Сталкер Арсений

Валентин Андросов

Базовые принципы современной государственной пропаганды, техники манипуляции массовым сознанием были хорошо известны императорам Древнего Рима и вождям средневековых ересей. В самом общем виде совокупность действий по агрессивному продвижению определенной идеологии сводится к логической ошибке части и целого. Набор исторических фактов, наиболее выгодных в свете продвигаемой идеологии, произвольно вырывается из «неудобного» контекста, отодвинутого на второй план или вовсе вытесненного из коллективной памяти.

Один из примеров такой логики уже более года (на самом деле, гораздо дольше) стоит перед нашими глазами и нашими воротами: эклектическая идеология «русского мира». На сегодняшний день уже довольно много написано о том, что в действительности этот макаронический замес, который вдобавок рисуется совершенно разными красками на Западе и в странах «ближнего зарубежья» (попробуй среднестатистическому французу, немцу или любому другому жителю первого мира втереть про духовные скрепы совка нерушимого, ага), представляет собой совокупность плохо сочетаемых друг с другом продуктов городского фольклора, мифологем, домыслов и логических заблуждений. Сонмы свежих примеров подобных конструкций ежедневно появляются на просторах Сети, и к ним при необходимости прибавляются все новые и новые объекты гуманитарных исследований. Когда-нибудь мы все попадем со своими глупостями на страницы научных работ беспощадного потомства.

Русская культура и «на», и «в» Украине насчитывает несколько столетий, за это время она органично вписалась в культурный ландшафт нашей страны, совместно созданный представителями десятков других национальностей. Пример – история жизни и творческий путь Арсения Тарковского (1907-1989).

Ежегодно в свет выходят сотни книг, посвященных кинематографу Андрея Арсеньевича Тарковского. Тематические кинопоказы, лекции, мастер-классы становятся знаковыми культурными событиями в разных странах. Но нередко упускается из виду, что воздающие похвалу дарованию Тарковского-сына метры современного кинематографа вроде Ларса фон Триера или Вима Вендерса в равной мере чествуют Тарковского-отца, без которого это дарование просто не состоялось бы. Андрей любил отца и гордился им, хотя история семейной отношений, как и всегда, не была безоблачной. История рода непрерывна, она не знает противопоставлений и взаимоисключений.

Арсений Тарковский. На заднем плане – сын Андрей

Живите в доме – и не рухнет дом.

Я вызову любое из столетий,

Войду в него и дом построю в нем.

Вот почему со мною ваши дети

И жены ваши за одним столом -

А стол один и прадеду и внуку:

Грядущее свершается сейчас,

И если я приподнимаю руку,

Все пять лучей останутся у вас.

(Арсений Тарковский. «Жизнь, жизнь»)

Что о современном Кировограде знают жители современного не-Кировограда? Во-первых, его, конечно, надо переименовать: такое название уже лет 20 совсем не комильфо, и дело здесь вовсе не в деньгах. Во-вторых, этот город с туманной топонимикой предстает глазу стороннего наблюдателя серым провинциальным городишком, рядовым областным центром украинского степного Поднепровья, о котором с уверенностью можно сказать только, что находится он «где-то под Киевом».

Вынесем за скобки парадоксы регионального самосознания (которого в иных случаях бывает даже слишком много), чтобы сосредоточиться на важной и забытой сегодня исторической детали: Елисаветград конца XIX – начала XX веков, которому в вихре зреющего исторического лихолетья суждено принять имя большевистского партийного деятеля Сергея Кирова, был крупным промышленным, торговым и культурным центром юга Российской империи. Расцвет этого благодатного степного края подарил миру украинский профессиональный театр корифеев, школу последователей гениального пианиста Генриха Нейгауза, а также кружок революционных деятелей с участием активно выдвигавшегося на первый план Льва Троцкого. Елисаветград — родина знаменитого украинского писателя Владимира Винниченко, публициста, деятеля революционных событий 1917-1920 гг., художника, автора «Солнечной машины» – первого научно-фантастического романа в украинской литературе. Он умер в эмиграции в Нью-Йорке.

Елисаветград. Фото начала ХХ века

Таким воздухом дышал и питался юный Арсений Тарковский, появившийся на свет в Елисаветграде в семье народовольца Александра Тарковского, воспитанника Ивана Карповича Тобилевича – того самого Карпенко-Карого, имя которого носит театральный институт в Киеве, государственный исторический заповедник «Хутор Надия» под Кировоградом, сотни улиц по городам и весям Украины. Задолго до событий 1917-го года и появления «единого советского народа» были возможны такие плодотворные в культурном отношении скрещенья судеб.

Александр Тарковский, отец поэта, член революционной организации «Народная воля» был в то же время человеком начитанным и широко образованным в самом лучшем смысле слова. В доме на языках оригиналов читались Байрон, Виктор Гюго, Шиллер, Шекспир и многие другие авторы. С юных лет Арсений Тарковский полюбил стихи Лермонтова и Некрасова, увлекся модными для своего времени Хлебниковым и Крученых. Но особенно близкой фигурой в сонме духовных предшественников для него на всю жизнь становится украинский философ, педагог, поэт и мистик Григорий Сковорода. Много лет спустя Тарковский вспоминал об Афанасии Михалевиче – деятеле украинского социалистического движения, давнем знакомом отца по революционным ссылкам:

Афанасий Иванович был сковородист. Он почитал память старчика Григория, но религиозен, во всяком случае, слишком явно религиозен не был. А может быть, и был, но не в большей мере, чем другие наши знакомые. Отец рассказывал, что в Тунке, где они жили вместе, он будил его по ночам:

— Александр Карлович, вы спите?

