Перейти к основному содержанию

20, 27 или же 42 миллиона погибших?

Снова возвращаемся к этой сложной, но важной теме. Каковы реальные потери во время Второй мировой войны

Советские военные потери как предмет исследования и актуальной политики

Сразу сделаю одну оговорку: признавая тот очевидный факт, что СССР вступил во Вторую мировую войну задолго до вторжения Вермахта на его территорию в июне 1941 года, в этом материале мы будем говорить именно о советских потерях в ходе противостояния с Германией. Этому есть несколько причин: 1) существующие на сегодняшний день методики и подходы к исчислению людских потерь СССР исходили/исходят преимущественно от советских/российских авторов и соответствующих ведомственных комиссий, использующих документы из архивов РФ; 2) эти самые авторы, руководствуясь сталинской концепцией «Великой Отечественной войны», считают потери СССР именно за период с 22 июня 1941 года по 9 мая 1945-го; события же предшествующие этому выводятся за рамки ВОВ в качестве отдельных, никак между собой не связанных, военных конфликтов («освободительных походов»), дабы не бросить тень на якобы миролюбивый характер сталинской внешней политики в 1939–1941 годах; 3) и, наконец, самое важное, на что хотелось бы обратить внимание читателя: помимо вышеуказанных причин, есть ещё одно немаловажное обстоятельство  – стремление официальной историографии РФ связать колоссальную убыль советского населения в период ВОВ, преимущественно или же исключительно, с жестокими реалиями нацистской оккупации, а в случае критики подобного подхода всегда можно будет обвинить оппонента в симпатиях к нацизму и его апологии.

На сегодняшний день большая часть стран-участниц Второй мировой войны подсчитала собственные прямые потери от войны. Это значит, что в качестве погибшего учитывались не вообще все умершие во время войны (какой бы жестокой ни была война, естественной смертности населения от старости, болезней, несчастных случаев и т.д. никто не отменял), а именно от конкретных факторов войны: 1) погибшие военнослужащие (убитые на поля боя, умершие от полученных ран, пропавшие без вести и со временем признанные погибшими, умершие во вражеском плену); 2) погибшие гражданские лица (в ходе боевых действий, в результате режима оккупации, репрессий, террора, геноцида и т.д.). Но в силу колоссального масштаба убыли населения, специфики исторических источников, режима секретности в архивах, советские потери считали, используя принципиально иной подход – опираясь на сравнительный метод и метод демографического баланса[1]. В этом случае полученные цифры являются не результатом подсчёта погибших «по головам», а путём сопоставления довоенной численности населения с послевоенной + поправка на естественную смертность, рождаемость и миграцию, масштабы которых вывели по показателям 1940-го – последнего «предвоенного года» в рамках нарратива о ВОВ (реальные масштабы этих явлений в 1941–1945 годах нам доподлинно неизвестны, как для оккупированной Вермахтом территории, так и для советского тыла)[2].

Но это ещё полбеды, есть и другая проблема. Как известно, численность населения выводится через перепись. Но что делать, если последняя перепись была проведена в январе 1939 года – до оккупации РККА масштабных территорий на своих западных границах после пакта Молотова-Риббентропа, а первую послевоенную перепись провели аж в январе 1959 года, то есть через 20 лет после предыдущей и через 14 лет после окончания Второй мировой войны?! Что всё это означает? А это означает, что, в самом лучшем случае, мы можем получить лишь самую общую картину убыли населения СССР за указанный период. Но самое важное другое – имея эту общую картину, но не зная при этом конкретных причин, обстоятельств и масштабов смертности среди различных групп советского населения, можно в рамках полученной общей итоговой цифры убыли населения выстраивать любые пропорции между погибшими военными и гражданскими лицами как в пользу одних, так и в пользу других, тем самым сильно влияя на структуру потерь и их общую оценку. И если потери среди первых ещё хоть как-то поддаются более-менее точному подсчёту, опираясь на документы различных ведомств РККА, отчёты госпиталей и  т.д., то с гражданским населением ситуация обстоит совершенно иначе. Но обо всём по порядку.

