Украина как женщина

Я, честно говоря, уже очень устал от Украины. Вот крайне устал. Она меня очень бесит, и с каждым днём всё больше.

Есть одна штука, которую я понял только на днях. Понадобилось тридцать с лишним лет жизни, чтобы это понять. Украина – это не я и не вы. Не герой из донецкого аэропорта, не погибший два года назад на Майдане студент, не новый мэр Николаева айтишник Сенкевич. И, страшно сказать, даже не его конкурент, профессиональный функционер Партии регионов Игорь Дятлов.

Тем не менее, Украина имеет довольно конкретное лицо. Понадобилось очень долго в него вглядываться, и десять лет проработать в области рекламы и пиара, чтобы его наконец разглядеть.

Украина – это женщина примерно 45 лет, с доходом сильно ниже среднего, избыточным весом, плохим здоровьем, работница сферы обслуживания (либо бюджетница из госучреждения, либо продавщица в супермаркете или на рынке). Она обладает крайне простым внутренним миром, вплоть до примитивности, довольно агрессивна, но в силу сочетания невысокого уровня интеллекта и категоричности суждений крайне склонная очаровываться любой ерундой – от свидетелей Иеговы до Юлии Тимошенко. Она верит телевизору сильнее, чем Господу Богу, хотя и знает, что там всё врут. Она хочет от жизни простых решений, доллара по восемь, а лучше по шестьдесят копеек.

Это Украина. Она именно такая. Извините. Это тип человека, которого сначала описывали Зощенко, или, если вам важно именно про Украину, то Бабель, потом Шукшин, а теперь неловко играет Парасюк, постепенно перевоплощающийся в эту самую женщину.

И она не меняется, вот что самое пугающее. Можно, конечно, постараться её полюбить. Можно принять очевидный факт, что других опций жизнь не предоставляет, родину не выбирают, сынок, и прожить жизнь с лицом Менделя Крика, ещё в детстве уставшего от своей жены Нехамы. «Дай жить, Нехама. Делай ночь, Нехама», – говорит Мендель жене, но та не успокаивается, и продолжает что-то рассказывать про навоз, сено, лошадей, про сына Яшку, про Беню-бандита. Это очень интересно, но не надо удивляться тому, что Мендель в итоге уходит в глубокую внутреннюю эмиграцию, продаёт дело и пытается сбежать в Бессарабию с Маруськой, которая не отличается от Нехамы ровным счётом ничем совершенно.

Она вся такая. В подавляющем большинстве. Может быть чуть пообразованнее, тогда в очках и в школе преподавателем занимается тем, что убивает в детях всё живое. Может быть чуть попроще, тогда на рынке продаёт тюльку. Она может быть вообще крайне духовным человеком, переполненным агни-йогой, тонкими энергиями, Блаватской, патриархом Кириллом или его братом Филаретом.

И она не плохой человек. Она хороший человек. Вот правда. У каждого из нас таких людей вокруг очень много; собственно, они и создают страну. А мы просто плёнка поверх этой страны. Очень тонкая плёнка, которая решила, что она будет что-либо определять.

А нет. Не будет. Слишком тонкая плёнка, чтобы она что-либо могла, кроме того, чтобы порваться.

И наши как бы политические как бы элиты тоже этот факт постепенно поняли. Даже пытаясь на старте позиционироваться как нечто, ориентированное на средний класс, на образованных людей, на самостоятельную мыслящую молодёжь, партии очень быстро приходят к пониманию того, что средний класс – это полпроцента на всю страну; образованные самостоятельные мыслящие люди – ещё полпроцента; и это одни и те же полпроцента, и они не уверены, что хотят встретить старость или хотя бы 2017-й год в Украине, и готовятся к эмиграции. И в этих условиях «Самопомощь» вынуждена опираться на УГКЦ и начинать бороться за аудиторию «Битвы экстрасенсов» с прочими партиями простейших людей и приравненных к ним в правах микроорганизмов.

Никто вообще не обращается к людям с IQ выше 90. Нет таких политиков в Украине. Все только про тарифы, все только про курс доллара один к одному. В стране всего две конкурирующие экономические платформы – «всё отнять у олигархов» и «Запад нам поможет». Политическая платформа в стране так и вовсе одна, украдена из фильма «День выборов» и заключается в утверждении «Я дам вам всё».

Это не упрёк в сторону политиков. Политик по структуре своего организма – популист. Он так устроен на молекулярном уровне; он старается задать всем своим электронам тот вектор, которого от него ожидают избиратели, и обозначить этот вектор избирателям максимально убедительно.