— Сплю.

— Ну, спите, спите.

Еще он любил, также по ночам, играть на скрипке и петь псалмы. Учился он, кажется, в духовной семинарии.

Он был несчастен в личной судьбе. Это касается его детей; жену он очень любил, как и она его. Он женился в ссылке на крестьянке, воспитал ее, обучил грамоте. Она была очень умна, у нее глаза, казалось, видели тебя насквозь.

«Старчику Григорию», которого будущий поэт открыл для себя с помощью Михалевича, он посвятит впоследствии несколько стихотворений, теплые строки в воспоминаниях и литературно-критических статьях. Но влияние Сковороды на духовную историю рода Тарковских выходит за эти строгие текстуальные рамки; фигура выдающегося философа эпохи «казацкого барокко» становится в основание мировидения Тарковского-отца. Чрезвычайно интересную и плодотворную отрасль гуманитарных исследований может открыть прочтение его стихов, а также унаследовавших эту поэтическую стихию фильмов-притч Андрея Тарковского в свете учения и жизненного пути Григория Сковороды. Еще одна зияющая и молящаяся о заполнении лакуна отечественной гуманитаристики.

Григорий Сковорода. Памятник в Харькове

Не искал ни жилища, ни пищи,

В ссоре с кривдой и с миром не в мире,

Самый косноязычный и нищий

Изо всех государей Псалтыри.

Жил в сродстве горделивый смиренник

С древней книгою книг, ибо это

Правдолюбия истинный ценник

И душа сотворенного света.

Есть в природе притин своеволью:

Степь течет оксамитом под ноги,

Присыпает сивашскою солью

Черствый хлеб на чумацкой дороге,

Птицы молятся, верные вере,

Тихо светят речистые речки,

Домовитые малые звери

По-над норами встали, как свечки.

Но и сквозь обольщения мира,

Из-за литер его Алфавита,

Брезжит небо синее сапфира,

Крыльям разума настежь открыто.

(Арсений Тарковский. «Григорий Сковорода»)

Вскоре после смерти отца в 1925 году Арсений Тарковский уезжает в Москву. Позади остались страшные годы Гражданской войны: голод, хозяйственная разруха и самая тяжелая утрата этого времени – смерть на фронте старшего брата Валерия. Впереди будет рождение сына Андрея, знакомство и непродолжительные отношения с Мариной Цветаевой (последние ее стихи перед роковым самоубийством посвящены Арсению Тарковскому), фронты Второй мировой войны и болезненное ранение, в ходе которого поэт лишится ноги... Но до конца жизни самым главным останется другое: поэзия как «жизнетворение» – такое обозначение предлагал Арсений Тарковский для своего призвания и средоточия духовной активности.

Свою дорогу в литературном цехе поэт пробивал трудно. Слишком неформатные стихи для своего времени: чересчур много метафизики и мало строителей сталинского коммунизма. Накануне предполагаемого выхода в свет первого поэтического сборника Тарковского-отца издано печально известное Постановление ЦК ВКП(б) «О журналах "Звезда" и "Ленинград"», которым перекрывается кислород многим писателям, как признанным мастерам слова, так и новичкам, не вписавшимся в советские эстетические нормы. Первого сборника оригинальных стихов Арсения Тарковского пришлось ждать до 1962 года. В том же году молодой кинорежиссер Андрей Тарковский получает главный приз Венецианского Международного кинофестиваля за фильм «Иваново детство».

В периоды вынужденного молчания и негласного забвения спасали поэтические переводы. На протяжении долгих лет Арсений Тарковский переводил и таким образом включал в орбиту русской культуры поэтов Туркменистана (Махтумкули, Кемине), Грузии (Важа Пшавела, Симон Чиковани, Григол Абашидзе), Армении (Саят-Нова, Ованес Туманян, Егише Чаренц), арабского Востока (аль-Маарри) и многих других авторов. Интересно, что Тарковский отказывался переводить произведения украинских поэтов, хотя знал тексты Шевченко, Леси Украинки, Павла Тычины, Максима Рыльского, Леонида Первомайского и в совершенстве владел украинским языком. Родственная поэзия, более или менее понятная читателю и в оригинале, наглядно губится в переложениях на другой язык. Читатель Арсения Тарковского должен быть любопытным.

Финальные аккорды жизненного пути отца и сына оказались трагическими: режиссер с мировым именем, Андрей Тарковский умер в эмиграции в 1986 году, преждевременно расставшись с поверженным роковыми известиями и обессиленным отцом. Арсений Тарковский ушел в иной мир в 1989 году, удостоившись посмертно Государственной премии СССР за поэтический сборник «От юности до старости».

Стихи Арсения Тарковского продолжают звучать в фильмах Андрея («Сталкер», «Ностальгия», «Зеркало» и других), время от времени о них вспоминают в провинциальных университетах или – что гораздо хуже – кабинетах государственных надсмотрщиков за культурой. Многие считают поэтический талант Тарковского-отца, как и кинематограф его сына, преждевременным явлением, которому еще только предстоит быть прочитанным, раскрыться в полную силу. Сомневаюсь, что такое время когда-нибудь наступит. Фигура бродячего философа, сталкера из повести братьев Стругацких всегда открыта лишь будущему, вернее, тому времени, в котором вопрос о времени – вызовах эпохи, литературном процессе – не стоит. Мир ловил Арсения Тарковского – мир не поймал его.

http://www.youtube.com/watch?v=20zSEqTDGIM