О русских

Сергей Басаревич

Когда-то я тоже был русским. Мы с родителями жили в маленьком заполярном посёлке, где большая часть населения относилась к категории «русские». В неё входили представители разных народов СССР: собственно русские, украинцы, литовцы, евреи, армяне, татары… Кроме «русских», ещё были «нерусские» — коренное население тех земель — якуты и эвены. За глаза все называли их «чурками». Такими они всем и представлялись — грубо обструганными кусками дерева, лишь издали напоминающими людей. Благодаря усвоенному в раннем детстве двоемыслию это никак не противоречило общепринятому интернационализму. Конечно, мы верили в интернационализм и осуждали разных фашистов. В глаза местных мы называли «нерусскими». Почему-то называть их в глаза якутами было не принято — они вроде обижались из-за этого слова. И я уверен, что в глубине души они тоже считали себя русскими.

Да и могло ли быть иначе? Русскость прививали нам на уроках истории и литературы, с телеэкранов и книжных страниц. Быть русским считалось почётным. Ещё бы, ведь русские — самые гуманные, умные и могучие в мире, именно русские создали первое в мире Государство Рабочих и Крестьян. Они же сделали большинство изобретений и открытий во всех науках. Я уже не говорю про самую большие в мире стройки, ГЭСы и самолёты. И, разумеется, про русских-космонавтов. С плакатов и киноэкранов на нас смотрели такие родные русские лица с особым прищуром, с особым выражением — этот человек никогда не подведёт, а если надо — и жизнь за всех нас отдаст! И все мы — украинцы, литовцы, евреи, армяне и якуты — были русскими и гордились этим. Конечно, мы знали, что мы не совсем русские, и что для таких, как мы, существует интернационализм. То есть раз в неделю по телевизору показывали концерт танцевальных фольклорных коллективов, где я, например, мог насладиться зрелищем гопака, а мой приятель Тимур — танцем «Сабантуй». А в Одессе, куда мы приезжали на лето к родне, была даже целая телепрограмма на украинском языке, которую, впрочем, никто не смотрел. И понимали, что мы все — особые разновидности русских, но это не имеет значения.

Мы восхищались нашим балетом и спортом, передовой наукой и славной историей. Наши Суворов и Пушкин были, конечно, самыми крутыми в мире, всякие иноземцы им и в подмётки не годились. Мы с замиранием сердца смотрели телесериал «Россия молодая» про великого царя Петра I — как мудро и решительно он вывел Россию в передовые державы, как посрамил шведов и немцев. Но было и смутное чувство недовольства. Конечно, строительство Санкт-Петербурга, заводов, флота и армии — дело, бесспорно, нужное. Но разве обязательно было брить бороды и наряжаться в немецкое платье? Ведь из истории мы знаем, что затем последовало засилье иноземщины на Руси на целые столетия, и русским народом стали править разные дворяне, сызмальства говорившие по-французски. Те самые, что сменили «и нравы, и язык, и старину святую, и величавую одежду на другую, по шутовскому образцу». Всякие Пьеры Безухоффы. Эта ностальгия по утраченной святой старине сквозила отовсюду: и в фильме про Ивана Васильевича, и в симфониях Стравинского, и с этикетки настойки горькой «Стрелецкая». Эти милые сердцу завитушки на изразцах, терема и полати, и, конечно, буква «ять».

Хотелось очистить от наносного, докопаться до сути, доплыть до глубин Руси Изначальной, чтобы вдохнуть её вольный воздух, запах чернозёма и соловьиную трель.

Но однажды я попал в Эрмитаж. Там, среди десятков залов и галерей есть пара скромных комнат, где выставлены образцы византийского искусства. Обычно посетители пробегают их не останавливаясь, потому что Эрмитаж — вещь грандиозная. Восприятие там быстро замыливается от количества шедевров, которых хватило бы на две дюжины вполне пристойных музеев. Но я остановился, вгляделся и испытал шок. Наши родные завитушки, наши скимен-звери и Финисты — ясные соколы и даже наша исконная буква «ять» оказались безбожно содранными с византийских оригиналов. Конечно, не один к одному, но с заметным упрощением. Визуальные образы Святой Руси были глубоко вторичными. Мир дал трещину.