Поэтому все политики – это женихи Пенелопы, живущей без Одиссея не десять лет, а две тысячи лет, и поэтому готовой кинуться уже в объятья даже осьминогу. И единственная причина, по которой она этого не делает, – наличие у осьминога конкуренции в виде медведя, памятника Ленину и бомжа Олега. Конкуренция среди уродов – единственная причина, по которой страна ещё не упала в объятья одному конкретному уроду целиком. Выбрать не может, заигрывает со всеми.

А они с ней. Представьте, что каждый наш политик – муж Украины. Такой Украины, как принято на картинках рисовать – молодой сельской красавицы в веночке, вышиванке, с чистым милым лицом и светящимися глазами.

А рядом с ней товарищ Гройсман. Не выходит. А рядом с ней товарищ Ляшко. Не выходит. А рядом с ней товарищ Корбан. Ну, вы поняли.

Да что ж такое?! Не получается представить, что наши политики – достойные женихи для этой Небесной Украины, про которую так красиво нёс всякий бред товарищ Ющенко в своё время.

Как думаете, почему? Потому что нет никакой Небесной Украины в веночке. Это всё фигня для приезжих. Украина – это баба-ягодка опять, тюлькой на рынке торгует. Кто культурный и помнит Бабеля, Украина — это Любка Шнейвейс, прозванная также Любкой Казак. Представили? Вот рядом с такой женщиной я наших политиков всех представляю просто мгновенно.

Наши политики идеальны. Они в точности соответствуют нашей стране. Просто они понимают, что у нас за страна и как с ней разговаривать. С ней надо разговаривать, как с Любкой Шнейвейс. Можешь – говори с Любкой, как Беня Крик. Не можешь – говори с ней, как маленький Цудечкис. Главное – не путай Любку Шнейвейс с Марией Склодовской-Кюри.

Из этого следует несколько крайне неприятных выводов. Озвучу пока что только лишь один. Он заключается в том, что есть только одна причина, по которой мы с вами ещё не провалились в ад социалистической республики «шаровары-сопилка-продразвёрстка», в которой нам с вами, людям, не похожим на Любку Казак, людям, борющимся за ослабление государства и усиление роли гражданина, уготовано место в концлагере «солов’їні співи» в одном бараке с бывшими героями войны. Эта причина – наличие за границей страшного Байдена, который имеет неприятную тенденцию время от времени прилетать к нам на самолёте и привозить большую палку, которой бьёт наших женихов нашей толстой старой Пенелопы, строго спрашивая: «Где гражданское общество, на построение которого мы вам выделили столько денег?».

Нас тут с вами держат на свободе и позволяют квакать только потому, что господину Байдену надо что-то предъявлять, чтобы отчитываться за прогресс в деле построения демократии. Поэтому Максу Нефьодову позволено делать ProZorro, а нам позволено штормить АП петициями и фейсбук-мобами. Если бы не Байден – мы бы все уже или мимикрировали, или эмигрировали, или грели бы шконку, как это сейчас делают радикалы. Радикалы точно так же, как и мы, неприятны власти. Но им не повезло в том, что они не обладают экспортным потенциалом, поэтому их можно спокойно закрыть, и никто за них не впишется, Байдену они неинтересны.

Я внимательно слежу за общим вектором государственного монолога. И уже давно замечаю, что вектор этот направляется последовательно всё ниже и ниже, обращаясь к всё более широким и более серым народным массам.

Что это означает? Это означает, что не за горами, может быть, через три года, а может быть, через пять, переход на риторику скреп и борьбы с либерастами. Садовой уже борется за скрепы, Фарион уже борется с либерастами. Скоро они сойдутся в решительной битве, победитель в которой выиграет права и на скрепы, и на либерастомахию.

Три-пять лет – это очень узкое окно возможностей. Это то время, за которое можно попробовать успеть институционализироваться и набрать экономический и политический вес, чтобы говорить не от имени Украины кухарок, обращающейся к Украине торговок, а от имени Украины свободных образованных людей, строящих средний класс из имеющегося почти ничего. Может быть, таких людей действительно мало. Человек триста, например. Но политический субъект, в который войдут эти триста свободных образованных людей, будет субъектом, в котором на триста европейцев больше, чем в подавляющем большинстве политических субъектов.

И тогда, если получится, то можно будет говорить о том, что мы постепенно начали работать над тем, чтобы менять лицо Украины, а также её возраст, пол, профессию и цель в жизни.

Если не получится – жаль. Рекомендую помнить, что из тезиса о том, что Украина не Россия, никак не следует вывод, что «Україна – це Європа».

Александр Нойнец