Специфика проблемы заключается в том, что нам доподлинно неизвестно, сколько людей проживало в СССР на момент начала вторжения Вермахта. Последняя предвоенная перепись была проведена в январе 1939 года. Со времени её проведения и по июнь 1941 года СССР оккупировал огромные территории Западной Украины и Беларуси, Карельский перешеек, Литву, Латвию, Эстонию, Бессарабию и Северную Буковину. Сколько людей проживало на этих территориях, с учётом переселения огромных масс населения и депортаций уже во время советской оккупации 1939–1941 годов, нам тоже доподлинно неизвестно. Цифры советских/российских историков, определённые в диапазоне от 17 до 23 млн человек, вызывают большие сомнения, поскольку непонятно, на какую конкретную дату они выведены и с опорой на какие источники + разнобой составляет целых 6 млн человек! Тем не менее, опираясь именно на перепись населения 1939 года, с учётом усреднённого количества людей на «присоединённых» территориях, определили, что накануне 22 июня 1941 года на всей территории СССР проживало 196 млн 700 тыс. человек – с точностью до сотен! Хорошо известная всем нам цифра общих советских потерь во время «Великой Отечественной войны» (в округленном виде почти 27 млн погибших) исходит именно из указанной цифры общего населения СССР на начало войны с Германией. Но проживало ли столько людей в реальности? Ведь следует учитывать, что речь идёт о государстве, в котором произошёл Голодомор с миллионными смертями[3], целая серия спецопераций ОГПУ/НКВД с массовыми арестами и казнями, депортациями огромных масс населения + имелась стабильно высокая смертность в местах заключения ГУЛАГа (тюрьмы, лагеря, спецпоселения), высокая детская и подростковая смертность из-за чудовищной бедности и болезней, а также многие другие факторы.

В 1989 году в условиях «перестройки» и «гласности» совершенно секретным постановлением ЦК КПСС был создан так называемый ВНК (Временный научный коллектив), состоявший из представителей Академии наук, Госкомстата, Генштаба, Центрального государственного архива народного хозяйства СССР, а также Московского госуниверситета, которые и вывели в итоге цифру приблизительно в 27 млн общих потерь, и которую впервые озвучил в 1990 году Горбачёв[4]. Фактически цифру эту вывели путём голосования, поскольку разные ведомства пришли к неодинаковым результатам, а некоторые из них не устраивали политическое руководство. Помимо идеологической предвзятости, по вполне объективным причинам секретности архивов, этот коллектив не имел доступа к результатам другой предвоенной переписи населения – переписи 1937 года. Той самой, которую Сталин объявил «вредительской» и засекретил, а организаторов приказал арестовать. А ведь летопись совершенно уникальная и беспрецедентная в мировой истории, ведь её провели всего лишь за один день – 6 января 1937 года, с участием более миллиона «переписывальщиков»! С открытием же советских архивов в самом конце «перестройки» нам стали известны итоговые результаты этой переписи, а выход из печати первых аргументированных исследований по этой теме убеждает в следующем: перепись 1937 года действительно ставила за цель выяснить, сколько же реально проживало людей в СССР, в то время как последовавшая за ней перепись 1939 года была сфальсифицирована в угоду правящему режиму. Отсюда первая была засекречена (давала цифру в 162 млн человек, что было маловато для Сталина, который рассчитывал на куда более значительный прирост населения по сравнению с 1920-ми годами), а результаты второй – обнародованы Сталиным в том же марте 1939 года на XVIII съезде ВКП(б), а 2 июня — в советской прессе (была озвучена цифра в более чем 170 млн человек, и это как не старались послушные демографы искусственно накрутить цифру до 180 млн, наученные горьким опытом и печальной судьбой своих репрессированных предшественников)[5].

Нам представляется крайне сомнительным, чтобы за два года, когда свирепствовал Большой террор с его массовыми спецоперациями, превентивными арестами и казнями сотен тысяч людей, население СССР увеличилось на 8 млн человек. К тому же, как справедливо заметил немецкий историк сталинизма Й. Баберовски: «Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь узнает, сколько людей на самом деле расстались с жизнью в этой оргии истребления. Данные НКВД ограничены периодом до 1 ноября 1938 года и учитывают только тех, кого послали на смерть тройки»[6]. На этом основании можно сделать предварительный вывод о том, что к 22 июня 1941 года на территории СССР вряд ли вообще проживало 196,7 млн человек (если брать за основу данные переписи 1937 года), а соответственно, не могло и погибнуть 27 млн в годы войны. Часть из этих 27 млн, вероятнее всего, погибла ещё до 22 июня 1941 года, когда никаких нацистов на территории СССР не было, а часть – это своего рода «мёртвые души» из сфальсифицированной переписи 1939 года, которых в реальности просто не существовало. Так или иначе, но вряд ли все эти 27 млн были прямым следствием германо-советского противоборства.

