20. Они погнались за мелочным интересом. Имея такой большой ресурс спортивных и образованных ребят, можно было построить очень хорошую структуру. И в плане бизнеса, и в плане всего. Но мы, афганцы, такие: лучше получить 10 копеек сейчас, чем 1000 рублей через час.

Рафи среди торговцев не было. Быстро смекнув, что со старшими каши не сваришь, он вместе с кучкой сверстников начал красть и грабить.

— Вы только с подростками это делали? Никто из старших над вами не стоял?

— Нет.

— А если бы старшие вас не оставили, вы бы не стали заниматься криминалом?

— Если бы они были достойными, ни один афганец не был бы здесь голодным. Ни один не умер бы от туберкулеза. Мы, малыши, должны были распознать этих гнид!

— То есть крал и грабил только от безысходности?

— Да. Но опять-таки, какой криминал. Мы же не грабили мирных людей. Искали новых русских, с цепями и мобильниками. Старыми такими, как кирпич. Рядом с любым рестораном постой — и увидишь этих толстых, лысых... Тогда это было так. Они, даже когда мусор выносить ходили, цепари свои золотые надевали. Я ни о чем не жалею, мы были санитарами.

Рафи отсидел. В тюрьме, по его словам, на него произвел впечатление фильм «Джентльмены удачи». После него голодный афганский подросток решил навсегда завязать с криминалом.

Не за деньги

— Ты рассказывал, что за время конфликта сильно изменил свое мнение о многих командирах ополчения. Кого из них ты считаешь недостойными людьми?

— Я бы не сказал недостойными. Я бы сказал некомпетентными. Стрелкова я считаю некомпетентным человеком. Потому что, если человек занимает реконструкциями, пусть занимается ими дальше, а не руководит армией. У него в голове постоянно стратегические планы. Он нам приказывает оставлять Ясиноватую, Пески, Саур-Могилу. А Ходаковский, командир «Востока», держит их до последнего. Если бы не «Восток», Донецк давно бы взяли. Именно из-за этих трех ключевых точек. А Стрелков за это хотел объявить нас ОПГ — организованной преступной группировкой.

— Такое было?

— Да. Но слава Богу, нашлись командиры, которые поддержали нас.

— А что думаешь про Губарева?

— Лично его не видел, но могу сказать, что это не вояка.

— Верно, не вояка, бизнесмен.

— Сейчас идет война, а не бизнес. Ходаковский специально никого из «Востока» не пускает в правительство. В администрацию, в бизнес. Мы просто воюем. Просто служим и защищаем. Да, нас пытаются стравить с другими батальонами, ведется диверсионная работа. Но мы дружим. Вот, скоро ко мне в гости приедет парень — оплотовец.

— Командир «Оплота» Захарченко вместе с Плотницким подписали минские соглашения. Что ты про них думаешь?

— Если подписали — значит, так надо. Мое дело — не рассуждать и не строить политику. Батальон «Восток» уже давно не получает зарплату, денег у нас нет. Один раз я получил 3000 гривен за месяц — и все. Всю еду наши солдаты раздают на позициях.

— А откуда она берется?

— Есть свои запасы. И от самого ДНР кое-что получаем. Много гуманитарной помощи отправляется именно для батальона «Восток». Все, что есть на мне, куплено здесь. Что-то мне купили чернобылевцы. Обувь я взял у чеченца. Костюм — у осетина. Ничего ни у кого не отобрано.

— И что, никаких тысяч долларов там нет? Мне мужик на вокзале рассказывал, что его зять воевал и 200 000 рублей заработал.

— Я этого не знаю. Я знаю, что все деньги, которые у меня есть, — вот они.

Рафи лезет в карман и достает пять желтых бумажек по 100 гривен и один рублевый полтинник.

— И то эти 300 я занял у одного, а эти 200 я занял у другого, — добавляет он.

— Рафи, а сколько в «Оплоте» платят? — спрашивает афганца его товарищ-чеченец, который присутствует при нашем разговоре.

— Тысяч 50-60. Но это еще хорошо. Это если еще задерживать не будут, — отвечает Рафи.

Не за Путина 

В СССР, а потом и в России Рафи Джабар живет уже 29 лет. Но российского паспорта у него нет до сих пор. Есть афганский, полученный в посольстве в Москве за 100 долларов. Представление о патриотизме у афганского сироты интересное. Разрушение СССР он воспринял как трагедию. Трагедию того самого русского мира, который он всюду рвется защищать.

— Я ненавидел новую Россию, которая получилась, — говорит он. — Я ненавидел милицию, ненавидел прокуратуру. Но больше всего я ненавидел военных и ФСБ. Потому что это люди, которые были призваны служить и защищать. Именно они могли предотвратить все это, а они сами стали этими шакалами.

Но особенно примечательно, что, в отличие от большинства нынешних патриотов, Рафи не считает Путина спасителем, вытащившим страну из пучины «лихих девяностых». Он считает его частью той эпохи.

— Я не понимаю многих действий Путина. Тот же Сердюков, та же Олимпиада. Это не может быть без его одобрения. В Крыму москвичи уже начинают заправлять. Но кроме Путина нет лидера. Путин — та необходимость, с которой я смиряюсь. Для меня Путин лучше, чем Порошенко. Хотя он такой же человек Запада, как и все остальные.

