Китайское воспитание

 Как волны реки Янцзы догоняют одна другую, так и молодой человек сменяет старого человека.

Китайская пословица

Рассматривая текущий китайский кризис многие смотрят на Китай как на обычную западную страну. Это связано с высоким уровнем вестернизации китайской финансовой и промышленной систем. Мы слышим о рынках, об индексе SSE Composite, о монетарной политике государства и создается ощущение, что перед нами обычный кризис не самых обычных размеров.

Это не самый верный взгляд на ситуацию.

Китай это не Британия, где Королевскую Биржу в Лондоне основало частное лицо на свои средства в 1565 году. И не континентальная Европа, откуда англичане и содрали идею биржи с целью конкурировать с Антверпеном. И даже не США, где Нью-Йоркская фондовая биржа появилась фактически в 1792 году как объединение частных торговцев акциями. Сейчас эта биржа – крупнейшая в мире и именно там рассчитывают индекс Доу-Джонса, за которым следят тысячи и тысячи игроков по всему миру.

Вообще, чтобы вы понимали, почему у них первый мир, а у нас третий, просто запомните, что в Лондоне метро появилось в 1863 году. 1869 в Лондоне построили туннель для метро под Темзой. Для того чтобы нынешние поколения британцев жили хорошо, полтора столетия назад их предки вовсю вкалывали без пенсий и социальных пособий. А последующие поколения старались сохранять и приумножать созданное предками (одна из причин постройки метро в Лондоне – отказ сносить исторические здания, это в 1863 году, я напомню), а не сжигали накопленное в пламени социалистических революций во имя всеобщего счастья.

Возвращаемся назад.

Так вот Китай – это всё-таки развивающаяся страна. Шанхайская биржа, за падениями индексов которой так пристально следит весь мир сейчас, была основана в 1990 году. Подходить к анализу развивающейся страны с рамками давно развитых, не совсем корректно. Это первое.

Второе это то, что Китай типичная авторитарная азиатская страна со своеобразным государственным регулированием. Та же Шанхайская биржа находится под управлением Комиссии по ценным бумагам КНР и была основана фактически решением КПК (Коммунистической партии Китая). Сравните с Нью-Йоркской фондовой, которая является некоммерческой организацией под управлением 1366 своих членов (место можно купить).

Третье – это то, что население Китая имеет особую азиатскую ментальность, а руководство Китая и КПК в довершение всего имеют ещё и особую китайско-коммунистическую ментальность (не знаем, как выразить точней).

Современный Китай – это реализация идеи одного человека. Имя этого человека Дэн Сяопин, его история достойна отдельной статьи, и тут мы не будем её раскрывать.

Дэн относится ко второму поколению китайских руководителей. Под его незримым (а иногда и зримым) руководством было смято первое поколение во главе с Мао Цзедуном и был проведён поворот от построения утопичного коммунистического общества в сторону построения того Китая, который мы видим сейчас. Именно он ввёл десятилетнюю ротацию элит, обеспечив работоспособность механизма смены власти в Китае. Поняв, что коммунистические догмы неприменимы в реальной жизни, Дэн сформулировал идею нового Китая: построение «социализма с китайской спецификой», который позволил сделать из этой страны мировой промышленный локомотив. Дэн сделал в Китае то, что не смог, по-видимому, сделать Бухарин в СССР.

Вопрос. А откуда в промышленном локомотиве финансовые спекуляции и фондовые пузыри?

Надо понимать, что, несмотря на то, что есть пять поколений китайских правителей, правильнее было бы объединить их в одно макропоколение. Поколение трущоб. Дэн Сяопин – парень из деревни, который, не исключено, что лично расстреливал врагов народа и забивал арматурой соратников по партии, допустивших какой-либо «уклон». Даже Си Цзипинь, текущий руководитель Китая, хотя и происходит из семьи партийных китайских принцев, в детстве был с папой, видным коммунистическим деятелем, отправлен в ссылку голодать и кормить блох.

