Могила светлячков

ВМ

С Незалежною мы ровесники. Всю свою жизнь я провёл на Донбассе. Текст содержит некоторые дневниковые записи, сделанные мною в период с 10го (возобновление боевых действий) по 13е (трагедия в Волновахе) января 2015 года в Макеевке и близлежащих городах Украины. Составляет хаотичные наблюдения, мысли и ощущения человека, проживающего в непосредственной близости от зоны боевых действий, на «подконтрольной боевиками территории».

10.01.2015

«Никогда не убегайте...» — писал Булгаков. И был не прав. Пуля — дура. Снаряд в сотни раз глупее. Мне тяжело понять тех, кто остался. «Не выдумывай, сюда же не долетает. Война далеко. Где-то там. В соседнем городе, районе, доме, квартире...». Так говорят они. Так говорили погибшие от случайных осколков. Так рассуждали родители, те, что лишились детей. Разбитые, плачущие, обвиняющие. Говорили, говорят, и, я очень боюсь, но, наверное, ещё не раз скажут.

Впрочем, именно среди них есть настоящие герои. Это матери, что не уезжают. Работе своей отдали они лет 30, не меньше. И вот сегодня им, в силу возраста, может, что-нибудь и предложат, громко скрипя зубами. Должность значительно проще. Скупее. Труднее. Нет, ну простите. На них слишком многое. Покой их родителей. Благополучие чада. И даже сейчас, когда за её окном рвутся гроздья снарядов в пороховой пыли, лишь об одном она беспокоится. Как он там, далеко, в новом городе, области, мире. Хорошо ли кушает? Носит ли шапку?

«Никому мы там не нужны», - говорит моей маме по скайпу подруга Елена. Беженка. Переселенка. На связи он: «проклятый рай» - город Старый Оскол. Она медсестрой была, вроде старшей. Теперь не берут в санитарки. Требуют какую-то дорогую бумажку. Знаю, вам вряд ли жаль её. Дочь её, экономист, теперь на конвейере. Сутками. Пыталась наложить на себя руки. «Такое отношение к переселенцам, как здесь, в России, наверное, нигде и не встретишь, - справедливо рассуждает Елена. Наконец-то. - Главное, чтобы всё хорошо там у нас было. А то придут нацисты вроде Яроша. Устроят нам чистки».

Моя мать — женщина честная. Не выступает за строгость каких-либо взглядов. Пусть будет так, как хотят её дети. Впрочем, захаживает к нам и один заводчанин тут, Колька. Что-то орёт об Америке. А когда он переходит к вопросам истории, начинаешь понимать природу украинского радикализма. Он - лишь ответ шовинизму российскому. Реакция. Может быть, даже и генетическая. Понимать, но не принимать, как и прочие комплексы, компенсации. Недостаток ума - невозможность для рефлексии.

Но сегодня Николай удивляет меня очень сильно. Одной из историй, что поражают жестокостью. Знаю, он, в отличии от большинства местных женщин и полевых командиров ДНР, сочинять тут страшилки не станет. Всё равно тяжело верить на слово, тем более, речь здесь идет об одном из знакомых. Поэтому Николай делает вызов и ставит на громкую.

- Умоляю, дай мне интервью, мы должны рассказать о том, что случилось с тобой на украинском блокпосту, - говорю я в трубку.

Но знакомый мужской голос на проводе отказывается, посылает меня к чёрту. За такое интервью ему предлагали деньги. Вроде большие. У него семья, и он и вправду напуган. Его понять можно. Как и любого, имевшего столь интимное и незапланированное свидание с бойцами одного из небезызвестных вам батальонов.

