О признании заслуг и справедливости

Владимир Акимов

Идет война, победа в которой гарантирует сохранение государства и нации и необходима для достойной жизни потомков всех, кто живет на нашей земле. Имена людей, жертвующих ради нее своей жизнью, здоровьем, деньгами, временем, будут вписаны золотыми буквами в историю и учебники будущих поколений и так далее. И это правильно - дело правое и очень важное.

Что же может помешать причастным к победе героям надеть заслуженые ордена и пройти по улицам счастливых городов спасенного будущего в сиянии славы под перекрестными восхищенными взглядами благодарных жителей? Почему отношение общества на бытовом уровне к таковым (или выдающим себя за таковых) людям часто неоднозначно, и, соответственно, кто виноват - и что делать?

В обществе претензии на исключительную роль в войне часто вызывают отторжение. В отношении бойцов-фронтовиков это явление хорошо известно и очевидно, так что здесь только тезисно. Посттравматическое стрессовое расстройство (ПСТР), оно же - поствоенный синдром или поствоенная депрессия, провоцирует множество отморозков с орденами в бандах, а также инцидентов с пьяным рваньем тельняшек на груди и «а ты, сука тыловая, где был, когда я под Кандагаром…» с ответным «я тебя туда не посылал». С другой стороны, свежа память о случаях мародерства, превышении полномочий и просто неадекватности людей с оружием, а также фальсификациях и злоупотреблениях на военной теме. Отторжение же и афронт общества приводит ко всему вышеописанному - и круг замыкается. Инструментарий борьбы с этим порочным кругом также хорошо известен – суровые меры по поддержанию дисциплины в войсках, культ армейской чести, денежная помощь ветеранам, льготы при получении образования и переквалификации, программы по трудоустройству, пропаганда военной героики и идеализация образа военнослужащего.

Однако в случае нашей войны особенно ярко (оговорка – яркость не подразумевает прямой социальной значимости, но повышенно влияет на формирование общественных взглядов) проявляется ответвление этой проблемы, связанное не с фронтовиками, а с волонтерами. Волонтерство реально необходимо, очень распространено, а также естественным образом связано с публичностью, осложненной развитием электронных коммуникаций, что и обеспечивает повышенный информационный эффект от любого инцидента. С другой стороны, количество волонтеров с ПТСР очень невелико, так как даже те, кто реально ездит на фронт, там все-таки не живут. Разумеется, тех, кто плотно общается с фронтовиками, задевает рикошетом, но рикошет – это все-таки не то. И речь не о них. Большинство волонтерствует умеренно – в рамках местных патриотических тусовок собирают деньги, вещи, шьют-вяжут-плетут-рисуют, организовывают, информационно поддерживают… или даже просто тусуются рядом и проникаются сопричастностью. Часто эта деятельность чисто символическая, хотя однозначно отделить символистов от реально работающих можно далеко не всегда, и я бы не стал обобщать, выводить какие-то типажи, кричать «вышивата» и т.д. – это контрпродуктивно. Достаточно очевидно, что большинство идет в такое волонтерство не только и не столько из осознания необходимости помочь нации, сколько из стремления к самоутверждению. Само по себе это нормально, если не доводить до крайностей. Однако же война и тусовочность способствуют именно крайностям.

Причастность, хотя бы и чисто формальная, к большому делу дает ощущение собственной значимости. Люди упиваются этой значимостью и культивируют нетерпимость ко всему за пределами своего круга. Попробуйте - ради эксперимента - разыскать какую-нибудь мелкую локальную (около)волонтерскую группу в соцсетях и оставить нейтральный комментарий по делу – не негативный, а просто нейтральный, не содержащий обязательного надрывного восхищения. С большой степенью вероятности это вызовет очевидно неадекватную истерику с рваньем тельняшки на грудях (пинайте меня за сексизм, но болезнь почти исключительно женская) и криками «мы тут спины не разгибаем, а ты кто такой?!» Даже мест специально искать не надо - наверняка что-то подобное видели практически все, бывающие в сети. Явление привычное и уже практически домашнее.

Все это вполне укладывается в тренд повышения истеричности и падения культурного уровня сетевого общения на околовоенные темы с паническими атаками, насслизнями и всепропадлами, мелочными холиварами фанов и ненавистниками разных публичных фигур, невменяемой конспирологией и т.п.. Однако именно это проявление тренда, на мой взгляд, может иметь наиболее неприятные и долговременные последствия в виде конфликта общества с идеей волонтерства. Сетевая публика – это только часть общества, однако с разной частотой в сеть заглядывает большинство, и сетевая истерика самовлюбленного волонтерствующего неадеквата может иметь гораздо больший эффект, чем пьяный дебош фронтовика во дворе пятиэтажки. Простейший рефлекс связывает понятие волонтерства и отвратительное поведение его носителя, и избавиться от него трудно.

Что делать? Капитан Очевидность подскажет. Если вы в группе риска, старайтесь концентрироваться на деле, которое вы делаете, а не на самолюбовании. Делайте это для своих детей, а не ради одобрения окружающих. Отделяйте дело от эмоций – если нужно отчитаться в интернете, отчитывайтесь, как добросовестный работник, а не устраивайте «пир духа» с финтифлюшками. Помните, что любой ваш прокол и даже проявление дурновкусия скомпрометирует не только вас лично, но в какой-то мере и ваше дело. Если же вы лицезреете хамство и нетерпимость на почве волонтерства, напоминайте себе, что дела искупают слова. Есть искушение внушить себе, что работают одни, «настоящие» волонтеры, а выпендриваются другие, «ненастоящие», но этого делать не следует. Во-первых, это не всегда так, а во-вторых, это хуже помогает. Надо прощать и объединяться, а не обличать и сраться.

Где-то так.

https://www.youtube.com/watch?feature=player_detailpage&v=QC0l9l7HOq8#t=45