Даже стартовавший с Шанхайского трамплина (должность главы горкома Шанхая) Юй Чжэншэн, такой же партийный принц, как и Си Цзипинь, вкалывал на заводе ручками в свои 20 лет.

Всё, что у этих людей есть, им дал Китай. А точней Коммунистическая партия Китая. Они полностью зависимы от неё, они выросли внутри её, они плоть от плоти КПК, они сыновья революционных деятелей первого поколения. Все их деньги – это государственные деньги, все их связи – это партийные связи, вся их карьера – путь социалистического чиновника. Они не мыслят себя отдельно от КПК, внутри которой они десятилетиями шли к вершине.

Однако есть в Китае и другие люди.

Именно они основывали и развивали компании, которые торгуются на Шанхайской бирже, созданной КПК. Именно они учились за рубежом, именно они уже вывезли туда свои семьи, именно они видят в партии лишь клику дряхлых стариканов, которые захватили себе все рычаги. Именно они делали деньги на фондовых рынках на заёмные средства развитых стран.

Нужно понимать, что капитал, достигая определённой величины, сам обзаводится политическими интересами. Это неизбежно. Либо ты подчинишь капитал, либо капитал переиграет себя на честных выборах или скупив твою структуру на корню, если выборов нет. КПСС не зря давила цеховиков, валютчиков и создавала ОБХСС, так как партийные элиты понимали, что капитал запросто сожрёт их изнутри. Впрочем, процесс подчинения капитала неизбежно убивает его и последствия этого для государства ужасны. Государство загибается. Так произошло с Советским Союзом, где государство задушило капитал, и само, находясь при смерти и в тупике, вынуждено было дать ему волю. И было сожрано. Так происходит с РФ, где Кремль завернул на себя все основные финансовые потоки, а остальные поставил под жёсткий контроль.

И так не произошло в Китае, потому что Дэн Сяопин дал капиталу некоторую свободу. Некоторую, но не всю. В Китае нет Абрамовичей и Ахметовых, китайские миллиардеры (гонконгские не считаются) выросли одновременно с экономикой Китая и выросли в основном на удовлетворении потребительского спроса, однако, и их накопилась критическая масса. Всего пару лет назад, до пузыря на фондовом рынке Китая, большая часть китайских миллиардеров с трудом выпрыгивала за пять миллиардов долларов капитализации. И эта масса хочет легального политического представительства (нелегальное у них уже есть).

Капитал реально жрет КПК. Взятки рано или поздно создают особую среду, каковая среда начинает жить по своим законам. Совсем недавно нынешний лидер Китая Си Цзипинь обошёл в партийной борьбе Бо Силая, не в последнюю очередь по причине того, что Бо Силай использовал политическое могущество для решения финансовых проблем. Так, жена Бо Силая обвиняется в убийстве британского бизнесмена (конфликт бизнес-интересов), сам Бо Силай в коррупции, которой плотно занимался под прикрытием дикого популизма и обещаний устроить новую «культурную революцию».

Итак, сейчас мы видим уже смену макропоколений, когда власть КПК и партийных иерархов из трущоб и заводских цехов подпирают и их собственные внуки, и орда китайских миллиардеров. В февральском «Форбс» за 2015 год было 213 китайских богачей, а в 2014 – всего 152. Вы представляете, какая денежная масса ринулась в страну? У этой денежной массы, несомненно, есть носители, а у этих носителей политические интересы.

Кризисы в рыночной экономике (а в Китае рыночная экономика, несмотря на значительное регуляторное влияние партии) являются обычным делом. Кризисы в момент слома старых конструкций или в момент смены поколений – штука вообще обязательная. Пузыри, которые надуваются в моменты таких эпох – опять же явление повсеместное.

Вы ещё помните российские «Властилины», «МММ» или наши родные «Украинский дом селинга» и «Меркурий».

