Второй украинский фронт

Постоянные читатели «Петра и Мазепы», вероятно, в курсе, что в эти дни проходит визит в Лиепаю делегации из Николаева — делегации, в состав которой вошли представители «Офиса развития Николаевщины» и некоторых других волонтёрских объединений. Цель визита — изучение латвийского опыта муниципального управления, транзита от Совка к европейским стандартам и под занавес — пара встреч с местными политиками (к тому моменту, когда вы это прочитаете, они уже должны состояться).

Подготовка к этой поездке началась довольно давно. И в организации её участвовали многие люди, благодаря усилиям которых она, Бог даст, будет отнюдь не безполезной. Где-то среди этих людей был и автор этих строк. То есть мои усилия были весьма скромны и свелись к тому, что я лишь придумал саму идею и состыковал всех, кого было нужно, в Латвии и Украине. А дальше они уже всё сделали сами.

И, пожалуй, сейчас самое время объясниться, почему я, русский без кавычек и без оговорок, решил этим заняться. (Ибо предположения на сей счёт, не блещущие, впрочем, оригинальностью, уже появились.)

Поскольку главная цель весьма серьёзна и даже глобальна, придётся начать с экскурса в недавнюю, но уже подзабывшуюся, историю.

На юго-востоке Украины идёт война. А до того был аннексирован Крым. Что же подвигло Кремль на столь не то что рискованные, но откровенно безумные действия? Ведь ценой их стала, ни больше ни меньше, конфронтация со всем миром. Путин всерьёз обезпокоился положением русских в Крыму? Весьма странно для человека, который никогда не волновался насчёт русских — ни в Крыму, ни в Средней Азии, ни даже в самой России. Который, в принципе, строил РФ как государственную систему, где самым угнетённым является русский народ.

Может быть, Кремлю позарез нужна была военная база в Крыму? Тоже не сходится. Вообще, Черноморский флот сегодня — вещь во многом декоративная. Турция надёжно контролирует проливы, а само Чёрное море легко простреливается ракетам что с турецкого, что с болгарского, что с любого другого берега. И даже с берегов других морей. Да и перебросить флот из Севастополя на собственно российскую территорию было не так и сложно (подготовка к этому шла).

Путин испугался вступления Украины в НАТО? У него было полно рычагов для того, чтобы заблокировать этот процесс, если бы он начался. И далеко не факт, что новая украинская власть запустила бы этот процесс — слишком много имелось (и имеется) к этому препятствий и слишком неоднозначно на это смотрели на Майдане.

То же самое можно сказать и про вступление в Евросоюз. Впрочем, об этом вообще смешно говорить — Янукович тоже декларировал приверженность идеям евроинтеграции.

Очевидно, что все эти причины, не говоря уже про высосанный из пальца «геноцид», являются лишь предлогами или пропагандистской дымовой завесой. Истинные мотивы, заставившие Путина сначала вторгнуться в Крым, а потом и на украинский юго-восток, были совсем иными. И лежали в сфере не внешней, а внутренней политики.

Самое позднее к 2007 году путинский режим предложил населению России новую версию общественного договора: отказ от реальной демократии в обмен на рост материального благополучия, а самое главное — в обмен на стабильность. Именно она и стала краеугольным камнем политической идеологии РФ. А самым страшным ночным кошмаром были Оранжевая революция и Майдан.

Призрак Майдана преследовал Кремль, начиная с 2004 года, а в декабре 2011-го, казалось, он едва не материализовался на улицах Москвы и Петербурга. Как сейчас очевидно, страхи были сильно преувеличены, но Путина тогда пробрало основательно. Сам он, безо всякого сомнения, понимает авторитарный характер собственной власти. И знает, чем подобные режимы в большинстве случаев заканчивают. При этом в Кремле сложилось представление, что «цветные революции» возникают не как-нибудь, а с подачи коварных агентов Запада.

В этой ситуации вполне логичным было огородиться, елико возможно, от «оранжевой чумы». И поначалу это было не так-то сложно. На всём постсоветском пространстве более-менее стабильные демократии удалось создать только в странах Балтии. Но их пример для жителя России не был заразителен. Даже в самые глухие советских времена Эстония, Латвия и Литва воспринимались как внутренняя заграница, инородное тело, оказавшееся в недрах СССР скорее случайно. Тут всё было слишком по-другому, и обычный обитатель РФ никаких параллелей с собой не усматривал.

