Валютный вопрос. Часть первая

Примечание редакции. Предлагаем вашему вниманию отрывок из пока ещё не опубликованной книги Алексея Билязе об особенностях валютных операций в разные годы на территории Украины. Этот отрывок представляет собой анализ ситуации с валютой во времена СССР.

Серия данных статей крайне интересна тем, что в ней описан не только теневой валютный рынок, но и то, как валютные ограничения помогли построить Совку «железный занавес».

Алексей Билязе

Период до независимости Украины я застал, будучи ещё ребёнком, а потому способен судить о тех годах, опираясь на три источника: воспоминания тех, кто тогда был взрослым (в трезвом уме и при доброй памяти), какие-то культурные следы и поведенческие тренды в обществе, и, само собой разумеется, артефакты эпохи. Советская эпоха была действительно богата артефактами (те же памятники Ленину, — обязательный атрибут центра любого города, — начали массово сыпаться только после февраля 2014 года). Что же касается артефактов в экономике, то в момент, когда я начал испытывать профессиональный интерес к этой теме, мне удалось раздобыть «Экономическую энциклопедию» 1972 года выпуска. Эти годы — начало правления Леонида Ильича Брежнева; годы, когда отшумела хрущёвская оттепель, а общественный уклад тех лет активно трансформировался в беспросветную бюрократию. Кстати, весь период правления Брежнева потом будут называть «застоем».

Энциклопедия, которую я упомянул, безусловно, достойна отдельного обсуждения. Первое, что мне стало интересно, есть ли в составе её редколлегии Леонид Витальевич Канторович, единственный в СССР лауреат Нобелевской премии по экономике (вручена ему вместе с Тьяллингом Купмансом в 1975 году за вклад в теорию оптимального распределения ресурсов). Канторовича в редколлегии не оказалось. Безусловно, причиной этому могло быть то, что он был всё же математик, а не экономист, но тут примечательно ещё и следующее: главным редактором выпуска был Александр Михайлович Прохоров, выдающийся физик, лауреат Нобелевской премии по физике 1964 года. Хотя я считаю себя образованным и начитанным человеком, из практически сотни членов редакторской коллегии мне знакомы фамилии только четырёх учёных: Николая Платоновича Бажана (поэт и культуролог), Бориса Евгеньевича Патона (металлург и технолог по обработке металлов), Александра Павловича Виноградова (геохимик) и Николая Николаевича Иноземцева (экономист). Судя по всему, советская наука, как всегда, чрезвычайно фундаментально подошла к вопросу и, чтобы не допустить какого-либо ляпсуса, решила разнообразить редколлегию специалистами смежных дисциплин: ведь очевидно, что наука о народном хозяйстве нуждается в максимально широком осмыслении. Но возможно и другое. Не особо заморачиваясь, партийное руководство поручило выпуск «Экономической энциклопедии» редколлегии «Большой советской энциклопедии» (БСЭ). Чего уж ради такого незначительного дела, как выпуск чего-то там по экономике, переформировывать настолько уж авторитетную коллегию, которая справилась с гораздо более сложной и объёмной задачей? «Экономическая энциклопедия» вышла тиражом в 78 000 экземпляров, и в 2016 году четыре её тома (2 000 листов) стоили мне примерно сколько же, как две пачки бумаги (1 000 листов). Смею предположить, что существенная часть тиража за прошедшие более сорока лет со дня её выхода уже была использована для бытовых целей (обёртывание, растопка, пыжи и т. д.).

Из этой энциклопедии я почерпнул о ситуации с обменом валют в Украине в советский период буквально следующее:

«Валютная монополия — исключительное право социалистического государства на совершение операций с валютными ценностями (иностранной валютой, золотом и другими драгоценными металлами). Неразрывно связана с монополией внешней торговли.

В СССР и других социалистических государствах валютная монополия, как монополия внешней торговли, способствует сосредоточению валютных ценностей в руках государства с целью использования их для ускорения темпов развития народного хозяйства; предохраняет плановую экономику от стихии капиталистического рынка, в частности от международной валютной спекуляции» (Прохоров, 1972, стр. 212).

Названные причины монополии, как это было во всех идеологически значимых вопросах, были бесконечно далеки от истины. Скорее всего, монополия на валютные операции, как и многие другие элементы внутренней политики СССР, была ещё одним инструментом из числа тех, что использовались для искусственного удержания жителей в пределах страны — одного из важных элементов «железного занавеса». Не будь этой монополии, эмигрантов из СССР стало бы гораздо больше, и тогда крах социалистической идеи стал бы слишком явно очевиден всему миру.

