Менеджмент гибридной войны. Часть 5. Интервью с генералом Назаровым. Окончание

Операция «Меловая флора», тактика гибридной войны, логистика перемирия

Теперь хотелось бы поговорить о второй операции штаба АТО.

Операция, точнее, в нашей терминологии – замысел по освобождению Красного Лимана, который был разработан 26 мая, был реализован 2–4 июня. По его результатам мы начали планировать дальнейшие наши действия по разным направлениям, целью которых было наращивание усилий и сужение кольца изоляции вокруг зоны АТО.

Замысел, разработанный 9 июня (получивший название «Меловая флора» от природного заповедника, который расположен в окрестностях села Кривая Лука в районе планируемых действий) должен был обеспечить захват плацдарма на правом берегу Северского Донца, чтобы создать условия для полного окружения Славянска и в дальнейшем разблокирования базы хранения вооружений в Артёмовске (Бахмуте). Для этого нужно было взять под контроль Ямполь и Закотное.

Проблема заключалась в том, что восточнее Славянска противник смог организовать два крупных оборонных узла — в Семёновке (на перекрёстке дороги Славянск – Николаевка и трассы Изюм – Дебальцево) и лежащей восточнее Николаевке. Хорошо подготовленные к обороне, эти укрепрайоны позволяли противнику довольно успешно маневрировать как на фронтальном направлении, так и вдоль условной линии соприкосновения. Они были нами разведаны и представляли большую трудность для преодоления без серьёзных потерь людей, вооружения, техники. Таким образом, фронтальный удар был исключён.

Фланговый удар в обход Семёновки – Николаевки по правому берегу был также очень проблематичным.

На левом берегу Северского Донца огромный лесной массив с заболоченной местностью, изрезанный поймами маленьких речушек, ручьёв, которые зачастую очень труднопроходимы для техники, позволял противнику эффективно вести оборонительные действия.

Правый берег представлял собой сплошную линию населённых пунктов, которые слились в агломерацию.

Контролируя переправы в районе Закотного, противник мог без труда и очень быстро ограничивать наш манёвр, перебрасывая войска через Сиверск.

Поэтому и выбрано было направление Ямполь — Закотное. Ямполь расположен на левом берегу СД, Закотное — на правом, а мы уже контролировали Красный Лиман. Захват плацдарма в районе Закотного, при том, что мы закрепились в Райгородке, отрезал укрепрайон в Николаевке от главной рокады снабжения, создавая условия для дальнейшего продвижения.

Чтобы добиться максимального результата при ограниченном количестве сил и средств, нужно было ввести противника в заблуждение. Для этого штаб выбрал два отвлекающих направления: вспомогательное — сектор «А», а также заход в приграничный район для сектора «Д».

Непосредственно операция по освобождению Ямполя и Закотного проводилась 18–19 июня составом сил и средств сектора «С», который находился в подчинении штаба АТО.

Всего для активных действий привлекли порядка 2 000 человек ВСУ: БТГр 79-й бригады, БТГр 95-й бригады, 1-я БТГр 24-й бригады, сводный батальон 25-й бригады, артиллерия 55-й, 80-й группы СпН 3-го, 8-го полков 140-го и 73-го центра. Группа авиации ВВС ВСУ-1500. Кроме того, формирования Национальной гвардии порядка 150 военнослужащих и МВС — порядка 250 человек (добровольческие батальоны в тот период формально были подразделениями патрульно-постовой службы Министерства внутренних дел. — А.С.).

Во время осуществления операции проводили также обеспечивающие действия и прикрытие артиллерией, то есть общий состав всей задействованной группировки был примерно в два раза больше.

Заранее в районе Райгородка был развёрнут ПКП, где расположился руководитель АТО генерал Муженко. Информация поступала к нему, а он уже дальше ставил лично задачи.

Штурмовые отряды (не путать с полным боевым и численным составом бригад. — А.С.) выдвигались по трём направлениям.