Следующий вопрос заключается в том, из чего же складывается официальная цифра практически в 27 млн погибших. С нашей точки зрения, эта цифра, полученная с использованием методов сравнительного и демографического баланса, является максимально возможной и допустимой цифрой погибших жителей СССР во время войны с Германией. Совершенно фантастические цифры в более чем 27 млн человек, не говоря уже о цифре в 42 млн погибших, не так давно озвученные во время парламентских слушаний в Госдуме РФ, не имеют под собой никаких убедительных аргументов и, по сути, высосаны из пальцы. И обратите внимание на то, что эти 42 млн совершенно внезапно обнаружились в секретных архивах именно после того, как Китай на официальном уровне озвучил новую цифру в 35 млн собственных потерь, претендуя таким образом на первенство по потерям во Второй мировой (нас погибло больше всех – есть чем гордиться!)[7]. Цифра в 27 млн складывается из 8,7 млн погибших военнослужащих и чуть ли не более 18 млн погибших гражданских лиц. И сразу возникает закономерный вопрос: как так получается, что на Восточном фронте, с учётом небывалой интенсивности и масштаба бойни, с учётом погибших красноармейцев в немецком плену (по определению немецких историков, это вторая группа жертв нацизма после европейских евреев), военнослужащих в итоге погибло в 2 раза меньше, нежели гражданских? Создаётся такое впечатление, что в рамках итоговой цифры в 27 млн человек авторы искусственно занизили милитарные потери, за счёт чего подняли планку потерь мирного населения. А ведь это весьма удобно и вписывается в нарратив ВОВ: «мы» воевали умением, а не числом; «наших» солдат погибло не больше/ненамного больше, чем немецких; в плену не погибло так много «наших», как об этом пишут немецкие историки, поскольку столько солдат попросту не могло попасть в плен. Последнее приводит просто к потрясающей ситуации: современные российские историки отрицают, что на совести нацистов такое количество загубленных советских военнопленных – не 3,3 млн, а только 1,7 млн![8] Всё это позволяет снять ответственность с командования РККА за брутальные методы ведения войны и неумение (нежелание?) воевать, считаясь с потерями своих войск. А с другой стороны, это позволяет списать основную убыль населения на гражданских лиц, которые погибли в результате нацистской оккупации и масштабных преступлений СС, Вермахта и т.д. Как остроумно заметил екатеринбургский историк С. Беляков, согласно этой концепции оказывается, что «тыл страшнее фронта»[9].

О первой категории потерь (среди военнослужащих) написаны горы литературы, имели место многочисленные дискуссии и яростные споры с момента обнародования итоговой цифры в далёком 1993 году, ставшей итогом работы комиссии под руководством генерал-полковника Г. Кривошеева[10]. С нашей точки зрения, итог этой дискуссии был аргументированно подведён ещё в 2011 году – после выхода сборника статей «Кто воевал числом, а кто — умением». Историки В. Земсков, И. Ивлев и Л. Лопуховский, опираясь на комплексы различных источников и используя разные методики анализа документов, пришли к единому выводу: данные комиссии Кривошеева искусственно занижены, безвозвратные потери Красной армии составляют не 8,7 млн, а в диапазоне от минимум 11,5 млн до более чем 16,5 млн человек. А в 2017 году даже такой авторитетный военный историк, как А. Исаев – склонный к мягкой и тонкой апологии советского командования, публично признал, что цифра Кривошеева «к сожалению, занижена» и что «более обоснованной выглядит величина в 10,9 миллиона человек»[11].

Но самым интересным представляется вопрос о том, из чего состоит баснословная цифра в 18 млн погибших гражданских лиц. Вот где собака зарыта! Эта цифра (более точно – 18,3 млн, полученная путём банального вычитания количества убитых военных из общей цифры потерь: 27–8,7=18,3) была впервые озвучена А. Шевяковым ещё в 1991 году, претендовавшим на то, что он опирался в исследовании проблемы на «метод прямого счёта». Однозначный вывод автора говорит сам за себя: «Можно без какого-либо преувеличения утверждать, что в результате массового истребления мирного населения, преднамеренной организации голода на самих оккупированных советских территориях и гибели угнанного населения на немецкой каторге Советский Союз лишился 18,3 млн своих граждан»[12]. Очевидно, что речь в данном случае идёт не о прямых потерях, а как раз о косвенных, поскольку отдельные категории потерь расписаны слишком туманно.