Конечно, помните, но для объяснения некоторых своих теоретических предпосылок, лежащих в основе анализа происходящих в Китае событий, авторы просят прощения у своих читателей за маленький экскурс в основу экономической теории.

Рассмотрим некоторые постулаты теории совокупного спроса Кейнса. Авторы ни в коей мере не являются кейнсианцами или новокейнсианцами. Просто для описания этих явлений теория Кейнса подходит наилучшим образом.

Итак, Кейс считал, что заработанные средства домохозяйства расходуют или на потребление (покупая услуги и товары для удовлетворения текущих потребностей), или на сбережение (вкладывая свои средства в различные активы, не связанные с удовлетворение текущих потребностей). При этом, какое количество средств идет на потребление, а какое на сбережение, определяется субъективными и объективными факторами (измеряется склонностью к потреблению и склонностью к сбережению).

При этом, если вы думаете, что влияние объективных факторов (доходность вложений, доверие к инструментам сбережения и др.) превалирует над субъективными (формируемыми общественными предпочтениями), вы глубоко ошибаетесь. Всё немного не так. Стратегически склонность к сбережению формируется исключительно обществом/государством, а тактически её можно менять/стимулировать экономическими/объективными факторами.

Ведь именно общество напрямую или через государственные механизмы определяет формат или стиль поведения своего члена. В древнегреческой колонии Сибарис формировалась потребность в роскоши, и праздная жизнь считалась эталоном. Мы имеем пример того, что общество формирует потребность и склонность к потреблению, а, напротив Кумранская община, вступавший в которую давал клятву, достигнув власти, не превозноситься и не отличать себя от других особой одеждой и украшениями, формировала в своих членах аскетизм и склонность к сбережению.

Но это примеры древней истории, хотя авторы надеются, что читатели сами смогут найти примеры формирования обществом излишней склонности к сбережению и в недавней истории, и в современности.

Самое интересное в субъективном формировании склонности к сбережению/потреблению, это её устойчивость и субъективность (такое себе «масло-масленое»). Это такая себе социально сформированная привычка, хотя и формируется внешней социальной средой, но, на самом деле, становиться атрибутом индивидуума. И если внешняя социальная среда или её экономический базис динамически будет меняться, то привитые ею склонности остаются с субъектом ещё на длительное время.

Скажем проще. Если в исторической перспективе несколько поколений жили бедно в аскетическом обществе, а потом в результате смены экономической формации или развития экономики за 10-15 лет резко повышается благосостояние, то средний гражданин единомоментно не станет сибаритом, начав тратить все дополнительные средства на потребление, улучшая качество своей жизни. Скорее, наоборот, средний гражданин увеличит склонность к условному сбережению, повысив долю потребления только на достижение минимального понятного вам и окружающим уровня благосостояния, а оставшиеся свободные средства отнесёт в «МММ» или на биржу.

А теперь вернёмся к трастам постсоветского периода. В СССР из-за перекосов в структуре экономики была насильно сформирована излишняя склонность к сбережению (этим просто изымалась свободная денежная масса, которая излишне давила на неразвитый рынок товаров и услуг потребления, создавая извечный дефицит всего и везде), и любой свободный рубль советские люди сразу несли в сберкассы или вкладывали в облигации разнообразных государственных займов.

Потом в 90-х в результате коренного изменения социально-экономической модели потребительский рынок наполнился, и возможностей для повышения качества своей жизни у жителей бывшего «совка» стало, хоть отбавляй. Но сформированные поведенческие нормы никуда не делись и в середине 90-х. Когда у людей после пика кризиса появились первые свободные средства, они, повинуясь ранее сформированной совдепией потребности сберегать, были готовы их отдать «на сохранение».