Первое направление: из района Кировска (Голубовка) по дороге на Ямполь, с выходом на рубеж железная дорога Сиверск – Закотное – Красный Лиман (Лиман), зачисткой Ямполя от боевиков и выходом на Ильичевку (Озёрное) — БТГр (без одной мр), 24-я ОМБр, до 350 военнослужащих под командованием полковника Павлюка.

Второе направление: Красный Лиман (Лиман) – Закотное по основной дороге — сводный батальон 25-й ОПДБр, тв 17-й ОТБр, до 350 военнослужащих, под командованием полковника Содоля.

Третье направление: от Райгородка вдоль левого берега Северского Донца по второстепенным лесным дорогам общим направлением на Диброво, далее на Закотное — БТГр 95-й ОАЕМБр, до 400 военнослужащих под командованием полковника Забродского, БТГр (без двух АЕМДР) 79-й ОАЕМБр, до 200 военнослужащих под командованием полковника Курача.

Для преодоления водных преград было предусмотрено усиление этой группы переправочными средствами — четырьмя ПТС, чтобы они могли маневрировать и при необходимости перебрасывать войска через реку, что они и делали.

На первом, «ямпольском», направлении 24-я бригада 18 июня беспроблемно вышла на рубеж железная дорога и в течение дня провела зачистку Ямполя. На следующий день перерезала дорогу, которая ведёт на Сиверск.

На втором направлении 25-я бригада двигалась по главной дороге в колонне по одной-двум просекам, так как в условиях леса фронтальный боевой порядок построить было невозможно. В ходе продвижения 25-й бригады ей активно помогали подразделения СпН, которые действовали южнее Дибровы и слева от автострады.

При выдвижении группа встретила упорное сопротивление. Наши войска всё время попадали под кинжальный фланговый огонь с перпендикулярных просек, что сильно сковывало продвижение. Выезжала машина, оборудованная ЗПУ, через просеку шквал огня, потом перемещалась по параллельной просеке до следующей, это практически полностью тормозило продвижение войск.

Использование противником крупного калибра приводило к поражению техники — в ходе выдвижения в бригаде было потеряно три единицы боевых машин десанта. Также бригада понесла потери и в личном составе — погибло 6 военнослужащих, 22 было ранено.

В первый день удалось продвинуться только до поворота на Диброву, после чего в занятый район перемещены подразделения артиллерии, чтобы обеспечить нормальную дальность стрельбы, которую требовалось вести в трёх направлениях.

В районе поворота на Диброву наткнулись на группу чеченцев-кадыровцев порядка 40 человек. Они вели огонь, не позволяя двигаться нашим войскам. Трудно было ориентироваться, где они находятся и какая цель их действий. Позже мы поняли что они, скорее всего, пытались выйти, понимая, что будут окружены; не исключено, что это были те, которые до начала операции по освобождению Красного Лимана отсиживались в Святогорском монастыре. Их ещё встречали при освобождении Сиверска; после пришла информация, что они ушли из Украины.

В этот район была переброшена вертолётами группа десанта. Десантники высадились, заняли оборону, отбили атаку. Кадыровцы, опасаясь окружения, отошли.

На третьем направлении группа, выдвигавшаяся из Райгородка вдоль Северского Донца, обнаружила деревянную переправу в районе Кривой Луки. Вскоре там был наведён понтонный мост, что позволило в течение последующих двух недель направлять колонны на усиление плацдарма именно этим маршрутом.

У врага, особенно перед мостом в Закотном, были оборудованы оборонительные сооружения. Когда мы взяли их под контроль, то были удивлены, насколько хорошо они оборудованы. В своей практике мы не встречали опорные пункты, которые имели крестообразную форму с системой сообщений.

Эффективность нашего огневого влияния на эти укрепления оказалась недостаточно высокой. Из того наряда сил и средств артиллерии и авиации, который был привлечён, мы потом по факту убедились, что прямых попаданий было очень мало, а степень разрушения практически нулевая. То есть с нашей стороны это был огонь больше на деморализацию противника и поддержку своего личного состава.

В Закотном боевики успели подорвать часть полотна моста, и он был сужен настолько, что проезд транспорта был невозможен, могли идти только люди, потому стал вопрос найти брод, по которому можно было выйти в тыл Закотного с востока.