Несколько позднее российские историки попытались более внятно аргументировать колоссальную цифру в 18 млн человек, но в итоге, как они ни старались, результат вышел следующим: 7,4 млн было преднамеренно истреблено, 4,1 млн погибло от преднамеренно жестоких условий оккупационного режима (от голода, инфекционных болезней, отсутствия медицинской помощи) и ещё 2,2 млн умерло на каторжных работах в Германии. В сумме это давало «всего лишь» 13,7 млн человек, что ещё больше запутывало проблему. Поэтому было принято решение разницу между 13,7 и 18,3 млн списать на «потери от боевого воздействия противника», без каких-либо дополнительных объяснений, и не имея на то каких-либо объективных оснований[13].

Опираясь на исследования, проведённые за последующие годы, мы можем попытаться проверить верность двух итоговых цифр, а заодно и рассмотреть различные группы советских жертв нацистов. В первую категорию мы включили те группы, по которым мы располагаем обоснованными итоговыми данными. Первые две из них являются наиболее многочисленными:

1. Объектом нацистской политики тотального истребления были евреи. По данным Мемориального музея Холокоста США, было убито 1,34 млн советских евреев в границах 1939 года + более 200 тыс. евреев уничтожено на территории Литвы, Латвии и Эстонии (подсчитаны отдельно), что в совокупности даёт нам цифру по СССР в границах 1941 года – более 1,54 млн чел.[14]Жертвами убийств по этнорасовым мотивам стали также до 30 тыс. цыган/ромов[15]. Таким образом, совокупное число жертв геноцида составило: 1 540 000 + 30 000 = 1 570 000 чел. В данном случае речь идёт о тех, кого нацисты стремились уничтожить либо поголовно, либо же большую часть из числа выявленных ими или же местными коллаборантами.

2. Вторую группу по количеству умерших среди гражданских лиц составляют жертвы ленинградской блокады. Согласно современным данным, в общей сложности жертвами голода в блокадном Ленинграде стали свыше 1,413 млн человек, включая умерших в процессе эвакуации из города (что составляет 57,6% ленинградцев на начало голода и 47% по отношению к трёхмиллионному населению довоенного Ленинграда). В это число входят также несколько десятков тысяч беженцев, оказавшихся в городе на момент замыкания кольца окружения 8 сентября 1941 года[16].

Во вторую категорию входят те группы гражданского населения, по которым у нас нет обоснованных итоговых данных:

1. Под политику уничтожения подпадали также инвалиды и душевнобольные в рамках распространения программы «Т-4» на оккупированные территории. Однако исследователи этого вопроса так и не представили финальной цифры потерь по этой группе, ограничившись упоминанием статистики убитых пациентов отдельных психиатрических лечебниц и констатацией того факта, что «в рамках этой программы были также уничтожены десятки тысяч душевнобольных, проживающих на временно оккупированных территориях СССР»[17]. Известно лишь, что на всех оккупированных территориях Европы, а также в самом Райхе, нацисты убили в совокупности около 250 тыс. душевнобольных и инвалидов[18].

2. Жертвы голода на оккупированной территории в результате реализации так называемого «плана Бакке» – плана изъятия излишков продовольствия у местного населения в пользу Райха. Опять же, сколько гражданских лиц погибло в результате голода в целом — сказать сложно. Совершенно очевидно, что большую часть жертв этого плана составили вовсе не гражданские лица, а военнопленные, изолированные в лагерях (более 2 млн из их числа не пережили даже зиму 1941–1942 годов)[19]. Включать жертв блокады Ленинграда в число жертв «плана голода» нам представляется совершенно некорректным, поскольку сам город так и не был оккупирован немцами. В наибольшей степени пострадали жители двух оккупированных городов Украины – Киева и Харькова, где немцам удалось максимально нарушить товарообмен между селом и городом. И опять же, в данном случае мы имеем лишь разрозненные данные: в самом голодном 1942 году от голода умерли 13 139 харьковчан[20], Т. Снайдер пишет о 20 тыс. умерших от голода харьковчан за весь период оккупации, а также порядка 50 тыс. киевлян, и на этом всё[21]. Ситуация в Киеве более детально изучалась историком К. Беркгофом, и вот к чему он пришёл: 1 апреля 1942 года, когда первая голодная зима была уже далеко позади, в Киеве официально насчитывалось около 352 тыс. жителей, а в середине 1943 года – более чем за четыре месяца до конца немецкой оккупации – в городе официально жили 295 000 людей. При этом автор уточняет, что голодная смерть была не единственной причиной такой быстрой депопуляции: свою роль сыграли и депортации в Германию, и расстрелы[22]. При этом из его книги следует, что в период немецкого господства уровень жизни крестьян был несколько выше, чем при Сталине, а массового голода в селах с летальным исходом, наподобие Голодомора 1932–1933 годов, не было[23]. Исследования по другим территориям не содержат никаких конкретных цифр, лишь общие фразы о страшном голоде и зверствах оккупантов[24]. Как мантра из публикации в публикацию кочует один и тот же тезис: при нацистах «на территории СССР от голода погибли около 7 миллионов», но никаких доказательств такой масштабной гибели населения не приводится. Попытки российского историка В. Кондрашина представить аргументы, которые бы характеризовали нацистскую политику в отношении крестьянства, как нечто более суровое по сравнению со сталинской, успеха не имели[25].