Новые «постсоветские государства» эту возможность им дать не смогли. И вот тут и вступили в силу принципы рыночной экономики, главный из которых – спрос рождает предложение, и пустоты в природе быть не может. В данном случае пустоту заместили появившиеся, как грибы после сентябрьского дождика, всевозможные финансовые организации. Понятно, что системного бизнеса по управлению активами на постсоветском пространстве быть не могло, деньги с населения собрали, но вкладывать их было некуда (инструменты инвестирования отсутствовали), а контроля над процессом ни у государства, ни у общества не было. Вот и пошло «строительство пирамид», которое закончилось так, как и должно было закончиться, – «лопнувшим пузырем». Но мы сейчас говорим, не об отсутствии или наличии развитого фондового рынка, мы говорим о том, что у людей была потребность сберегать «условно-свободные» средства.

Для иллюстрации того, что подобные кризисы не являются особенностью распада СССР и могут возникать при развитой финансово-инвестиционной структуре, рассмотрим пример Японии.

Исторически аскетичная страна, где даже император, являясь Повелителем неба и прямым потомком богини солнцаАматэрасу (т.е. имея неограниченную власть на земле), ведёт достаточно аскетический образ жизни, что уже говорить о владельцах корпораций, топ-менеджерах и прочих простых смертных. Проще говоря, в Японии кичиться своим богатством не принято, это порицается обществом. Значит общество, члены которого веками жили достаточно бедно, исторически формировало уменьшение склонности к потреблению и гипертрофированную склонность к сбережению. Когда после Второй мировой войны случилось «японское экономическое чудо», страна стала демонстрировать наиболее высокие темпы роста экономики среди промышленно развитых стран – до 12-13% в год, так что уже через 20 лет после Второй мировой войны стала третьей после США и СССР экономикой мира.

Успехи японской экономики серьёзнейшим образом отразились на росте благосостояния населения, которое, повинуясь веками сформированной традиции к аскетизму и сбережению, тут же понесло свои свободные средства во вроде бы развитую финансовую систему Страны восходящего солнца, да так понесло, что в 1990 году 5 крупнейших банков мира были японскими. Из 6 ведущих мировых компаний по ценным бумагам 4 были японскими. Страховая компания Nippon Life Insurance Company занимала первое место в мире по величине активов, а в конце 1980-х годов по капитализации акций Япония заметно опередила США, заняв по этому показателю первое место в мире (около 40% мировой).

Правда, на каком-то этапе хвалёные рыночные механизмы управления экономикой и финансовой сферой работать перестали, и последовал стремительный обвал курса акций на японских биржах и цен на недвижимость (1990-1992 гг.), что крайне негативно повлияло на состояние японской финансовой системы и экономики в целом. «Потерянным десятилетием» называют в Японии 1990-е годы. Японии принадлежит своеобразный рекорд падения цен на акции: самый известный японский фондовый индекс Nikkei 225 в 2003 году был примерно в 5 раз ниже максимального, достигнутого в декабре 1989 года.

В общем, большой пузырь лопнул, а японцы постепенно начинают избавляться от избыточной тяги к сбережению.

Итак, зачем мы тут написали такое количество букв, как бы и не связанных напрямую с китайскими событиями. Для того чтобы опираясь на приведенные выше логики посмотреть на китайские события под немного другим углом зрения.

Итак, Китай – исторически аскетичное государство, а за последние полвека строительства коммунизма, культурной революции и многих других процессов под управлением КПК ставшее ещё более аскетичным. Значит, как и в СССР, в Китае населению была навязана/привита излишняя склонность к сбережению. При этом, в последние два десятилетия китайского экономического чуда ВВП Китая рос в среднем почти на 10% в год (достиг пика 15,2% в 1984 году). Превзошёл ВВП Италии в 2000, Франции в 2002 (2005), ВВП Великобритании в 2006 и Германии в 2007 прежде, чем обогнал Японию в 2010, сделав Китай второй экономикой мира после США.