17:00

В телике показывают французов. Наверное, это правильно. Так и должно быть. Когда кто-либо совершает тяжёлое преступление, весь мир должен встать и сплотиться против него, одного-единственного. Ведь это угроза их праву, их роду. Ну, то есть, нашему. Но здесь... Когда даже на убийство 9-летней девочки есть как минимум две точки зрения... Когда мир столь расколот. Когда люди убивают друг друга сотнями, тысячами, говоря какую-то абсолютно непонятную мне ерунду о Российской империи или пиндосах. Прикрываясь внушёнными теликом эфемерными вещами, которых даже не видят. В то время как смерть — реальна. Впрочем, враги, всё же, общие. И здесь тоже, судя по всему, страны немножко сплотились. Имя одного из таких врагов читаешь в названии телеканала перед цифрой 24. Суть всех каналов здесь сводиться к одному. К коллажу, смакующему изображения погибших детей со всех ракурсов. Даже не обязательно погибшие здесь, на этой войне, в этой области. И когда операторы приближаются совсем уж близко к ранам, возникают справедливые сомнения в их психическом здоровье. Всё это сопровождается интенсивными эмоциональными комментариями ведущей. И мне действительно невдомёк, как она вообще может жить, понимая, что делает? Любые новости на телеканале «Lifenews” каким-то непонятным образом сводятся к событиям 2 мая в Одессе, где мы вновь и вновь поглощаем всем известные, болезненные кадры. Россия. Манипулирующая эмоциями. Смакующая детские смерти. Лицемерная. Лживая. Грязная. Циничная. Жестокая. Шовинистическая. Подлая. Во главе с безразлично ухмыляющимся людской боли государем. Столь не похожая на ту Россию, которую я так сильно люблю. Россию Куприна и Толстого, Бунина и Тургенева. Интеллигентную, европейскую, гениальную, сильную, честную. Строгую к чужим низостям, и непростительную к собственным.

18:35

Смотрю в окно. Вспышки, ласкающие тонкими струйками отравленное небо Донецка, игриво меняют цвета. То  приоткроют воздушные светло-голубые ворота, то сгустятся плотно-оранжевым слоем монтажной пены, перетекающим в чёрно-серый. Они без разбора прорывают окружившие их стены, строения и интерьеры, чьи-то годы, вложения, труд, души, жизни. Чугунные осколки рвут кожу... Звук, напоминающий урчание летательного аппарата, словно наждачкой протирает тонкие проводки нервной системы. Это работает «Град». Надрываясь, стучит непрерывный ливень. Он всегда хлещет в такие моменты, делая всё, что в его силах, бессмысленно, но отчаянно стараясь остановить это безумие. Я пытаюсь следовать его примеру, изо всех сил стуча пальцами по клавишам ноутбука. Но вся эта атмосфера парализует так, что писать становится невыносимо сложно. Атмосфера войны. Атмосфера обоюдного патриотизма. Атмосфера города.

11.10.2015

Выхожу в магазин. Если идти по родному городу и снимать, получится что-то вроде очередного «Юрьева дня» Кирилла Серебрянникова. Не смотрели? Не нужно. Атмосфера «русского мира»? В большинстве своём киевский похож на него, как две капли. У входа в косметический магазин меня встречает юродивый раскосый консультант в свитере до колен, испачканных краской спортивных штанах «Адидас» и шлёпках на чёрный носок. Хорошо, что он получил работу. Жаль, что не приодели, ну да ладно. Продукты в магазинах есть, любые. Большинство украинские. Только, кажется, чуть дороже. Касательно заработной платы: Украина не выдавала моей матери, детскому врачу, зарплату за полугода. В последние месяцы выдают дэнээровцы. Полную, как положено, разве что без премиальных.

Мимо проезжает светлый КамАЗ с огромным рефрижератором. «Двухсотые», - думаю я и на секунду себе ужасаюсь. Ещё недавно я вряд ли бы мог поверить, что смогу сказать так о людях, пусть и о погибших. Тех, чья жизнь состояла из опыта, который делает их совершенно неповторимыми. Тех, в организме которых работали тысячи невероятных по своей сложности механизмов. Эта жизнь была подарком. Возможностью внести в этот мир что-то действительно значимое — вот и вся ее стоимость. Пусть даже в мелочи. Но путь был выбран другой. Пойти убивать людей на одной из самых глупых и лицемерных войн в истории человечества. Выбран тем, кто отказался от поисков своей судьбы. Смысла. Значимости. Ждал, пока ему дадут это, может, откуда-то сверху. И ему дали. И вот он здесь. Стал статистикой. Цифрой в натуральном ряде манипулятивной информационной войны политиков. Тысячами репостов и сотнями фотожаб. Восторженными неконтролируемыми восклицаниями недалёких подростков у монитора. Их ярым, истерическим хохотом над ковырянием в трупе.

12.10.2015

12:35

Последние дни грохает почти всё время. Наверное, не так яростно, как 10-го. Может, чуть реже. Привыкаешь. Боюсь, что выехать будет сложно. Системы какие-то новые. Ехать планирую завтра днём. На маршрутке до Мариуполя, а оттуда уже на поезде. Маршрутка идёт с Южного (г. Донецк). Ходит часто, почти непрерывно. Много раз на ней ездил. Уговариваю маму уехать, хотя бы на время. «В субботу» - обещает она.