Потом появилась Грузия. Это было уже несколько большей проблемой. Постсоветская республика, в которой, казалось, коррупция и просто воровство являются даже не системной проблемой, а традицией, этакой «духовной скрепой». И вдруг здесь эту «скрепу» успешно корчуют и начинают проводить эффективные реформы. Как ни старалась эрэфийская пропаганда, но скрыть реальные достижения Саакашвили было невозможно.

Война 2008 года, с последующим признанием независимости Абхазии и Южной Осетии, стала для Кремля выходом из положения. Нет, упрощать ни в коем случае не стоит — причин у конфликта 2008 года было много. Но нельзя не видеть тот идейно-пропагандистский профит, который в итоге получил Путин. В сознании граждан РФ чётко отпечаталось: захотел жить по-другому, захотел правового государства и развитой современной экономики — получишь войну и потеряешь свою землю. А раз так, значит, верна предками данная мудрость народная: никогда хорошо не жили — нечего и начинать.

Украина времён Януковича на утверждение сей премудрости работала весьма и весьма эффективно. Правление Ющенко закончилось каким-то скомканным фиаско, а ему на смену пришёл «чисто конкретный» персонаж, который начал перестраивать Украину по образцу путинской РФ — с вертикалью власти, расширением полномочий президента, и прочим в этом роде. Выходил этакий колхозно-уголовный путинизм для бедных. И он Кремль устраивал вполне — даже в тех случаях, когда творец этой системы заявлял о стремлении вступить в ЕС.

Майдан, заставивший Януковича, петляя, бежать из страны, стал для Путина личным ударом и личной катастрофой. Принцип, на утверждение которого в пределах СНГ Кремль всё время работал — «никогда хорошо не жили — нечего и начинать» — был поставлен под сомнение. Недоделанный диктатор был изгнан, а украинское общество стремилось строить новое, правовое государство, в котором не будет места ни старой коммунистической номенклатуре, ни новым олигархам. И что бы случилось, если бы это государство украинцы таки построили?..

Балтия, конечно, России не пример. Да и Грузия — небольшое закавказское государство, где, как говорится, всё другое. Но Украина? Кто бы что ни говорил, но трудно найти в современном мире страну, столь же близкую России и русским. И если б Украина смогла начать «жить по-новому», то всем бы стало ясно: сможет и Россия.

И вот этого уже допустить было никак нельзя. По кремлёвской логике, Украину должна была постичь катастрофа — настолько ужасная, чтобы потом люди и в РФ, и во всём СНГ покрывались холодным потом при одной мысли о смене авторитарно-воровской власти. Чтобы страх перед Майданом, перед переменами, перед той самой «жизнью по-новому» стал глубинно инстинктивным.

Вот для этого-то и потребовались и аннексия Крыма, и война на Юго-Востоке Украины. Нужно было положить тысячи людей, миллионы сделать беженцами, разрушить украинскую экономику, вернуть к власти олигархов и старую «региональную» мафию — для того, чтобы никто и никогда не смел усомниться в сакральном принципе: никогда хорошо не жили — нечего и начинать!

И надо признать, Путину во много удалось этого добиться. Будем честны: не только на территории РФ, но и на территории Украины очень много людей, которые уверены, что Майдан — это источник всех бед. Во время последних выборов в РФ кандидаты от «Единой России» и прочих «системных» партий всё время повторяли: если не Путин, то Майдан! Если не мы, то всем конец! Оппозиционеры хотят устроить Майдан в Москве, а это гроб-гроб-кладбище! И многие в это верят. Как и на многих украинских кухнях, вдалеке от парадной фото- и видеосъёмки, вздыхают о временах Кучмы как об утраченном «золотом веке».

Полноценным поражением Кремля в Украине может стать только победа украинской революции. А революция — это не свержение Януковича, это качественный скачок, смена элиты и политической, социальной и экономической систем. Нужно понимать: в 2014 году революция в Киеве отнюдь не свершилась. Революция тогда только началась. И закончится ли она успехом или провалом — ещё отнюдь не решено.