С утра 19 июня наступательные действия были продолжены. Закончив зачистку Ямполя, 24-я бригада частью сил вышла к Северскому Донцу и обнаружила брод на восточной окраине Закотного. Появилась возможность взять в окружение те незначительные силы и средства противника, которые там находились. Сепаратистов частично вынудили отойти, частично ликвидировали, после этого была взята под контроль высота непосредственно возле моста.

Скорее всего, поняв к началу 18-го числа, что Закотное — главное направление наступления, противник перебросил в этот район дополнительные силы и средства. По некоторым данным, для того чтобы не допустить захвата этого плацдарма, туда была переброшена «пулемётно-противотанковая рота» из Семёновки под командованием Моторолы и, возможно, чеченцы-кадыровцы до 200 человек.

В обед, взяв под контроль высоту, командир первого батальона Игорь Ляшенко с разведчиками решили проверить возможность дальнейшего движения в направлении на Сиверск. Начали идти небольшой группой на восток по дороге и на околице были контратакованы значительными силами боевиков. Местность не позволяла оказать им серьёзную артиллерийскую поддержку — рядом населённый пункт, а наша артиллерия, которая находилась в районе Красного Лимана, имела предельную дальность и не могла обеспечить точность стрельбы. Группа отошла в сторону высоты, в ходе отхода и закрепления понесла потери. Погибло семеро военнослужащих, в том числе и комбат.

Подошедшие войска позволили удержать к вечеру этот мост. Таким образом, его с двух сторон контролировали наши войска. Несмотря на разрушения, он использовался для перехода подразделений и имел если не стратегическое, то оперативное значение.

В течение двух суток был налажен мостовой переход через Северский Донец южнее Ильичевки (Озёрное), севернее Кривой Луки. Он позволил перебрасывать силы и средства в неограниченных количествах.

В ходе выдвижения наших войск в район Закотного и захвата плацдарма восточнее Кривой Луки в ходе боев мы понесли потери — 18 человек ранено, 4 убито. Раненых нужно было эвакуировать. Находясь на КП в Довгеньком, я получил информацию от генерала Муженко о том, что туда срочно нужно отправить вертолёты. Я вызвал начальника отдела, который отвечал за эвакуацию, и поставил ему задачу.

Это был мой первый опыт, когда лётчики отказались выполнять приказ. «Мы не полетим. Посмотри на карту. Это тот самый район, где в мае три наших вертолёта были сбиты. Не полетим и всё!»

Пришлось проводить разъяснительную беседу: «Поймите, вы — лётчики. Там — ваши братья. Если придёте на помощь, то какое будет к вам отношение?». Уговаривал часа полтора-два. Разными способами: и тихо, и громко. В конце концов, они согласились лететь. При этом поставили условие — пускай с нами летит начальник отдела. Тот сразу закричал, что у него нет бронежилета. Я говорю: «На, забирай мой». Они полетели.

Полетели, забрали раненых, вернулись, всё прошло без проблем.

После того как наши войска закрепились на противоположном берегу Северского Донца, взяли под контроль мост в Закотном и переправу, где организовали комендантскую службу, надо было наращивать усилия, чтобы увеличить глубину плацдарма.

Для этого генералом Муженко была поставлена задача пятью вертолётами перебросить десант 95-й бригады от Долгенького, где у нас была вертолётная площадка, поблизости базового лагеря штаба АТО. Это приходилось делать уже под вечер.

Снова вызываю вертолётчиков, говорю: «Есть задача. Десант готов, порядка ста человек, нужно высадить вот в этом районе». Указал им точку вот на этой излучине, которая прикрыта грядой холмов и не просматривается противником с восточного и южного направлений. Лётчики — ни в какую. Снова «партполитработа», призывы к совести, чести, долгу, другие популярные и непопулярные методы.

Уже стемнело. Опыт полётов в таких условиях был не тот, как сейчас. В это время руководитель АТО звонил, наверное, раз пять: где подкрепление? где десант? почему не улетают? Я каждый раз докладываю, что «пока провожу работу».