«Путин — очень жёсткий человек, - признался мне сегодня таксист-азербайджанец. - Ему надо, чтоб все дань платили. Где это видано, чтоб Украина с Россией воевала. Это у меня уже третья война. Афганистан, Карабах. А это... какая же это война? Это и войной- то назвать сложно».

13.10.2015

С утра позвонил дядя. «Вован Сидорович или Сидр Вованыч?» - спрашивает он, вот уже 22 года поднимая мне настроение одной и той же фразой. «Собирайся срочно, сейчас будем ехать. Мне по работе нужно». Повезло. Он едет в Киев с женой и малым, меня захватит.  Звоню методистке в Виннице, чтобы взять справку о том, что я учусь там, в ДонНУ.

- Прости, сейчас нет интернета, - говорит она.

- А ты не знаешь, когда будет?

- Ну, во-первых, не "не знаешь", а "не знаете", мы с ТОБОЙ на ТЫ не переходили...

Странная постановка вопроса. Странные люди. Вроде, Европа же.

11:30

Еду без справки. Два блокпоста расположены совсем рядом, наверное, меньше, чем в километре. На одном большими буквами: «Кто к нам с мечом придет, от меча — погибнет». На другом: «Воля або смерть!». На дэнээровском блокпосту видел старого друга. Не просто хорошего. Лучшего. Вместе укуривались Кастанедой и постигали тайны горючих смесей. У него, правда, рвотный инстинкт очень верно срабатывал. И вот этот парень, который, кажется, ещё вчера обблевал тебе комнату, здесь, на блокпосту ДНР. Как же это всё-таки больно.

Сегодня осмотрщики интеллигентные и вежливые с обеих сторон, приятные люди. Особенно с украинской. Воспитанный, много шутит. Настоящий мужик, намного лучше меня. Представляю, как тяжело ему приходится. Сложно поверить, что этот человек может завтра случайно убить что-то очень тебе дорогое, любимое. Или кого-то. Он же не видел. Он защищает меня. Действительно верит, что можно потушить огонь, заливая его бензином. Так что, наверное, и не виноват вовсе. А виноват снаряд, президент, враг, курок, порох. Нужное подчеркнуть.

13:00

Дядя хочет ехать через Мариуполь. Но по непонятной для него самого до сих пор причине вдруг произносит: «Ладно, давайте попробуем через Курахово. Если не пропустят, поедем через Мариуполь». Километровая очередь из "КамАЗов".КамАЗная вечеринка. Стоим. Мимо проезжает «Ланос», мужчина изнутри советует: «Объезжайте, легковые без очереди». Парень на блокпосту поспешно осматривает паспорта и багажник и желает нам удачной дороги. Видно, что он встревожен.

- Откуда едете?

- Из Макеевки.

- Не видели передвижение днэровской техники?

- Нет, - честно признаюсь я.

Всё хорошо, мы уже в Украине. Или не очень? Листаю новости и замираю...

17:00

Вижу глаза малого. Я знаю — он видел видео. Наверно, нужно попробовать слегка развеселить его. Или нет. А вдруг он начнёт воспринимать такие вещи, как что-то нормальное?

Знаю, в чатах срач по поводу того, кто виноват, как обычно. Тут всё понятно на этот раз, хотя мне, если честно, абсолютно плевать на это. Главное, люди погибли. Для меня это знак. Знак того, что пора бы уже сложить оружие. Каждому. Было бы неплохо. Жаль, что снаряд-дурак учит жить лишь немногих из тех, кто видел и слышал его. Что ещё должно случиться для того, чтобы мы хоть немного проснулись?

Я вспоминаю её глаза, прозрачно-бирюзовые. «Я не могу сейчас уехать. У меня бабушка старая. Ей помогать нужно», - говорит она. «И свет её — моё гражданство». Самое страшное, понимать, что ты действительно ничего не сможешь сделать. Страшно представить, что ободки её сияющих глаз могут вдруг осыпаться плотной, болотного цвета коркой. Мы покидали могилу светлячков, не надеясь уехать в другой мир. Но зная, что когда-нибудь, всё обязательно будет лучше. Обещая никогда не верить, не слушать, не опираться и не надеяться ни на одну из политических сил. Ни на одну. Никогда уже больше. А город дрожал, в предвкушении нового, всепроникающего и жесточайшего из всех кругов ада...