Великолепный век неоосманизма. Часть 1

Примечание редакции: ваши переживания по поводу Дебальцево никого не спасут. А так как автомат чистить и собирать посылку на фронт лучше со спокойной головой, держите первую из статей о великолепном веке неоосманизма. Думайте глобально и учитесь мыслить широко.

По ссылке вторая часть. По этой ссылке - третья часть.

Автора данного текста не раз упрекали в том, что статьи, им написанные, как-то все больше про теорию, далекую от жизни простого человека. Увы, приходится признать: есть такой грех! А стало быть, надо исправляться. Приближаться, так сказать, к нуждам и чаяниям. Проще, в общем, быть.

Посему в этот раз начнем не с имперских моделей и форм глобализации, а поговорим про один турецкий телесериал, который в последние годы был очень популярен во многих странах, в том числе, и на Украине. И автора статьи он заинтересовал настолько, что возникло сильнейшее желание поделиться своими впечатлениями. Тем более, что некоторые из них могут показаться интересными тем, кто сегодня занят строительством сетевых структур.

Гуманизация Мордора

140-серийный телесериал «Великолепный век» стал настоящим триумфом турецкого кинематографа. (Особенно если учесть, что еще совсем недавно само словосочетание «турецкий кинематограф» вызывало у абсолютного большинства людей, с ним знакомых, сочувственную улыбку – примерно такую, какую вызывает упоминание об относительно сообразительном дауне.) Тимуру Савджи удалось запустить действительно популярный проект, причем, что характерно, популярный не только (и даже не столько) в самой Турции, но и в ряде балканских стран. В частности, среди греков число поклонников «Великолепного века» едва ли не большее, чем среди самих турок. Более-менее бешеной популярностью сериал пользовался также и в странах-республиках бывшей Югославии.

При этом, однако, наряду с массовым восторгом, «Великолепный век» столкнулся с ощутимым неприятием – где-то со стороны консервативных и националистических кругов, а где-то – даже и на государственном уровне. Например, в Греции знаменитая правая партия «Золотая Заря» проводила акции протеста против показа данного сериала, а митрополит Фессалоникийский Анфимий (Анфимиос) призвал греков его не смотреть, дабы «не сдаться» турецкому влиянию. А в Македонии было принято решение снять «Великолепный век» с показа и даже подготовить закон, запрещающий впредь трансляцию такого рода телевизионной продукции на территории республики.

И для столь жесткой реакции на самом деле были причины. Исторически и для греков, и для македонцев, и вообще для всех христианских народов Балкан Османская держава был примерно тем же, чем для жителей западных краев толкиеновского Средиземья был Мордор. То есть, географически локализованным абсолютным злом, которое периодически расползалось на сопредельные территории. Для сербского, болгарского или греческого массового сознания такие понятия, как «османская культура» или «османский цивилизационный путь» всегда были абсурдом, ибо понятие «османское» и «инфернальное» исторически были синонимами.

Что же сотворил телесериал «Великолепный век»? Во-первых, примечателен сюжет: действие разворачивается во времена султана Сулеймана Великолепного, т.е. в период максимального расцвета Османской державы. В основном все сфокусировано на гареме, который оказался идеальным пространством для обкатывания классического сюжета любой мыльной оперы (много баб делят одного мужика). Хотя есть много всякого и помимо гарема: немного воюют, немного интригуют за политику, ну и т.д. Но самое главное: и Сулейман Великолепный, и великий визирь Ибрагим-паша благодаря этому телесериалу из предводителей инфернальных орков в глазах миллионов зрителей (миллионов зрителей на Балканах!) превратились в любимых героев. Которым сочувствуют, сопереживают и искренне пытаются угадать, кто же в конце концов кого завалит: Роксолана Хюррем Ибрагима, или наоборот? Симпатия к любимым героям неизбежно транслируется на среду, в которой они обитают – т.е. на османскую культуру и само османское государство. В общем, исторически сложившийся в сознании православных народов Балкан образ турецкого Мордора подвергается эрозии: Мордор стал более понятным, по-своему симпатичным, а для кого-то – и любимым.

