Монолитность страха

Рассудительный Луганчанин

Это, в первую очередь, ответ на "Greenlight" Кати Соколовой. Но, кроме этого, это еще и попытка в очередной раз напомнить, что двигало людьми, поддержавшими «русский мир» в Луганске и Донецке.

Стоит, видимо, напомнить, что начало радикальных изменений умов людей в Луганске и Донецке (а еще в Харькове, Одессе, Днепропетровске, Запорожье и в множестве других городах Украины, о чем почему-то предпочитают забывать) было положено во время Майдана. Не после Майдана, а именно во время Майдана. Дирижирующие телевизором, радио и газетами российские СМИ, как и некоторые украинские медиа, сформировали у части украинского общества вполне определенный отклик, однозначную реакцию на Майдан, которая и повлияла на умы будущих миньонов «Д/ЛНР».

Этим откликом, этой реакцией была не идея. Потому что идея требует работы мысли, осмысления и рационального принятия этой идеи. Если идея же внушается массам через чувства, то это образ и манипуляция эмоциями. Не логика руководила людьми, чертящими пентаграммы для вызова «русского мира», а эстетика – комплекс чувств, подавляющий рациональное и критическое мышление и закрепляющий пропагандистские мемы и схемы аргументов. И фундаментом возводимого здания необходимого пророссийского социального поведения был страх.

Страх перед Майданом, который уничтожает «стабильность». Страх перед «правосеками», которые убивают людей. Страх перед «нациками», которые будут расстреливать за незнание украинского языка. Страх перед «бендеровцами», которые собираются отобрать жилье и землю. Страх перед «фашистами», которые не просто уничтожат всех, кто не с ними, но и все, что «не-фашистам» дорого.

Вспомните передачи Киселева, старательно создающего образы Майдана, вызывающие тревогу, беспокойство, раздражение, ненависть, гнев. Вспомните оценки, которые давали Майдану провластные и пророссийские эксперты и аналитики, пугая коллапсом экономики и крахом финансовой системы, разделом и разрушением Украины. Главной целью всего этого было формирование страха у людей, превращение для них мира в черно-белый и манипуляция их примитизированным массовым сознанием.

Не стоит недооценивать страх. Он – одна из причин агрессивного деструктивного поведения. И он же – одна из причин мифического восприятия. Поскольку страх вызывает в людях психическое напряжение, от которого они должны избавиться, чтобы не сойти с ума, люди либо выплескивают это напряжение через агрессию, либо перерабатывают (сублимируют) это напряжение, создают успокаивающие истории (сказки, легенды, мифы, верования). Либо же, в третьем случае, сходят с ума, патологически реагируя на внешние раздражители. Все эти три случая можно было наблюдать при восприятии Майдана у людей, потреблявших антимайданную риторику и пропаганду.

Люди боялись Майдана. Людей заставляли ужасаться Майдану. Люди жили в постоянной панике из-за Майдана. Майдан рождал в них иррациональный неконтролируемый страх, он стал для них фобией, неврозом, он превратил их в истериков. Страх за существование вызывал гнев и порождал агрессию – на «майданутых», из-за которых все происходит, на власть, которая не решает проблему, на Европу, которая поддерживает Майдан.

Когда Янукович бежал, украинские медиа заявили, что Майдан победил, российские заговорили о фашистском госперевороте, а государственные сумасшедшие, известные так же как депутаты Верховной Рады, проголосовали за отмену закона «Об основах государственной языковой политики», страх стал просто зашкаливать. Турчинов ветировал отмену, но было уже поздно – до сих пор на оккупированных территориях верят, что в Украине запрещен русский язык. Страх окончательно овладел массовым сознанием будущих «новороссов», заставил бояться не просто Майдана, а Украины в целом.

И тогда в царстве страха появился лучик надежды. Имя этому лучику для погрузившихся в бездну ужаса – оккупация Крыма. Появившиеся в Крыму российские солдаты подарили охваченным страхом людям надежду на спасение от ужасов «победившего Майдана».