— У тебя на странице я видел фотографию, где ты с двумя мальчиками. Они правда воюют? Сколько им лет?

— Им 14 и 15. Да, воюют. Один из них даже инструктор. Учит наших новобранцев. Я сейчас был на форуме «Ростов-2014» (местный аналог «Селигера». — Прим. автора). Хотел их туда привезти. Чтобы показать молодежи, кто настоящие герои нашего времени. Не Тимати какой-нибудь! Но привезти не получилось. Чтобы вывезти ребенка за границу, нужно письменное согласие родителей.

Не хочет убивать 

— Смотри, что у меня есть, — говорит Рафи, доставая из тканевого чехла что-то черное. — Тепловизор. Классный! Мне подарили, а так он 200 000 стоит. Сейчас, ему секунд восемь надо, чтобы включиться.

Я смотрю через стеклянный глазок. Фигура Рафи кажется светлым пятном на темном фоне. Раньше такое видел только в кино и компьютерных играх. Рассказываю ему, что у одного из моих друзей есть знакомая девушка, которая сейчас воюет за Украину.

— Вот я увижу в него эту твою девочку. Спрошу ее: Кирилла знаешь? Тогда гуляй пока! — Рафи смеется. — Обычно я стреляю только в тех, кто стреляет в меня. Бывает, перебегает украинец через поле. Я понимаю — обязательно же у него сестра есть, мама, обязательно любит кто-то его. Стою, смотрю на него в прицел. Перебежал — и думаю: ну, храни тебя Бог.

Не от себя 

Часть вопросов для Рафи я попросил подготовить своих знакомых украинцев. Один из них — русскоязычный историк из Краматорска. Другой — настоящий западенец из Львова.

— Зачем создавалось это ополчение? Зачем с дубинками выходили против бэтээров? Или это Украина виновата, что пропали продукты? Что за раздвоение сознания: мы против ваших порядков, берем оружие против вас, но почему же отключаете электричество?

— Ты спроси этого, из Краматорска: это мы кидали «коктейли Молотова» в «Беркут»? Мы начали поджигать людей заживо? Все можно решить по-другому. Если не нравится им этот Янукович, этот дрыщ, пидор этот, можно было это по-другому решить. А теперь: «Америка, мы друзья с ними...» Да как только нас победят, они первые попадут под зачистку. Они станут террористами. Потому что не нужны Америке свободомыслящие люди. Нужны пидорасы, которые мечтают быть офисным планктоном.

— Есть ли военная помощь ополчению от России?

— Нет. Но я за, чтобы военная помощь была. Потому что киевляне тоже не у себя во дворе делают винтовки, которые за два километра голову человеку сносят.

— Возможен ли вариант, при котором ополчение складывает оружие взамен на автономию?

— Возможен.

— Ситуация на территории ДНР и ЛНР близка к гуманитарной катастрофе. Какие шаги будут сделаны с наступлением зимы?

— Они же ничего не дадут. Все даст Россия. Опять-таки это мое мнение. Это не официальное мнение России.

— Что делать жителям Краматорска, Донецка, Славянска, которые хотят быть с Киевом? Ехать в Киев?

— Я не знаю. А что делать тем жителям Киева, чье мнение не совпадает с мнением властей? Что делать людям в Одессе? Сколько людей вышло тогда на площадь? А мнения тех, кто не вышел, кто-то спросил? Почему эти вопросы не задавались, когда они били по нам авиацией, а у нас были только автоматы?

— Ты собираешься воевать на Донбассе или считаешь, что нужно покорять всю Украину?

— Как можно покорять Украину? Как можно покорять... своих?

— То есть ты уважаешь мнение тех, кто хочет быть с Западом?

— Конечно. Может, я грубо скажу, но если человек хочет выходить замуж — я не могу запретить ему выходить замуж. Но его сосед... хочет ли он того, чего хочет он? А сколько еще таких соседей?

— Каково твое отношение к украинцам, которые против русского мира и будут всегда сопротивляться. Кто они в твоих глазах?

— Иваны, не помнящие родства. Для меня славяне — это последний бастион. Если славяне вместе, значит, и у моего народа есть шанс.

— А если вместе, но с разным мнением?

— Так всегда были с разным мнением! Но жили же в мире. И находили компромиссы. У меня есть командир — Ходаковский, который против того, чтобы раскалывать страну. За это нас уже разоружить хотели. Он не хочет, чтобы Украина разделялась. Он хочет, чтобы Украина была частью славянского мира. И я служу такому человеку.

— У твоей страны есть опыт гражданской войны. Скажи, возможно ли вообще скрепить страну после такого?

— Да. Нужно полностью сменить правительство. Хороших, плохих — разницы нет. И пусть люди выберут других. Вот эти парни, которые задавали мне вопросы, они пусть и выбирают.

— Каких дальнейших действий ты ждешь от России?

— Я жду, что Россия нас не убьет. Этого достаточно.

Кирилл Кривошеев, Snob.ru