Будущее прокси-войны. Американский стиль

Соперничество между Вашингтоном и Пекином сформировалось давно — но резкий экономический рост Китая усилил это противостояние. Начиная с 2004 года (вплоть до 2018-го) доля Поднебесной в мировом ВВП увеличилась более чем втрое.

Когда-то китайцы давали 4,5% валового продукта, однако со временем показатель вырос до 16,1%. В то же время доля Штатов, ранее составлявшая 27,9%, упала до 23,3%. Всё это касается не только экономики: текущие тенденции предполагают, что через десять лет китайские расходы на оборону могут превысить аналогичные траты американцев.

Вновь обретённый потенциал Пекина — как экономический, так и военный — конвертировался в растущий напор Китая во внешней политике. Так были усилены и без того серьёзные опасения американцев насчёт хрупкости международного порядка под их началом.

В 2017 году Си Цзиньпин заявил, что Китай вступил в «новую эру» и приближается к главным ролям в общемировых процессах. Между тем, администрация Трампа называла конкурента «ревизионистской державой, стремящейся переписать глобальные правила».

Уже в 2018 году вице-президент Майк Пенс описал, казалось бы, неудержимую борьбу между демократическими американцами и авторитарными китайцами. Эта обострившаяся конкуренция теперь проявляется в самых разных областях: от торговли и технологий (например, беспроводная связь 5G) до киберсферы.

Как же будет развиваться это соперничество, если оценивать его с точки зрения военного конфликта? Стратегическая мысль как в Штатах, так и в Китае имеет одну схожую тенденцию. Обе страны сознательно сокращают все доступные формы вмешательства — в том числе и войну, осуществляемую руками посредников — и вместо этого сосредотачивают внимание на возможностях межгосударственной войны.

Начнём с США. Американские политики и аналитики уделяют первоочередное внимание угрозе межгосударственной войны с Китаем. Это проявляется как при планировании, так и при необходимых закупках. По мнению учёных, виной всему традиционный американский способ ведения войны.

Он подчёркивает борьбу государств как истинное призвание вооружённых сил США. Именно потому в Вашингтоне не так охотно рассматривают борьбу с повстанцами и другие формы вмешательства в заграничные гражданские конфликты. Для Штатов это второстепенные действия, достойные разве что сожаления.

Например, после проигранной войны во Вьетнаме армия США сознательно избегала минимальных мыслей о партизанской войне. Вместо этого она планировала столкновение с СССР за океаном — посреди Европы.

Администрация Трампа подчеркнула это традиционное предпочтение. Обычную угрозу со стороны Китая поместили в центр внешней политики США. В стратегии национальной безопасности образца 2017 года практически не упоминаются иностранные повстанцы или нетрадиционные методы ведения войны.

Вместо этого в документе чётко заявлялась цель Китая сместить влияние США в Восточной Азии. Требовалось «восстановить готовность наших войск к большой войне». Уже в следующем году Стратегия национальной обороны пошла ещё дальше и подчеркнула:

• утверждение Пекином территориального суверенитета в Южно-Китайском море, Восточно-Китайском море и даже на Тайване;
• быстрая военная модернизация китайцев;
• потребность в передовых американских технологиях (например, самолёты пятого поколения).

Согласно Закону о разрешении на национальную оборону, Соединённые Штаты должны ответить на китайскую угрозу просто — восстановлением боевого господства. Сделать всё это путем обычной войны на межгосударственном уровне. И для этого требуются инвестиции. Прежде всего — в критически важное оборудование, оружие и платформы противоракетной обороны.

В 2019 году министр обороны Марк Т. Эспер общался с аудиторией в Военно-морском колледже США, где заявил: «Многие из вас провели большую часть своей карьеры, имея дело с нерегулярными войнами. Но времена изменились. Сейчас мы живём в эпоху соперничества великих держав. Наши стратегические конкуренты — Россия и Китай».

За последние годы американские военные уделяли всё меньше времени на планы борьбы с повстанцами, целиком и полностью посвящая себя готовности к борьбе государств. Например, в 2009 году министерство обороны характеризовало операции по обеспечению стабильности как основную военную миссию. То, что «требуется выполнять с уровнем квалификации, эквивалентным боевым операциям».

Но в 2018 году это понятие исключили из обихода. А в запросах министерства обороны на 2020 год и вовсе утверждалось: акцент на повстанческой войне и угрозе экстремистских организаций обеспечил армии проблемы с конкурентоспособностью. С тех пор декларировалось, что американские военные сосредоточатся лишь на конфликтах высокой интенсивности, дабы соперничать на равных с великими державами.

Не так давно — в 2017 году — приоритетное внимание американских военных уделялось масштабным механизированным боям против противника уровня России или Китая. Разработались концепции воздушно-морского сражения. Принимались меры на случай борьбы с китайскими хакерами. Явно повторялась концепция воздушно-наземных боёв времен холодной войны для межгосударственной войны с Советским Союзом.

Генерал Пол Сельва прямо заявлял: когда дело дойдёт до драки, любой военный конфликт с Китаем окажется или морской, или воздушной битвой.

Также в Вашингтоне уделяли внимание опасности войны с применением обычных вооружений. В 2016 году было опубликовано исследование RAND с выводом, что вероятно китайско-американский конфликт станет региональным. По этим данным, война будет вестись на море и под водой. Также появилось чёткое предположение — боевые действия начнутся и останутся в Восточной Азии. Ведь там не только находятся китайско-американские горячие точки, но и сосредоточены почти все китайские силы.

Элбридж Колби (бывший заместитель помощника министра обороны по стратегии и развитию вооружённых сил) писал, что Штатам важно подготовиться к борьбе с великой державой и добиться своих политических целей. При этом Колби отметил, что в последний раз такое сражение американцам выпадало ещё в рамках Второй мировой.

А в 2018 году провели опрос среди членов правительства США и экспертов по внешней политике. Он показал растущие опасения по поводу растущего геополитического соперничества и потенциального конфликта с Пекином. При этом наиболее вероятным сценарием войны является вооружённое противостояние на юге Китая.