Стоит понимать, что, по сути, вся антимайдановская риторика на телевидении и радио, в газетах и в соцсетях психологически была направлена только на одно – на формирование страха кастрации. Янукович являлся фаллическим символом антимайдановского коллективного бессознательного, и лишиться его значило лишиться всего того, что несет символизм фаллоса – плодородия (производства), патриархальности (стабильности), мужественности (права на силу), атрибуции власти (легитимности). Практически, бегство Януковича как символическая кастрация привело к возникновению пустоты, на место которой для пророссийских антимайданистов пришел новый фаллический символ в лице российского президента.

Ультрас в своей кричалке прямо выразили тот образ, на который настраивали коллективное бессознательное антимайдановцев российские манипуляторы. Путин не просто заменил Януковича в массовом сознании антимайдановских масс – он символически заменил фаллос, тем самым превращая массы уже в антиукраинские.

Крым стал для этих масс символом надежды – надежды на спасение от Майдана и присоединения к России, надеждой на возвращение в мифический «золотой век», когда зарплаты были больше, а цены меньше, когда власть сама принимает решения, думая о простом народе, когда не надо было заботиться о будущем. Летом в Луганске, без электричества и воды, они продолжали верить, что скоро будет как в Крыму, стоит лишь немного подождать – и верят, в принципе, до сих пор.

Но с момента оккупации Крыма страх никуда не делся. Он использовался теперь не для формирования антимайдановских настроений, а для насаждения идеи «Новороссии». Здесь очень важен фактор трагедии в Одессе 2 мая. Очень многие поменяли свои критические взгляды по отношению к сепаратистам и умеренные взгляды по отношении к Украине после случившегося в Доме профсоюзов. Это событие заставило многих ощутить уже не символическую, а реальную опасность для своей жизни, прямо-таки экзистенциально ощутить свою смертность. Люди испугались что они – следующие. Им в этом активно помогали, энергично заполняя новостные ленты и группы в соцсетях соответствующей информацией и визуальными образами. «Украины больше нет» – утверждали сотни мотиваторов, пугая фотографиями обгоревших тел и рассказами о тысячах «правосеков», готовящихся повторить трагедию в городах «Юго-Востока». Устраиваемый сепаратистами референдум не просто вел в утопическую идеализированную Россию – для массового сознания испуганных луганчан и дончан он еще спасал и от реальных ужасов Одессы.

Страх никуда не делся и после, только теперь его стали олицетворять батальоны территориальной самообороны, продающие людей на органы, убивающие и насилующие всех в «захваченных» городах нацгвардейцы, устраивающие обстрелы из гранатометов беременные диверсантки, самолично травящий воду и еду сначала Турчинов, а потом Порошеко. К России «Д/ЛНР» никто не спешил и не спешит присоединять, и порождающая страх машина продолжала и продолжает работать, одновременно создавая агрессию против Украины и даря надежду на Россию.

Так что не стоит однозначно утверждать, что люди из «общества там» «ни на секунду не усомнились в своей правоте», как об этом пишет Катя Соколова. Летом и осенью в Луганске, например, многие ждали Украину, в том числе и те, кто ходил на референдум, но кому с лихвой хватило «лнровской независимости». Многие надеялись на 24 августа – в ходу был миф, что в этот день Луганск штурмом возьмут украинские войска и все придет в норму. Их идеалы поблекли, кумиры разочаровали (некоторые сбежали, других убили, причем свои же), а уверенность в выбранном год назад курсе иссякла. Они все меньше боятся виртуальных образов Майдана и Украины и все больше боятся реальных боевиков и жизни впроголодь. Те же, кто еще фанатично отстаивает «Д/ЛНР» и выступает с докладами на темы «Антифашистская борьба в Новороссии - продолжение борьбы советского народа с фашизмом в годы ВОВ», являются носителями мифа, который строится на надежде – надежде на «возвращение» в идеальную Россию. Миф же этот – прямое следствие их страха, того единственного, что их действительно объединяет и делает едиными.

Данная рубрика является авторским блогом. Редакция может иметь мнение, отличное от мнения автора.