Воспоминания: часть 5

Артем Сивко

Часть первая.

Часть вторая.

Часть третья.

Часть четвертая.

Удар в голову – раз, удар в голову – два, удар – три. Какой кошмар. Как опухли щеки и глаза. Солоноватая теплая кровь стекала с разбитого носа, попадала в желобок сомкнутых губ и просачивалась небольшими порциями в рот.

– На Май-дан, на Ма-й-дан! Тяните гада к ёлке! Люстрацию требуем!

– Ух, дайте я ему за пацанов мертвых в морду дам!

– Герои не умирают!

– Да, все, готовься! К люстрации его, все согласны?

– Даааа. Повесить, повесить!

Нестор Петрович оказался в неудобном положении куска мяса, который пытались разорвать на мелкие кусочки. Его колотили, кидали из стороны в сторону, голова его тряслась и напоминала игрушку на пружине, какие иногда устанавливают на торпеде машины. Новенькая рубашка покрылась красными, коричневыми и черными пятнами. Пиджак можно было выкинуть, он уже стал безрукавкой с дырками на спине и груди.

– Ребят, ребят, я заплачу, сделаю все, что вы хотите. У меня семья и дети, семммььяя и дееетиии, – крик о помиловании срывался на дикий визг. Двое самооборонцев подхватили народного депутата под руки, не забывая про воспитательный процесс, и понесли к главной сцене Площади Независимости. Напротив сцены находилась елка – так протестующие называли высокий зеленый корпус, наряжаемый каждый декабрь зелеными хвойными ветками, игрушками, гирляндами и телевизорами, что делало её похожей на извращенную отрыжку футуриста. В разгар революции елку украшали политические плакаты, расписанные фанерные куски билбордов, разнообразные флаги и элементы баррикад. В конце революции елку стали применять как средство специальной процедуры искупления грехов – люстрации. Депутатов вешали с помощью гирлянд на верхушке конструкции, красили фосфорными красками, и они словно люстры должны были освещать спящий Киев.

Ноги Нестора Петровича вяло шаркали по растаявшему снегу и разбитой брусчатке. Во времена исторических событий центральные улицы действительно несут крест, оставляющий оттиск на остальных уголках больших городов.  И название «Крещатик» как нельзя лучше совпало со своим предназначением. Крещатик принимал множество известных людей – от Михаила Булгакова до Томаша Масарика. И разве мог знать российский архитектор Павел Андреев, что созданный им пассаж станет проходной частью между двумя столкнувшимися сторонами? У каждой из которых есть своя правда, и свое видение существования. Да, эта улица переживала и переименование в честь нацистских фельдмаршалов, и взрывы НКВД, превратившие некогда прекрасные здания в стиле неоклассицизма в сгоревшие руины, расписанные кровью погибших людей, и воссозданные опосля в стиле «сталинского ампира».

Да, эта улица была и будет центром глобальных перемен украинского государства. И некогда Козье болото стало Площадью Независимости, которая сохранит последнее свое название и не отдаст ни под каким предлогом. А все-таки прекрасен Крещатик зимой. Заиндевелые витрины его магазинов украшены привлекательными подарками в разноцветных обертках, девушки, держа под руку своих парней, стараются поспеть в теплые залы кафе и ресторанов, оставляя напоследок приятный след из духов, который манит и успокаивает. Компании собираются выпить кофе, а к магазинам выпечки тянется длинный хвост проголодавшихся офисных сотрудников. И разве кто-то мог подумать, что вскоре это чудесное место будет темным, разбитым, несущим во всех своих зданиях и пулевых отверстиях скорбь. Да и они пропадут, останутся только воспоминанием в головах и на фотографиях.

Остановить приближающийся конец было сложно – слишком многое было сделано и слишком многое нельзя простить. Было большой ошибкой рассчитывать на постоянное терпение и смирение натерпевшегося и униженного народа. Стремление двигаться вперед, не оглядываясь в прошлое, трепет перед будущим, надежда на лучшее. И первая пуля, убившая стремление, и человек, сделавший выстрел, будут бежать от потока изменений, через поля к границам, с помощью машин и самолетов, прогнивших кораблей и вертолетов, надеясь спастись и остаться в безопасности. Но каждый поступок возвращается в постоянном водовороте событий, изменяясь в сторону возмездия или благодарения. И это понимал Нестор Петрович, понимал, да не мог остановить. Или не хотел, надеялся, что все получится, и он убежит от наказания.