Поэтому сегодня не будет преувеличением сказать, что Украина ведёт войну на два фронта. Один — всем видимый и, так сказать, понятный — проходит на Донбассе, через степи, лесополосы и терриконы. Там, где идёт прямое военное противостояние. Но есть также и второй фронт, о существовании которого думают и говорят гораздо реже. Где идёт непрекращающаяся борьба между только-только встающим на ноги гражданским обществом и старой системой. Между волонтёрами, чей общественно-политический путь начался на Майдане или в АТО, и старой номенклатурно-олигархической мафией, которая очень хорошо научилась кричать «Слава Украине!» и прикладывать руку к сердцу, но которая будет с лютой ненавистью бороться против всяких реальных перемен в своей стране.

Вывод путинских войск с Донбасса будет для Кремля хоть и ощутимым, но тактическим поражением. (Они и так официально признают, что Донбасс — это Украина.) И даже возвращение Крыма в Украину — если это Украина «как при Кучме» — не затронуло бы глубинных основ необольшевицкой системы. В конце концов, РСФСР передала УССР Крым единожды, передаст и снова. Но вот если Украина сумеет вырваться из омертвевшего кокона УССР — вот это уже перевернёт систему кверху дном. Становление правового, демократичного и европейского украинского государства разрушит внешний пояс необольшевицкой РФ, подорвёт идейные и ментальные основы её устойчивости, что, в свою очередь, может уже спровоцировать крах путинской политической системы как таковой.

Но для этого Украина должна начать «жить по-новому». А для этого, в свою очередь, там должны появиться люди, которые не только хотят, но и знают, как вести свою страну по европейскому пути. Волонтёрское движение способно дать соответствующий кадр, хотя и не очень многочисленный. А теперь его надо готовить. И где же ещё учить европейским нормам и навыкам, как не в Европе? И кто может лучше рассказать, как осуществить транзит от Совка к евростандартам, как не те, кто сами прошли путь от советской республики до НАТО, ЕС и Шенгена? Кто сам постоянно сталкивается с проблемами, связанными с наличием советского («русскоязычного») сообщества?

Вот потому-то я и предложил николаевцам приехать сюда, в Латвию.

И, посмотрев на людей, пришёл к выводу, что не ошибся. Не то, чтобы я хотел их активно нахваливать — тут важно иное. Они — другие. Не такие, которые обычно приезжают в ЕС «из стран бывшего СССР». Не жирные свиньи в дорогих костюмах, с номенклатурным клеймом на неандертальском лбу. И не мажорная «золотая молодёжь», приехавшая «потусоваться» за государственный счёт. Это были другие люди, желающие и могущие менять свою страну к лучшему. Которые могут и хотят учиться, и которые со временем научат очень многих.

И это увидел не только я, но и те латвийские госслужащие, чиновники и депутаты, которые организовывали приём. А это вселяет надежду… Надежду на многое.

Ну а помимо высокой цели — борьбы против путинской необольшевицкой тирании — у меня были и две цели несколько меньшего калибра, но тоже для меня лично значимые.

Во-первых, как и весной 2014-го, мне хочется, чтобы в памяти украинцев осталось о русских что-то хорошее. Чтобы слово «русский» ассоциировалось не только с развязыванием войны, но и с борьбой против неё. Не только с разрушением, но и с созиданием.

А во-вторых, когда-то, в 1990-е годы, в Латвию приезжали специалисты из Германии, да и из многих других стран, чтобы помочь латышам преодолеть советский морок и помочь вернуться в Европу. А теперь уже латыши учат украинцев. Войны заканчиваются, а жить-то нам рядом. Как знать, может, наступит момент, когда украинцы чему-нибудь научат русских? Сегодня об этом странно даже говорить, но история свидетельствует, что рано или поздно примерно так и бывает.

Но вы, конечно, можете со мной не соглашаться. И проклинать меня либо с позиций советского патриотизма, либо вышиватного национал-онанизма. Вольному воля.

 А мы пока поработаем.

Димитрий Саввин

В тексте сохранена авторская орфография.