Должны ли мы ненавидеть врага?

Виктор Трегубов

Этот текст использует язык ненависти. Собственно, он весь об этом.

Каждый раз, когда в России происходит что-то скверное, вроде теракта или недолёта воинской части, усиленной доктором Лизой, до Сирии, в украинском обществе встаёт вопрос: как сочувствовать. Варианты колеблются от «записать сочувственное видеообращение» до «пойти пописать на посольство». Как и в других украинских спорах, Россия быстро остаётся за кадром, а украинцы начинают чубиться между собой, выясняя, чья позиция к предательской ближе и с кем с сегодняшнего дня не здороваться.

Учитывая, что в России что-то скверное происходит регулярно (это Россия), вопрос встаёт часто. Уже наметились и протоптались круги, по которым ходит эта дискуссия. Крайняя позиция номер один упирается в «оставаться людьми важно для нас самих» с вариациями «нельзя стричь всех русских под одну гребёнку», крайняя позиция номер два — в «посмотрите на фото девочки, потерявшей отца от рук российских оккупантов» и «86%». Кажется, компромисс здесь невозможен — и, наверное, не нужен.

На самом деле нам нужно поговорить немного о другом. А именно — о рациональном использовании ненависти.

Не о том, насколько она допустима с точки зрения этики, нет. Об этом каждый выносит собственное суждение, читая книги, которые считает самыми важными и священными. Я не могу и не буду спорить с их авторитетом: я хочу поговорить о том, какое воздействие ненависть оказывает на нас и на окружающих.

Многие из нас ненавидят запоребрик старательно, тратя на это силы, время и нервы. Хороший пример — два моих ФБ-друга. Что интересно, оба живут за границей. Один, при этом, служит священнослужителем и регулярно сокрушается по поводу собственных же недавних высказываний. Второму ОК: он утверждает, что именно ненависть помогла его бабушке-еврейке дойти до Берлина.

Это правда. Ненависть и желание мести могут быть очень сильным мотивирующим фактором — если вы действительно решили идти на Берлин. Но проблема в том, что если вы на Берлин идти, по тем или иным причинам, не можете, она вас не мотивирует, а разрывает изнутри. Вы растрачиваетесь.

В какой-то момент понимаешь: люди распаляют в себе эту эмоцию потому, что боятся её утратить. Потому что боятся, что если они на минутку выпустят её из себя — во-первых, предадут память всех погибших, во-вторых — расслабятся, посмотрят за поребрик с улыбкой и дадут ударить себе в спину ещё раз. Или не смогут должным образом пояснить своим детям, что там — враг.

Сразу видно — хорошие люди. Без иронии. Я вот, например, не боюсь.

Как правило, иначе это выглядит у тех, кто поближе к фронту. Там, во-первых, есть где дать эмоциям выход с пользой для общего дела, а, во-вторых, нет сил на такое постоянное и мощное чувство. Оно накатывает приливами по понятным поводам, но не поддерживается за счёт самораспаливания.

Украинцы считаются очень злопамятной нацией. Один из преподавателей в моем первом институте как-то замечал, что там, где поляк начнёт перестрелку, где русский полезет в драку (но по её завершении пойдет бухать в обнимку с обидчиком), украинец мило улыбнётся, подождёт десять лет и спалит врагу хату, когда подвернётся возможность.

Для нас это не просто очень правильная тактика — это ещё и очень правильная стратегия.

Сейчас мы не можем восстановить нашу территориальную целостность силой. Потому что враг — сильнее. Если мы хотим это сделать, мы должны выждать момент его слабости. Он очень удачно выбрал наш: напал, когда страна отходила от шока Майдана и гибели Небесной сотни, когда армия разложилась, а государственные структуры не успели набрать легитимности. И даже тогда у него не вполне получилось.

Хорошие новости: у них тоже такое случается. Есть обоснованные подозрения, что может случиться и на нашем веку. Мы должны быть готовы — и готовы на длинной дистанции. Это одна из наших главных задач, наша ответственность перед детьми и внуками: быть готовыми и подготовить их. Момент у нас будет. Критически важно его не упустить.

Если вы собрались люто ненавидеть россиян всю эту дистанцию, то вы поступаете неправильно. Вдвое неправильнее — если это чувство не находит выхода в какой-то полезной, приближающей наши цели работе.

Во-первых, вы треплете себе нервы. Это не полезно. Во-вторых, рано или поздно эмоция выгорит — и когда момент действительно придёт, вы рискуете растеряться и зависнуть в рефлексии.

Что же делать?

Перейти с эмоцио на рацио, от работы лимбическим мозгом — к работе неокортексом. Не нужно скрести стол, скрежетать зубами и слать проклятия — печально вам об этом сообщать, но от этого ни одно уйло не окочурится. Нужно сесть за этот стол и подумать: как бы ты объяснил постороннему человеку, кто наш враг и почему он таким стал? И почему через десять лет ты спалишь ему хату? Уложить это в голове в виде последовательных, сухих суждений. «Карфаген должен быть разрушен» должно стать не припадочной эмоцией, а общим суждением, частью украинского общественного договора. Крым — территория Украины, Донбасс — территория Украины, суверенитет — безоговорочная ценность, Россия — враг, потому что она на него покусилась, Кремль должен сгореть со всеми обитателями, невзирая на возражения ЮНЕСКО. Это не надо чувствовать, это надо просто знать. Вы же не ненавидите змею, которая ползёт к вашему ребёнку, не орёте «Гнусная тварь, как можешь ты покушаться на самое дорогое…», стараясь как можно более полно ощутить и выразить свою эмоцию? Нет, вы ищете ближайший камень.

Как раскидать вину и с кем конкретно воевать — распространить обвинение на Россию как государство, на Кремль или на всех россиян по самую Бурятию — это вы сами для себя решите. Вот это уж точно никто за вас делать не будет. Главное – постарайтесь сделать это на остывшую голову, чтобы потом сомневаться и самому себя переубеждать не пришлось.

Конечно, в идеале дальше должно идти суждение «и для того, чтобы это стало явью, я буду…» Но это уже для продвинутых пользователей.

Например, автору этих строк не надо распалять себя ненавистью: у меня больше нет дома в Крыму, я видел Авдеевку и Красногоровку. К счастью, в подразделении, в котором я служил, никто не погиб, но половина из моих сослуживцев потеряла свои дома. Мне не надо распалять себя гневом, чтобы прилагать свои усилия к сохранению моей страны и уничтожению врага: я четко понимаю, зачем нужно и первое, и последнее. Есть такое хорошее украинское словосочетание — я свідомий.

Тож будьмо свідомими.

Избавляться от эмоциональной ненависти, если она вам так уж дорога, необязательно. Хотя это пойдёт вам на пользу, и лично я бы всячески это рекомендовал. Важно не забыть осознание, кто, где и почему решил стать нашим врагом, и осознание того, как нам нужно решать этот вопрос.

Чтобы когда пройдёт десять лет, и в какой-то момент он выскочит из избы в одних портках и поскачет к дровяному домику с сердечком, у вас уже и канистра в нужном месте стояла.

И вы знали, что делать.