Нестор Петрович опустил голову, стал глядеть на свои ботинки, пытаясь поймать взглядом свою тень, которая норовила как можно скорее ускользнуть и потеряться среди остальных теней. В голову еще прилетали одинокие удары и плевки. Боль распласталась почти на все возможные участки головы и туловища, превратившись в одну сплошную корку постоянного страдания. Народный депутат приподнял опухшее лицо и промолвил сквозь разбитые губы:

– Простите хррр меня, пожхарралуйста. Мыхрр не хрраатели., – слова срывались в невнятный хрюк. Нестор не мог понять, почему он не может нормально выговаривать слова. Ему было плохо, но разговаривать он мог. Что-то странное происходило внутри него самого. Он начинал чувствовать постепенно охватывающие его тело изменения. Его всего коробило, лицо начало вытягиваться в продолговатый конус, деформироваться и в конечном итоге превратились в смешной пятачок. Руки и ноги срастались, а кожа превращалась в грубую мозоль. Внутренние органы и все тело уменьшалось в размерах. Человеческие клыки превращались в клыки свиные. Осознавая свои метаморфозы, Нестор постарался дико закричать, но как он ни старался, у него выходил громкий поросячий визг.

– Ахаха, депутат наш в порося превращается, – раскатистый смех разнесся по Европейской площади. Нестор покрывался колючей щетиной. Процесс перевоплощения набирал обороты. Тело значительно уменьшалось в размерах, отчего оборванная одежда казалась непропорционально огромной и напоминала больше порванное одеяльце, нежели деловой костюм. Через минут десять после начала перевоплощения двое бойцов самообороны несли свинью, держа ее за короткие толстые копытца. Нелепые подергивания животного вызывали лишь смех. До сцены оставалось совсем немного, но продвижение стало затруднительным из-за столпотворения возле узкого входа между баррикад. Все понемногу возвращались после прогулки на главную площадь.

– Хлопцы, смотрите, депутата поймали, – самооборонец Витя поднял на руках толстого извивающегося поросенка. Женщины желали погладить животное, кто-то щелкал хряку по носу, другие просто морщились и уходили.

– Ну и что с ним делать? – спросил Витя второго самооборонца Ореста.

– Ну, не знаю. Люстрировать жалковато. Отдай девчатам с революционной кухни. Пусть они борща жирненького сделают и людей им угостят.

– Хороша идея, – ответил Витя. – Ладно, понесу его к кухне. Встретимся возле сцены.

– Донесешь? – спросил Орест, указывая на многочисленные кожаные складки толстого хряка.

– Без проблем.

Добравшись наконец-то до середины площади, Витя направился к кухонным палаткам, где стучали чумичками молодые девушки, наливая горячий суп в высокие пластиковые стаканы. Костер, нагревавший внушительных размеров котелок, разносил теплый воздух сквозь открытое окно палатки. Стоящие за похлебкой граждане грелись и покрывались легким румянцем. Витя хорошо знал двух молодых поварих – Ольгу и Ульяну. Он обошел палатку с задней стороны, расстегнул молнию входа и зашел в натопленное помещение. Моментально покрасневший Витя предоставил находку поварихам.

– Девчата, вот вам друга принес, чтобы не одиноко было, – на вытянутых руках впереди себя, Витя держал грустную жирную свинью, которая, казалось, смирилась со своей судьбой превратиться в бутерброды и согревающую похлебку.

– Ох ж ты боженьки, совсем с ума сошел, Витя? Ну и что мне с ним делать? – Ольга наклонилась к свинье и нежно погладила ее шкурку. Нестор вяло похрюкивал и обнюхивал кухню, но убегать не собирался.

– Ну и где ты его достал? – спросила Витю Ульяна.

– Да вот, депутата возле Верховной Рады поймали, решили люстрировать, а он раз – и в свинью превратился.

– Ахаха, ой, Витя, как придумает историю, так хоть за живот держись, – рассмеялись девушки.

– Не знаю, Вить. Мы его разделать не сможем и не сумеем, – продолжила Ольга.

– А давайте его электроэнергию вырабатывать поставим, – предложила Ульяна. – Студентиков из КПИ попросим, вот они динамо-машину и сделают.

– Хорошая идея, можно попробовать, а то бензин для генераторов заканчивается, – подхватил идею Витя.

На том и порешили. И стал Нестор Петрович бегать в колесе, словно хомячок, и электроэнергию вырабатывать на палатки. Вот так вот и от депутата польза появилась. Конечно, праздный образ жизни и чревоугодие оставили свой след – поросенок Нестор умер от сердечного приступа. Из тушки сделали несколько килограмм сала мягкого и борщ, отведать которые приезжали люди со всей Украины. Такие дела.