Понятно, что полученные дополнительные доходы домохозяйств должны были пойти или на потребление или на сбережение. Но в аскетическом обществе ещё и под контролем КПК особо не напотребляешься, даже если ты функционер КПК. Если и не посадят, то соседи разговаривать перестанут. Ну, купишь ты себе квартиру, комплект бытовой техники и машину (заметьте, всё китайское и дешевое, если квартира не в Шанхае, конечно), а дальше, куда девать деньги? Правильно, нести на сбережение в банки/трасты или на биржу.

Конечно, тут нужно отдать должное КПК, ведь в отличие от наших деятелей, которые в 90-е занялись личным обогащением в период «варварского катаклизма при первичном накоплении капитала», они не бросили своих сограждан с их желанием сбережения на произвол различным мошенникам, а создали необходимую инфраструктуру (в том числе и биржи).

Понятно, что жители страны, где возможно такое, активно стали вкладывать свои сбережения.

Мы все понимаем, что Китай необычайно управляем, КПК умеет растить экономические элиты высочайшей квалификации. Так просто второй экономикой мира не стать. Эти элиты уже действиями Национального Банка Китая сдули один пузырь драконовскими мерами, что вызвало в своё время локальный банковский кризис в Китае. Но это было решение финансовыми методами финансового же ипотечного пузыря.

Это была лишь попытка устранить симптомы, потому как проблема системная.

Вполне возможно новый кризис – это попытка справится уже с болезнью.

Что обеспечивает конкурентоспособность Китая? Китай не сырьевая держава, его конкурентоспособность – это дешевая рабочая сила и низкая стоимость валюты.

Вот тут последнее время у Китая засада на засаде. Жить они стали слишком хорошо. Итогом стал рост разрыва в зарплатах между Китаем и другими развивающимися странами. Например, средняя зарплата в Китае в 2000 году была вдвое больше, чем в Индонезии, а в 2011 году – уже в 3,5 раза. С 2000 по 2011 годы зарплаты в Китае выросли на 473%, а в Индонезии – на 236,8%, в Индии – на 137,2%, а в Мексике – всего на 46,3%. По юаню: 2005 по 2012 годы юань вырос на 22,9% против доллара, а также на 57,4% и 56,8% против индийской рупии и мексиканского песо. Вы понимаете, как снижается серьёзно конкурентоспособность китайской продукции. При этом нужно учесть, что миллионы крестьян как получали доллар в день, так и получают, то есть весь рост был в промышленности и высокотехнологичном сервисе.

Что необходимо сделать? Нужно трансформировать экономику. Надо, с одной стороны, сделать население беднее для повышения конкурентоспособности, и одновременно заставить это население тратить свои сбережения на внутреннем рынке, а не складывать их в кубышку. Это можно было бы сделать сильной девальвацией валюты, но это бы ударило по планам Китая превратить юань в международную валюту.

КПК чутко следит за экономикой, не стесняется больно бить по голове и рукам тем, кто зарывается. Тем не менее нынешний кризис начал надуваться ещё в 2008 году, когда Си Цзипинь стал заместителем главы КПК. В момент, когда Си Цзипинь окончательно сменил Ху Цзиньтао у власти в 2012 фондовый пузырь был виден невооружённым глазом. Но КПК ничего не сделала для его стабилизации, и 2014 год стал временем настоящего расцвета для спекулятивного капитала. Более того, КПК даже немного раздувала нездоровый оптимизм на биржах. Конец стал немного предсказуем.

Возможно, это было банальной ошибкой, но есть большие сомнения, особенно в свете озвученных выше проблем, стоявших перед КПК, в общем, и партийными принцами, в особенности.

Кризис был, конечно, неизбежен. Но ему дали развиться, определённым образом его сформировав. Фактически часть КПК самоустранилась от надувающегося пузыря, давая возможность новой поросли нахапать кредитов под раздутую капитализацию и увязнуть в фондовой игре. Аналогично действовал и зарождающийся в Китае средний класс, на который должна была б опираться новая поросль. Десятки миллионов новых игроков вышли на фондовые рынки Китая, стремясь вложить свои средства. Средний класс вложил свои сбережения в фондовый рынок, поучаствовав в раскрутке маховика спекуляций одновременно со своими неформальными лидерами, владельцами Али-Бабы и Байду.

