Этих убийц надо отпустить

В конце 2011 года из израильских тюрем на свободу почти одновременно (если совсем точно — в два этапа) вышли сразу 1027 человек, преимущественно палестинских боевиков и сотрудничавших с ними иностранцев. Примерно половина из них была ранее приговорена к высшей мере наказания — в Израиле это пожизненное заключение. Общее число израильтян, убитых этими людьми, по данным израильских полицейских и спецслужб, составляло 599 человек.

Почему же израильтяне отпустили людей, заставивших рвать на себе волосы 599 еврейских мам?

Чтобы не плакала шестисотая еврейская мама, Авива Шалит из Мицпе-Хилы. Всех этих людей отпустили в рамках сделки — в обмен на освобождение ХАМАСом израильского капрала Гилада Шалита.

Мы привыкли воспринимать Израиль мстительной страной. Мы же помним, как их спецслужбы охотились на нацистов в послевоенные годы, как старались убить всех участников захвата заложников на известной Мюнхенской олимпиаде — такие усилия в акциях возмездия не тратило ни одно другое государство.

И, тем не менее, израильтяне решили, что жизнь одного соотечественника важнее возмездия за 599.

Это они не в первый раз так решили.

В 1983-м они отпустили более 4500 палестинцев в обмен на шестерых пленных. В 1985-м поменяли 1150 на троих. Наконец, в 2004-м 436 палестинцев освободили в обмен на три тела солдат, погибших на поле боя. То есть тут речь шла просто о том, чтобы дать родственникам их нормально похоронить.

Так Израиль оценивает жизнь евреев.

Почему я сейчас об этом вспомнил?

Потому что переход на украинскую сторону танкистки-террористки Светланы Дрюк, позывной «Ветерок», вновь поднял важный вопрос: что делать с теми боевиками, кто сдался сам. Уже звучат крики «нет пощады палачам» — но при этом Минские предусматривают возможность амнистии тем, кто лично не замечен в тяжких преступлениях. Очевидно, что за Дрюк будут и другие. Что делать с ними?

Сразу говорю, я сомневаюсь, что всё, что рассказано о Дрюк в сюжете ТСН, соответствует реальности. Хотя бы потому, что вряд ли она была прототипом главной героини кинокомедии «Ополченочка» — она служила у террористов «ДНР», а то кино про луганских коллаборантов. Хотя версия «вступила в конфликт с кем-то из главарей террористов, перепугалась, вышла на контакт с СБУ, драпанула с семьёй и документами» выглядит вполне реалистичной. Не суть. Её случай здесь скорее пример, задача. Что делать с перебежчиками? И что делать со сдавшимися?

И тут я выражу своё мнение, а вы можете не соглашаться.

Но я уверен: каждый перебежчик должен быть защищён и поощрён украинским государством. Особенно — если он готов делиться информацией. В том числе, с международными органами.

И скажу кошмарную вещь, но даже если у него руки в крови наших солдат по локоть — его все равно должен ждать тёплый хлеб и наше радушие.

Почему?

Потому что, подсказывают нам израильтяне, победа важнее возмездия.

Важнее сохранить жизнь одного украинца, чем отомстить за сотню.

Боевик-коллаборант должен знать, что сдаться выгоднее, чем продолжать сопротивление. Он должен хотеть перебежать. А ещё больше — хотеть перебежать с документами. А оптимально — в процессе пристрелив российского куратора или взорвав склад боеприпасов. Он не будет этого делать, если по ту сторону его ожидает трындец. В таком случае он будет сражаться до конца.

Как бы противно это ни было, как бы ни хотелось ровно обратного, Украина должна поощрять уход боевиков с позиций.

Потому что каждый ушедший боевик — это минус одна угроза для украинского солдата, это плюс один свидетель для международных судов, это плюс один залп в информационной войне, это плюс к соблазну других боевиков оставить позиции.

Это шаг к победе в нашей войне и к деоккупации. Противный и болезненный. Но иначе нельзя.

Потому что — рассмотрим лучший из вариантов. Допустим, Россия под давлением обстоятельств уходит с Донбасса. Там остаются только перепуганные местные банды. В конечном итоге всё возвращается к выбору из двух зол.

Либо мы заявляем, что ни один боевик не уйдёт, и освобождаем Донбасс в городских боях. С неизбежными жертвами с нашей стороны.

Либо мы убеждаем бывших коллаборантов, что лучше сдаться, чем продолжать отмахиваться. Тогда головы главарей нам приносят их же бывшие подручные. Но в обмен мы должны их убедить, что их собственным головам ничего не грозит.

Второе зло мне кажется меньшим просто потому, что в нём не гибнут украинские воины.

Я не еврей. Я прагматик.

И в выборе между жизнью украинца и местью за смерть выбираю жизнь.