Затем последовало открытие за открытием. Оказалось, что русская церковная архитектура отличалась от византийской в основном только формой куполов и что русские мечи-кладенцы относятся к каролингскому типу. Оказалось, что вся Западная Европа буквально усеяна древними и средневековыми постройками: замками, дворцами, соборами и даже жилыми домами. А у нас, кроме нескольких десятков церквей допетровской эпохи, есть разве что Московский Кремль да Грановитая палата, построенные итальянцами. Выяснилось, что французы и немцы писали романы ещё в ХII веке, а русские начали только в ХVIII. А если сравнить портретную или любую другую живопись XV–XVII веков, то становится как-то неловко за древних русичей.

Портрет Ивана IV. Конец XVI века

Портрет императора Максимилиана I. Начало XVI века

И никто ничего не слышал об их музыке, в то время как европейцы уже давно сочиняли оперы и симфонии. Если, конечно, не принимать за музыку византийское церковное пение.

То есть все культурные достижения после Петра — результат прямого заимствования и влияния западных европейцев, а до Петра — неумелое копирование Византии.

В этом не было бы ничего страшного — не всем же быть первопроходцами и гениями, — если бы русские не пытались это скрыть. И стало вдруг очевидным, что в основе русского национального характера лежит постыдное и мучительное чувство собственной неполноценности перед Западом. Отсюда и истории о подьячем Крякутном, летавшем на воздушном шаре ещё за полвека до Монгольфьеров, и об «изобретателе радио» Попове и о прочих «открытиях» — паровозах, самолётах, парашютах. Это извечное желание «не ударить лицом в грязь», «не осрамиться на весь мир» заставляет их возводить потёмкинские деревни (вот истинно русское изобретение!), красить фасады полуразрушенных зданий и натирать плац гуталином. Оно же руководит альтернативными «исследователями-историками» — академиком Фоменко, его приятелем Носовским и им подобными (эти гении «нашли» следы древнерусской цивилизации повсюду — от Египта до Индии, и даже на Солнце (см. В. А. Чудинов)).

Самое смешное, что русские проецируют свои комплексы на нас, украинцев, придумывая сказания про «древних укров», и вкладывая их нам в уста. При внимательном взгляде оказывается, что такие сказания сочиняют махровые русскомирцы (см. академик Ю. А. Шилов).

Когда-нибудь империя рухнет, как рухнули все другие империи. Якуты и татары построят свои национальные государства, и то же самое придётся сделать и братьям-великороссам. Придётся формировать новую, неимперскую идентичность, основанную на реальных, а не выдуманных достижениях. Возможно, им станет стыдно и за нынешнюю войну с нами, и за памятник фальсификации истории России в Новгороде.

И у них действительно есть, чем гордится. Благодаря петровскому пинку им удалось создать современную и живую европейскую культуру, не уникальную, конечно, а вполне заурядную, на уровне польской или венгерской. Безусловно, были и достижения мирового класса, которые нет нужды перечислять. Были и симпатичные национальные герои, если посмотреть на них извне. Например, Григорий Отрепьев. На мой взгляд, лучший русский царь. Простой монах, занявший престол, давший московитам свободы и отменивший дурацкие запреты, вроде игры в шахматы. Не понятый бородатыми соплеменниками, что остались верны медвежьему дониконовскому православию. Или великие бунтари: Разин, Пугачёв, Булавин, казацкие вожди, бросившие вызов самодержавию. Или даже народовольцы. Однажды русские переосмыслят и свою историю, и своё место в мире.

Данная рубрика является авторским блогом. Редакция может иметь мнение, отличное от мнения автора.