Неестественное государственное образование с низким уровнем жизни может существовать лишь при условии несвободы его населения, о чём достаточно убедительно изложено в книге Фридриха-Августа фон Хайека «Дорога к рабству». О валюте, а также её роли в обеспечении гражданских прав и свобод, фон Хайек написал следующее: «На первый взгляд государственный контроль за обменом валюты никак не затрагивает личную жизнь граждан, и для большинства из них безразлично, существует он или нет. Однако опыт большинства европейских стран показал мыслящим людям, что введение такого контроля является решающим шагом на пути к тоталитаризму и подавлению свободы личности. Фактически эта мера означает полное подчинение индивида тирании государства, пресечение всякой возможности бегства, — как для богатых, так и для бедных. Когда людей лишают возможности свободно путешествовать, покупать иностранные журналы и книги, когда контакты с заграницей могут осуществляться только по инициативе или с одобрения официальных инстанций, общественное мнение оказывается под гораздо более жёстким контролем, чем это было при любом абсолютистском режиме XVII или XVIII века» (Хайек, 2012, стр. 146).

Исключительность монополии государства охранялась статьёй 80 УК Украинской ССР – «Нарушение правил о валютных операциях»:

«Нарушение правил о валютных операциях, а также спекуляция валютными ценностями или ценными бумагами наказываются лишением свободы на срок от трёх до восьми лет с конфискацией имущества или без конфискации, с обязательной конфискацией валютных ценностей и ценных бумаг и со ссылкой на срок до пяти лет или без таковой.

Спекуляция валютными ценностями или ценными бумагами в виде промысла или в крупных размерах, а равно нарушения правил о валютных операциях лицом, ранее осуждённым по части 1 настоящей статьи, наказывается лишением свободы на срок от пяти до пятнадцати лет с конфискацией имущества, валютных ценностей и ценных бумаг, и со ссылкой на срок до пяти лет или без таковой или смертной казнью с конфискацией имущества, валютных ценностей и ценных бумаг» (Уголовный кодекс Украинской ССР, 1975, стр. 49).

Для незначительных случаев существовала статья 154-2 «Скупка, продажа и обмен в небольших размерах валюты или ценных бумаг». Она предполагала лишение свободы до одного года или исправительные работы на тот же срок с конфискацией валютных ценностей (Уголовный кодекс Украинской ССР, 1975, стр. 79).

Как рассказал мне высокопоставленный сотрудник прокуратуры УССР, а после и независимой Украины, вынесение приговоров по статье154-2 УК УССР было нередким случаем. Такие приговоры выносили преимущественно менялам (тем, кто занимался мелкими нелегальными валютными спекуляциями). Менялы действовали в местах скопления людей (главным образом на рынках, в гостиницах и крупных универмагах). Сравнивать их с валютными спекулянтами, которые традиционно осуждались по статье 80 УК УСССР, всё равно, что сравнивать деревянную лодочку с авианосцем. Меняла оборачивал небольшой капитал (несколько тысяч долларов) и зарабатывал пару сотен в день. Приговоры таким менялам были чаще всего максимально мягкими, насколько позволяла статья, а вот крупным спекулянтам могли светить как длительные сроки заключения, так и смертная казнь (хотя в последние годы СССР даже спекулянтов могли осудить по более мягкой статье: произошла смена морали, да и часть найденной при задержании валюты можно было ко взаимному интересу потерять). Но такая традиция появилась лишь после того, как к власти в СССР пришёл Михаил Горбачев. Ранее, во время правления Никиты Хрущёва или Юрия Андропова, ситуация была обратная: и менял, и спекулянтов наказывали с показательной жестокостью.

На основании ситуации, которая искусственно была создана вокруг валютного вопроса, я сформировал гипотезу о том, что сам по себе валютный вопрос приобрёл особый статус в глазах населения и стал восприниматься как нечто деистическое и трансцендентное. Мне не удалось найти адекватных и заслуживающих доверия социологических исследований, а потому практически всё, что будет изложено в этом абзаце, является исключительно моим субъективным мнением. Операции, которые карались в отдельных случаях показательно жестоко, для большей части общества — инертной, пассивной и пленённой стереотипами — однозначно стали табу. Ещё какая-то невероятно малая часть, скорее всего, отреагировала на это полностью противоположным образом: начала сознательно заниматься этими операциями. Причин интереса к запретному плоду я назвал бы две: первая — жажда наживы (это было действительно невероятно выгодно, ведь мест, где можно было получить такую услугу, было крайне мало); вторая — стремление заниматься «доблестной» деятельностью, а не тяжёлой, изнурительной работой, как это описывает Веблен (Веблен, 2011, стр. 67). Всё было так же, как и в первобытные времена: общество, в целом скованное страхом, день изо дня собирало скудные корешки на уже не единожды обобранной поляне, а самые доблестные представители, рискуя жизнью, шли охотиться в надежде на солидный куш.