3. Большую сложность представляет установление количества погибших в результате боевых действий, в особенности от бомбардировок и артобстрелов городов. В качестве примера можно взять судьбу жителей того же Сталинграда. Эвакуация населения проведена не была, и к моменту выхода 6-й армии Паулюса к Сталинграду в городе оставалась большая часть жителей + скопились десятки тысяч беженцев. 23–25 августа 1942 года 4-й воздушный флот Люфтваффе под командованием Рихтгофена произвёл самую крупную серию авианалётов бомбардировочной авиации по одному городу за всё время войны на Восточном фронте. В результате в Сталинграде погибло до 40 тыс. человек (согласно утверждениям историка К. Бергстрема, это максимально возможная цифра, а вероятнее всего, погибло меньше)[26]. Но этот сюжет относительно неплохо изучен именно в силу размаха операции. По остальным крупным городам, которые подвергались систематическим бомбардировкам или артобстрелам, ситуация выглядит следующим образом. Вторым наиболее пострадавшим городом оказался Ленинград, где от указанных факторов погибло около 17 тыс. человек[27]. Серия бомбовых ударов по Москве в 1941 году унесла жизни более 2 тыс. человек[28]. Сильным ударам подвергся в июне 1941 года Минск. Сколько погибло под этими ударами — установить не представляется возможным. Сотрудники немецкой санитарной службы констатировали, что по состоянию на 1 августа 1941 года под развалинами ещё оставалось от 600 до 700 тел[29]. По другим городам подобные сведения отсутствуют. Но если учесть, что большая часть бомбардировочной авиации Германии использовалось против Англии, а на Восточном фронте она выполняла в основном функции поддержки войск, то вряд ли утверждение британского историка Ф. Тейлора о том, что от немецких бомбёжек погибло до 500 тыс. советских гражданских лиц, можно считать обоснованным. Тем более что ни методика подсчётов, ни источники, на которые он опирался, им не представлены[30].

4. Остарбайтеры. Около 3 млн человек были вывезены с территории СССР на принудительные работы в Германию. Из них, по оценкам исследователей, большую часть (1,7–2,4 млн человек) составляли украинцы. В общей сложности за время войны погибло около 80–100 тыс. остарбайтеров[31]. Согласно подсчётам украинской исследовательницы Т. Пастушенко, из общего количества остарбайтеров с территории СССР 2,775 млн человек к июню 1945 года оставалось 2 525 000 человек. То есть разница составляет 250 000 человек[32]. Но далеко не всех из них корректно зачислять в разряд умерших, поскольку часть из них смогла бежать ранее, часть иммигрировала и т.д. Среднемесячная смертность среди остарбайтеров составляла в среднем 1 210 человек[33]. Довольно-таки высокий уровень смертности, но данные о более чем 2 млн, а то и 3 млн умерших остарбайтеров на нацистской каторге, часто фигурирующие в сети, не подтверждаются исследованиями специалистов.

5. Жертвы нацистского террора. Речь идёт о той части нееврейского населения, которая погибла в результате карательных акций в наказание за сопротивление «новому порядку» или за действие партизан. В последнее десятилетие был введён огромный массив документов по антипартизанским операциям и сожжённым деревням, изданы соответствующие сборники по трём республикам, которые рисуют следующую картину. В УССР общее количество сожжённых населённых пунктов составило более 670, на территории БССР оккупантами было уничтожено 628 населённых пунктов вместе со всем населением, по РСФСР сводная информация отсутствует[34]. Сколько в итоге людей погибло – понять довольно сложно, поскольку составители не удосужились показать итоговые данные по нацистским антипартизанским операциям, бездоказательно утверждая при этом, будто бы под видом этих операций нацистами на самом деле осуществлялось массовое уничтожение русских, украинцев, беларусов. Некоторые авторы-составители, следуя традиции «советские граждане – жертвы фашизма», выдают эти операции нацистов за якобы планомерное уничтожение и порабощение славянских народов (пресловутый план «Ост»). Подобные бездоказательные пассажи содержаться также в обновлённом варианте официальной российской версии истории «Великой Отечественной войны», которая включает специальный раздел «План "Ост" – план порабощения и уничтожения народов СССР»[35]. Хотя на сегодняшний день доподлинно известно, что жертвами массовых убийств по этнорасовым мотивам были исключительно евреи и цыгане, а славянское население нигде и никогда не подвергалось нацистскому геноциду — то есть не уничтожалось именно по принципу «крови» и происхождения лишь на основании принадлежности к той или иной этнической или расовой группе. Но инерция советской историографии оказалась настолько сильной, что о существовании подобного плана по «обезлюживанию территории» пишут даже современные украинские историки, привязывая его почему-то напрямую к «плану голода»: «У процесі реалізації зловісного генерального плану "Ost" нацистські лідери мали намір переселити і знищити 31 млн мешканців західних регіонів СРСР і Польщі. Серед них – 65% українців, 75% білорусів, 80–85% поляків»[36].