Может мы наблюдаем на примере нового китайского кризиса очередную эволюцию идеи Кейнса об изъятии средств и направлении их на проекты, не связанные с развитием производства товаров потребления. Ну и заодно партийные принцы решают свои проблемы.

Сейчас всё это схлопнется. Спекулятивные капитализации растают, как дым, точно так же растают сбережения среднего класса.

Китай Дэна Сяопина заканчивается. Рядом с Китаем трущоб и партийной элиты вырос Китай лимузинов, казино и Millionaire Fair Шанхая. Эти два Китая сейчас существуют параллельно, но это ненормальная дуальность, так дальше продолжаться не может.

Миллиардер Дональд Трамп может идти в президенты США и может даже стать президентом, но миллиардер Джек Ма не может быть партийным чиновником и не может стать главой Коммунистической Партии Китая. Это немыслимо. Доллар может быть мировой резервной валютой, ведь ФРС формально независима от руководства США, но у юаня выйдет это намного хуже, ведь контроль КПК над НацБанком Китая тотален и абсолютен. А КПК никому не рассказывает о своих планах.

Шаткое сосуществование двух параллельных систем, которое было допустимо во времена Дэна, когда капитал был хилым, зарплаты маленькими, а юань – бумажкой, становится опасным для Китая ныне.

Всем понятно, что сейчас мы увидим рождение в муках нового Китая, который не будет похож на старый, но будет иметь те же цели и устремления.

И внутри Китая идёт борьба за то, кто будет управлять этим новым Китаем. Пока ведут наследные партийные принцы, и кризис им в этом помогает. Ну и, конечно, на их стороне административный ресурс и все рычаги власти авторитарного государства.

Они уже сегодня под лозунгами борьбы с коррупцией чистят партию от спекулятивного капитала. В результате миллиардеры могут утратить своё неформальное влияние на партию.

Они уже допустили создание кризиса, который размажет китайский средний класс, надолго лишив его политических требований и склонности к сбережению. Заодно показали чрезвычайную важность государственного регулирования, государственной помощи, государственных банков и т.д. Сейчас КПК спасают только госкомпании, которые и создали, на самом деле, этот кризис, своими непрозрачными расходами и неограниченным доступом к кредитованию. Потом они начнут спасать самых лояльных себе игроков.

Они подставят под удар всю новую поросль миллиардеров, которых по осени уже будет намного меньше, чем сейчас. Кого из них будут спасать, не знает никто. При том, что большая часть из этих миллиардеров и так весьма лояльны к КПК.

Вряд ли партийные принцы будут настолько глупы, чтобы массово скупать частные компании и делать в Китае вторую Россию. Это путь в никуда. Сейчас идет поиск путей развития Китая, и главной целью являлся не «коренной перелом». Как нам кажется, главной целью всего происходящего было воспитание.

КПК мыслит десятилетиями. Мы увидим мягкий и вдумчивый процесс воспитания новой китайской элиты и среднего класса, которым на наглядном примере покажут, как важно быть в хороших отношениях с партией и как это правильно прислушиваться к ее руководящей воле. Как хорошо тратить и как плохо заниматься спекуляциями. Потому что западные инвесторы практичны и рациональны и исчезают в мгновение ока, когда дела начинают идти плохо. Точно так же, как исчезает спекулятивная стоимость в квадратном метре новостроя. Элита и средний класс в процессе воспитания и найдут для партийных принцев правильный путь, который позволит Китаю продолжить путешествие своей особенной стезёй в будущее. Позволит партийным принцам сохранить власть, а среднему классу хорошо пожить.

Китай всегда остаётся со своими подданными. Ну, по крайней мере, с теми, кто умеет заработать пару миллиардов в чистом поле за 10 лет.

Антон Швец

Дмитрий Подтуркин