Из числа тех очевидцев советского режима, с кем мне удалось побеседовать, людей, которые отважились на операции с валютой, было невероятно мало, хотя я специально искал именно их. «Чёрный» валютный рынок функционировал следующим образом: люди, которые могли достать валюту, продавали её валютным спекулянтам (менялам), которые с большой наценкой продавали её тем, кто готовился к эмиграции или занимался контрабандой. Этот бизнес имел определённые национальные признаки: чаще всего обменом валют занимались евреи, несколько реже — представители народов Кавказа. Прочие национальности в СССР такой деятельностью занимались эпизодически. Скорее всего, истоки этого следует искать в национальных признаках занятия ювелирным делом.

Теперь же обо всей цепи последовательно. Начнём с поставщиков валюты. Из-за государственной монополии на валютные операции раздобыть её было возможно исключительно во время зарубежных поездок. В СССР эти поездки были невероятной привилегией и признаком принадлежности к высокому сословию (хотя это, безусловно, никак в обществе не обсуждалось). Систематически заграницу выезжали спортсмены (на соревнования, которые были инструментом повышения престижа), деятели культуры (на концерты) и моряки (хотя их, нередко, не выпускали за пределы порта, а то и судна). Суточные, которые выдавались, подлежали либо освоению (для подтверждения чего следовало собирать чеки), либо сдаче по завершению поездки. На весь остаток валюты прибывшие назад, в СССР, получали денежный суррогат: специальные чеки для специальных магазинов («Берёзка» в РСФСР, «Каштан» в УССР). Из-за этого, чтобы приобрести валюту, выехавшие старались что-то продать местному населению.

Однако следует отметить, что большинство советских товаров не пользовались спросом в развитых капиталистических странах. Систематически иностранцы проявляли интерес только к традиционному колониальному экспорту: чёрной икре (невероятный дефицит в советские годы, купить её можно было лишь по гораздо более высокой цене, нежели продавали официально), произведениям искусства, старым иконам, книгам и маркам (традиционный антиквариат), ювелирным изделиям и монетам. Все эти товары если и имелись у советских граждан, то в очень небольших количествах. Для того, чтобы вывезти эти товары и продать, их следовало не вносить в таможенную декларацию, и вывозить тайно, что было достаточно серьёзным нарушением таможенных правил (в СССР — тоже уголовное преступление). Многие из товаров изымали ещё на таможне, во время досмотра. Отдельно стоит оговорить тайный экспорт советской символики, которая тоже пользовалась спросом в отдельных странах. Что ещё важно, она имелась в достатке, и купить её было несложно. Эпизодически иностранцев могли интересовать бюсты вождей, значки с их изображением, медали и ордена, вымпелы, баннеры, стяги и прочие товары подобного рода. Но экспорт советской символики был очень опасным занятием. Скажем, от простого дарения изображения Ленина кому-то из иностранных граждан проблем бы не возникло. Но если бы вас задержали в момент продажи или обмена большого количества подобной продукции, то вы бы были наказаны за это с особой жестокостью. Обычно применяли статью 62 УК УССР «Антисоветская агитация и пропаганда» (потому как имело место поругание государственных или культурных символов СССР) или статью 187-2 УК УССР «Надругательство над Государственным гербом или флагом». По первой статье предполагалось лишение свободы на срок до семи лет со ссылкой на пять лет, по второй — от 50 рублей штрафа и до двух лет заключения. Однако при раннем Никите Хрущеве могла быть использована и более тяжёлая статья 56 УК УССР «Измена родине» (в акте продажи государственных или культурных символов мог быть замечен акт измены), которая предполагала наказание в диапазоне от десяти лет лишения свободы до смертной казни. В этом случае всё аналогично ситуации с валютой: чем ближе к концу СССР, тем мягче были наказания (в последние годы вообще могли ограничиться простой конфискацией товара или валюты).

Раздобыв валюту, большинство просто покупало на неё какие-то товары в зарубежных магазинах. Если приобретали товары для себя и в разумных количествах, это не возбранялось. По прибытию домой эти товары можно было перепродать с отличной прибылью, чем и занималось целое направление теневой экономики — фарцовщики. В принципе, связываться именно с фарцовщиками, а потому рисковать, особой нужды не было. Факт посещения иностранного государства кем-то из советских граждан мгновенно становился известным среди всего окружения выехавшего, и его приезда назад ожидали. Первый вопрос, которым встречали приехавшего после соблюдения всех ритуалов приличия, обычно задавали с целью узнать, нет ли у него каких-то иностранных товаров для обмена или продажи. В стране тотального дефицита товарный фетишизм, описанный Карлом Марксом, оказался возведённый в такой ранг, какой не снился ни одной капиталистической стране. Однако продажа товаров знакомым не сулила должной прибыли, так что какая-то часть населения всё же предпочитала везти назад не товары, а именно валюту. Продать её в СССР можно было с очень хорошей прибылью. Оставалось только найти того, кто не побоится совершить обмен.

Продолжение следует.