Наличие подобных антиславянских планов детально проанализированы в книге российских историков Д. Жукова и И. Ковтуна 2010 года, которая была обойдена вниманием официальной историографии. Выводы, к которым пришли авторы, сводятся к следующему: окончательного варианта плана «Ост» в виде некоего единого документа попросту не существует; всё, чем на сегодня располагают историки — шесть различных версий документа разных ведомств Германского Рейха о послевоенной колонизации захваченных земель; пропагандисты СС не связывали понятие «унтерменш» напрямую со славянами, украинцами или же русскими, а противостояние со славянскими народами, составлявшими большинство в РККА, носило для немецкой стороны политическую, а не расовую окраску (как в случае с евреями, которые подлежали полному истреблению, вне зависимости от их отношения к Рейху, включая стариков, женщин и детей, сообразуясь с доктриной борьбы против «жидо-большевизма»). Массовый коллаборационизм советского славянского населения — лучшее тому подтверждение[37].

Утверждение о якобы нацистском геноциде славян лишено каких-либо документальных подтверждений и является типичной манипуляцией. Безусловно, нацистский режим был чрезвычайно жестоким и карал любого, кто осмелится бросить вызов его господству. Так, украинские историки Л. Легасова и М. Шевченко подсчитали, что жертвами карательных операций, в ходе которых сжигались сёла, стали 47 274 мирных жителей только в Украине[38]. На страницах своей обширной монографии, посвящённой Беларуси периода нацистской оккупации, швейцарский историк К. Герлах убедительно показал, что собственно гражданских беларусов погибло или было убито до 100 тыс., в то время как число уничтоженных евреев составляло порядка 550 тыс., что составляет 5,5 кратную разницу. Остальные погибли в ходе партизанских боевых действий, а 700 тыс. человек приходятся на красноармейцев, умерших в плену[39].

К тому же следует учитывать три разных понятия: погиб от рук оккупантов, погиб во время оккупации, умер во время оккупации. Но историки советской школы всё это подают под «одним соусом». Если человек попал под трамвай, утонул на рыбалке, умер от инфаркта, кого сосед убил в драке, кого жена отравила, ну а кто вообще от сифилиса загнулся, того непременно запишем в «жертвы немецко-фашистских захватчиков»! Согласно итоговым данным советской Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков (ЧГК), 6 015 389 гражданских лиц погибли от различных факторов, связанных с оккупацией и принудительными работами + 641 803 приходятся на жертв блокады Ленинграда (к концу 1940-х финальная цифра выросла до 6,8 млн чел.). Историки, тщательно изучившие все исходные материалы этой комиссии, пришли к однозначному выводу: имеется тенденция к завышению количества жертв. Очень часто в число погибших записывали людей, которые не вернулись или вернулись позже из эвакуации, во многих случаях имел место двойной подсчёт, очень часто в число умерших записывали население сожжённой деревни, которое, как со временем выяснялось, выжило и т.д.[40] По нашему мнению, именно итоговую цифру ЧГК можно считать максимально допустимой с точки зрения общего числа погибших среди гражданского населения от различных факторов нацистской оккупации и блокады.