А во-вторых, помимо общего улучшения имиджа Османской державы, среди разных эпизодов «Великолепного века» довольно искусно рассеяна пропаганда, направленная против стереотипных негативных представлений о государственной системе Османов. Очень характерен, например, эпизод, когда Ибрагим-паша (в детстве, в порядке «налога кровью», отобранный у своих православных родителей, насильно обращенный в ислам и впоследствии сделавший карьеру в янычарском корпусе – вплоть до должности великого визиря), приезжает в свою родную деревню и беседует с отцом. Рассказывает ему о своих достижениях, и тот вдруг заявляет: хорошо, мол, что ты попал на службу Османскому государству. Образование получил, карьеру сделал, а не будь этого – так бы простым рыбаком и остался.

И в сознание зрителей западает тезис: варварский «налог кровью», когда у бесправных родителей-христиан отнимали их маленьких детей, был, выходит, не дикостью, а шикарным социальным лифтом. Вот она, какая хорошая, Османская Империя!

Аналогичным образом обыгрывается и обсуждение обитательницами гарема и их гостьей из Венеции гаремной системы. Мол, и в Западной Европе XV-XVI веков у многих мужчин были любовницы и незаконнорожденные дети, так чем это лучше гарема? Гаремная практика, по крайней мере, нелицемерна, и т.д.

И подобного рода «изюминок» в «Великолепном веке» рассыпано довольно много.

Такая апологетика османизма не могла не вызвать резкого неприятия в православных и националистических кругах Греции, а равно и иных православных балканских стран. Но, наверное, реакция была бы не столь жесткой, если бы «Великолепный век» был, так сказать, единичным явлением. Но дело как раз в том и заключается, что данный сериал, как сейчас уже можно однозначно утверждать – лишь часть большого и весьма и весьма серьезного проекта.

Но для того, чтобы говорить о нем предметно, нам опять придется немного углубиться в историю.

Турецкий папа…

Если открыть ныне действующую Конституцию Турецкой республики (принята в 1982 году), то уже в преамбуле можно увидеть упоминание о Кемале Мустафе Ататюрке, «несравненном герое». И, в общем, нельзя сказать, чтобы составители турецкого основного закона переборщили. Действительно, Ататюрка (фамилия, которую он сам себе выбрал, переводится на русский как «отец турок») можно считать не только творцом современной турецкой государственности, но и создателем турецкой политической нации.

По своему мировоззренческому генезису Кемаль был абсолютным и стопроцентным западником. Во-первых, он был офицером, причем весьма успешным – а исторически именно офицерство в Османской Империи было оплотом западничества, секуляризма и даже атеизма, по той простой причине, что понятие «интеллигенция» в османской Турции длительное время было фактически синонимом понятия «офицерство». (Ситуация, кстати, типичная для множество других мусульманских ближневосточных стран.) Во-вторых, Кемаль с юности и до самой своей смерти состоял в масонской ложе. Нет, мы не будем наворачивать сюда всякой конспирологии, но и мимо этого факта проходить не будем: приверженность человека идеалам масонства автоматически выводила его за пределы мусульманской традиции, ориентируя на Европу эпохи модерна.

Соответственно, и политическая доктрина Ататюрка, которую он начал реализовывать после прихода к власти (а к власти он пришел как герой войны – сначала Первой Мировой, а потом войны с Грецией 1919-1922 гг.), была весьма радикальной и, в идеологическом плане, на 100% европейской. Если младотурки пытались оживить Османскую Империю, через модернизацию вдохнув в нее новую жизнь, то Кемаль объявил о полном разрыве с османским наследием. А в качестве альтернативы он выдвинул идею формирования новой нации европейского типа – турецкой нации. Монархия (султанат), а затем и халифат были упразднены. Новое законодательство было на тот момент (20-30-е гг.) одним из самых секулярных в мире и, как правило, прямо заимствовалось у Западной Европы (например, у Швейцарии).