Жертвы Холокоста и жертвы блокады Ленинграда в совокупности дают 2,983 млн человек. По нашему мнению, жертв геноцида и массового мора людей от голода в абсолютных числах было очевидно больше, чем других жертв, количество которых многие авторы расплывчато определяют в «десятки тысяч человек». На этом основании можно сделать очень осторожный предварительный вывод о том, что от факторов нацистской оккупации погибло от более 3 млн до максимум 6,8 млн человек, но никак не больше. Вероятнее всего, наиболее близким к истине оказался ныне уже покойный демограф В. Земсков, писавший о 4,5 млн прямых потерь среди советских гражданских лиц[41]. Если к этому добавить даже самую максимальную цифру потерь РККА (обоснованную) — 16,5 млн человек, с учётом умерших в плену, то итоговая цифра не превысит 21 млн человек общих потерь СССР. Но если предположить, что перепись 1939 года всё же верно отражает картину народонаселения СССР, и Временный научный коллектив в 1989–1990 годах на её основании вывел верную цифру совокупных потерь приблизительно в 27 млн, то сторонникам этой цифры придётся внятно объяснить, от каких тогда факторов скончалось ещё не менее 6 млн человек, ведь они явно не погибли в составе действующей армии или в немецком плену, а также не оказались среди жертв нацистской оккупации или блокады Ленинграда. Если эти люди существовали в реальности и действительно погибли во время войны, то это произошло явно не на Восточном фронте или территориях, подконтрольных Вермахту и СС. Сколько из этих потенциальных жертв войны приходится на действия советской стороны: боевые действия РККА, которая также бомбила и обстреливала города (не забываем и про такие явления, как подрыв гребли Днепрогэса и его последствиях), на произвол, террор и голод в советском тылу — ещё предстоит установить исследователям.

 


1 Подобный подход используется также китайскими демографами, которые пошли дальше всех в желании максимально поднять цифру китайских потерь во время войны: в общую цифру потерь Китая в 1937–1945 годах (датой начала Второй мировой в Китае принято считать 7 июля 1937 года – день нападения войск Японской империи), они дополнительно включили 15 млн раненых, без указания того, что полученная итоговая цифра в 35 млн человек – это не только прямые летальные потери, а вообще все виды потерь, включая санитарные. Подобные манипуляции служат одной единственной цели – сделать КНР в глазах остального мира наиболее пострадавшей стороной, а большую часть жертв за этот период списать на японскую оккупацию со всеми вытекающими отсюда последствиями для двухсторонних отношений.

http://www.chinadaily.com.cn/world/2015victoryanniv/2015-07/15/content_21283653.htm

2 К примеру, многочисленные исследования демографа Виктора Земскова показывают колоссальное увеличение роста смертности заключённых в пенитенциарных учреждениях ГУЛАГа и советского тыла в целом, начиная именно со второй половины 1941 года, поэтому экстраполировать уровень смертности 1940-го на последующие годы далеко не во всём и не всегда представляется корректным.

3 Только вследствие голодной смерти на всей территории СССР погибло 8,7 млн человек, из которых не менее половины — в Украине. См.: Левчук Н.М. та ін. Втрати міського й сільського населення України внаслідок Голодомору в 1932–1934 рр.: Нові оцінки // Український історичний журнал. — 2015. — № 4. — С. 84–112.

4 Горбачёв М.С. Уроки войны и победы // Известия. 9 мая. 1990; Рыбаковский Л.Л. Людские потери СССР и России в Великой Отечественной войне. — М., 2010. — С. 32–33.

5 Первые действительно аргументированные исследования переписей пришлись уже на 1990-е годы. См. напр.: Полвека под грифом «секретно»: Всесоюзная перепись населения 1937 года. — М., 1996.

6 Баберовски Й. Выжженная земля: Сталинское царство насилия. — М., 2014. — С. 267.

7 https://polkrf.ru/news/1275/parlamentskie_slushaniya_patrioticheskoe_vospitanie_bessmertnyiy_polk
При этом колоссальный рост итоговой цифры потерь сопровождается в РФ реабилитацией Сталина и советского военного командования. Данные соцопросов показывают, что «россияне перестали винить Сталина в больших потерях во время войны». См. подробнее на:
https://www.rbc.ru/society/20/06/2018/5b2a71809a7947d1d9e46eb1
Свой взгляд на этот вопрос высказали также украинские историки Сергей Громенко и Яна Примаченко:
https://site.ua/sergii.gromenko/8057-my-za-tsenoy-ne-postoim-vtrati-srsr-u-drugiy-svitoviy/; http://argumentua.com/stati/42-milliona-pogibshikh-igrishcha-na-krovi

8 Немецкая цифра включает в себя умерших только до лета 1944 года. А в общей сложности до мая 1945 года в немецком плену умерло около 4 млн красноармейцев. См.: Земсков В.Н. «Статистический лабиринт»: К вопросу об общей численности советских военнопленных и масштабах их смертности // Мир и политика. — 2010. — № 5. — С. 18–30.

9 См.: Беляков С. Военная тайна // Новый мир. — 2017. — № 2. — С. 156–170

10 Важно отметить, что результаты работы этой комиссии публиковались несколько раз с большими временными промежутками, но итоговая цифра, определённая в 8 668 400 человек, осталась неизменной. См.: Гриф секретности снят: Потери вооружённых сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах. — М., 1993; Россия и СССР в войнах XX века: Потери вооружённых сил. — М., 2001; Великая Отечественная без грифа секретности: Книга потерь. — М., 2010 и 2014.

12 Шевяков А.А. Гитлеровский геноцид на территориях СССР // Социологические исследования. — 1991. — № 12. — С. 3–11; Его же: Жертвы среди мирного населения в годы Отечественной войны // Социологические исследования. — 1992. — № 11. — С. 3–17.

13 Россия и СССР в войнах XX века… С. 230–235.

16 Магаева С.В., Симоненко В.Б. Статистика жертв ленинградской блокады // СПб-Университет. — 2009.  №8. — С. 20–24.

17 Петрюк П.Т., Петрюк А.П. Психиатрия при нацизме: убийства душевнобольных на временно оккупированных территориях СССР. Сообщение 6 // Психічне здоров’я. — 2012. — №1. — С. 88–92; Психиатрия при нацизме: последствия дегуманизации психиатрической практики на временно оккупированных территориях СССР. Сообщение 7 // Психічне здоров’я. — 2012. — №2. — С. 77–89.

19 См. более подробно: Штрайт К. «Они нам не товарищи...»: Вермахт и советские военнопленные в 1941–1945 гг. — M., 2009. — С. 135–200.

20 Скоробогатов А.В. Харків у часи німецької окупації (1941–1943). — Х., 2004. — С. 279.

21 Снайдер Т. Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным. — К., 2015. — С. 230.

23 См. его книгу: Беркгоф К. Жнива розпачу: Життя і смерть в Україні під нацистською владою. — К., 2011.

24[24] Ковалёв Б.Н. Повседневная жизнь населения России в период нацистской оккупации. — М., 2011.

25 Кондрашин В. Что нёс Гитлер советскому крестьянству?: Аграрная политика нацистов на оккупированных территориях СССР // Война на уничтожение. — М., 2010. — С. 94–99.

26 Bergstrom C. Stalingrad – The Air Battle: 1942 through January 1943. — Midland, 2007. — P. 73.

27 Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов. — М., 2005. — С. 736.

28 См.: Брейтвейт Р. Москва 1941: Город и его люди на войне. — М., 2006. — С. 168–213.

31 Полян П.М. Советские граждане в рейхе: сколько их было? // Социологические исследования (Социс). — 2002. — №5. — С. 95–100.

34 Україна під нацистською окупацією: спалені села (1941–1944 рр.): Анотований покажчик. — К., 2012; Трагедия белорусских деревень: сборник документов. — Мн-М, 2011; Сожженные деревни России, 1941–1944: Документы и материалы. — М., 2017.

35 Великая Отечественная война 1941–1945 годов: в 12 т. — Т. 1: Основные события войны. — М., 2015.

36 Лисенко О., Заболотна Т., Маєвський О. Терор голодом: нацистська окупаційна політика в Україні // Військово-історичний меридіан. — Вип. 4 (18). — 2017. — С. 62.

37 См.: Жуков Д.А., Ковтун И.И. Русские эсэсовцы. — М., 2010. — С. 57–99.
Подобный поход к проблеме войны на Востоке рельефно показан в пропагандистской брошюре В. Диверге 1941 г. См.: http://www.der-stuermer.org/russian/Deutsche%20Soldaten%20sehen%20die%20Sowjet-Union.pdf

38 Легасова Л., Шевченко М. Спалені села (1941–1944 рр.): український вимір трагедії // Сторінки воєнної історії України. — 2010. — Вип. 13. — С. 154–169.

39 Gerlach C. Kalkulierte Morde. Die deutsche Wirtschafts- und Vernichtungspolitik in Weißrussland 1941 bis 1944. — Hamburg, 1999. — S. 1158.

40 Нільс Бо Польcен. Розслідування воєнних злочинів «по-совєтськи»: Критичний аналіз матеріалів Надзвичайної державної комісії // Голокост і сучасність. — №1 (5). — 2009. — С. 27–45.

41 Земсков В.Н. Остаётся ли дискуссионным вопрос о масштабах людских потерь СССР в 1941–1945 гг.? // Известия Самарского научного центра РАН. — №3. — 2015. — С. 115–127.

У самурая нет цели, есть только путь. Мы боремся за объективную информацию.
Поддержите? Кнопки под статьей.