Чтобы понять степень радикальности ататюрковского национализма, можно просто указать на то, что он, фактически, ввел новое самоназвание народа. Ибо турки, на протяжении всего имперского периода, сами себя турками не называли – общепринятым названием было "османы" или "оттоманы". Кемаль же объявил именно о турецком национализме и турецкой государственности. Просто представьте себе, что в Украине утвердился политический режим, который вычеркивает из официального и медийного пространства словосочетание «украинская нация» и велит всем именоваться «козаками», «варягами» или «рутенами» – и вы поймете, какое потрясение должно было пережить турецкое общество в 20-е гг. А еще был введен латинский алфавит вместо традиционного арабского письма, а заодно проведена радикальная чистка турецкой лексики от многочисленных и характерных для османского периода арабизмов и иранизмов (вследствие чего современный среднестатистический турок просто не может прочитать турецкие же тексты, написанные до 1928 года).

Кемаль сознательно противопоставил новый, западный по духу турецкий национализм османскому наследию, и в этом смысле в политике Ататюрка можно увидеть нечто прямо-таки широпаевское. Османская Империя была объявлена чуждым и даже враждебным туркам государством. Мол, пока турецкий народ воевал, всякие нетитульные этносы (греки, евреи, армяне, албанцы и т.д.) захватили всю торговлю, взяли в свои руки политическую власть – словом, жили в свое удовольствие, паразитируя на бедных и несчастных турецких народных массах. И потому, чтобы турки, наконец, зажили счастливо, им необходимо построить свое национальное государство, заодно зачистив финансово-экономический и политический сектора от «чуждых элементов» (и зачистили, надо сказать, основательно).

Удался ли план Ататюрка? С одной стороны, удался. Турецкая политическая нация действительно была сформирована, с этим фактом спорить бессмысленно. Также бесспорно и то, что кемалистский курс на модернизацию страны был реализован вполне успешно: бедная, если не нищая, аграрная страна сумела создать собственный полноценный промышленный комплекс. Военные (они же националисты-кемалисты), рулившие Турцией де-факто до начала XXI века, сумели – сначала действуя в духе патернализма, а потом ориентируясь на праволиберальные модели – обеспечить очень впечатляющий экономический рост. Правда, ради высоких процентов прироста ВВП они же сознательно держали большую часть населения в более-менее черном теле, но экономика была прокачана очень хорошо. Турция, которой, по мнению Антанты, после 1918 года вообще по сути не должно было быть, стала влиятельной региональной державой. В крупных городах сформировался относительно мощный слой интеллигенции, ориентированный на европейские ценности и светское общество.

Но, как всегда, у побед и достижений «несравненного» Ататюрка была и другая сторона.

…И османские дети

А обратная сторона заключалась в том, что не только в физике, но и в политике всякое действие рождает противодействие. Действительно, Османская держава по состоянию на 1918 год была полуразложившимся трупом. Действительно, положение этнических турок в этой державе было подчас довольно двусмысленным. Но все это не отменяло того факта, что большинство мусульманского населения Турции по-прежнему было консервативным, религиозным и рассматривало Османскую Империю не как черное пятно в собственной истории, а как свой родной дом. Пусть с недостатками, но – родной. И кемалистский антиосманский пафос очень многих, мягко говоря, раздражал.

В первом приближении можно утверждать, что где-то в 1950-х гг. в Анатолии сформировался (забавно, но сформировался благодаря экономическим достижениям кемализма) новый средний класс. Который, с одной стороны, уже почуял вкус различных европейских благ, и отказываться от них не собирался. Но при этом по-прежнему был консервативен, религиозен и явно психологически травмирован той антиосманской и антиисламской атакой, которая была предпринята Ататюрком и его преемниками. В этой среде появляется два, казалось бы, противоположных по своей сути импульса: запрос на вестернизацию, причем не только техническую, но отчасти и мировоззренческую, и запрос на исламский религиозный ренессанс, а равно и возрождение османских политических традиций.

Как это часто и бывает, поиск modus operandi занял довольно длительное время. Естественно, появились классические исламские фундаменталисты, которые предложили всем намаз пять раз в день, чалму на голову и никаб на жену (желательно, в одном пакете с джихадом). Существуют они и сейчас, но большого успеха не добились.

В конце концов, путем естественного отбора, метод был найден. И найден он был при активном участии провинциального мусульманского проповедника Фетхуллаха Гюлена.

Димитрий Саввин

https://www.youtube.com/watch?v=XYYJbmfmk60