Согласились лететь только через три часа, только после того как я их посадил перед собой, взял ручку, положил на стол бланк боевого распоряжения, написал, сказал: «Изучайте, ставьте подпись, дальше будем разговаривать». В конце концов, они перебороли страх, полетели.

Все пять вертолётов ушли, осуществили высадку. Мы получили доклад, что всё прошло успешно. Я получил от руководителя информацию: «Встречайте вертолёты обратно». Вернулось четыре. Мы волнуемся, что произошло. Часа три-четыре не могли разобраться, куда делся пятый. Потом оказалось, что он был обстрелян, получил повреждения — и командир решил, чтобы не тратить время, сразу лететь в Днепр ремонтироваться. С души камень спал, поняли, что задача выполнена.

На вечер 19-го числа 24-я бригада стабильно контролировала район Закотного и ряд высот в направлении Резниковки, перекрывая дорогу и обеспечивая левый фланг группировки. 25-я — контролировала район Кривой Луки. Южнее, в районе ферм закрепилась 95-я бригада.

Таким образом, мы получили плацдарм примерно 8 на 6 км, который обеспечивал накопление сил и средств, а также перерезал две дороги (Сиверск – Закотное и Закотное – Николаевка), так что в этом направлении оборона Славянска уже не могла обеспечиваться противником, как раньше, по кратчайшему пути.

Тем самым была создана перспектива для охвата Славянска с фланга и тыла — с плацдарма можно было действовать на Николаевку и в обход Николаевки. Что и было осуществлено в ходе последующей операции.

Однако 20-го числа руководитель АТО получил на командном пункте распоряжение от верховного главнокомандующего о прекращении огня. В той ситуации, в которой находилась страна, когда непонятно было, как будут реагировать общественность Европейского союза, политики на действия нашей армии это был вполне оправданный шаг. Никто упорно не хотел верить, что это агрессия Российской Федерации. Это была попытка показать нашу готовность к решению вопроса мирным путём.

Кто-то критиковал политическое руководство, что, мол, дали возможность боевикам нарастить силы и средства. Но давайте будем объективными — в это время мы тоже наращивали силы. У нас ситуация была намного хуже по обеспечению и всему остальному.

Расскажите, пожалуйста, о том, как переосмысливали планирование и тактику в процессе ведения реальных боевых действий? Какие «теории» оправдались, какие — нет?

В первую очередь нужно сказать о том, что мы постоянно действовали в условиях недостаточности разведанных. Классика планирования операций требует оценки соотношения сил и средств сторон. Оценивали, что мы знаем о противнике: есть данные достоверные, вероятные, сомнительные, недостоверные — в любом случае представление о соотношении сил и средств мы имеем, на его основании и разрабатываем решения. Если данные вызывают сомнения, то есть разведка, которая их уточняет. В наших условиях такого не было.

Говорю откровенно, вследствие получения недостаточной разведывательной информации от Антитеррористического центра (в обязанности которого это входило), мы никогда не имели понятия, что имеем против себя, какое соотношение сил и средств. Только потом, когда уже ввязывались в бои, когда выдвигались, маневрировали, то начинали понимать, что такое соотношение часто было не в нашу пользу. Помнится, что после освобождения Ямполя и Закотного начальник Генерального штаба (в то время эту должность занимал генерал Куцин. — А.С.), пребывая с визитом в АТО после доклада результатов операции, спрашивал у генерала Муженка, как мы отважились наступать, без «каноничного» соотношения сил сторон один к трём...

В этих условиях встал вопрос, как распределять свои силы. Нас не раз осуждали: «Зачем вы полезли на границу, надо было вот так...». Вопрос — как?! Мы оценивали свои силы и средства, оценивали возможности противника. А это были, как говорилось ранее, уже не просто банды доморощенных террористов с лёгким стрелковым вооружением.

Взяв под контроль границу, они могли в неограниченных количествах поставлять оружие, материально-технические ценности, да всё что угодно. В таком случае война бы пошла просто на взаимное уничтожение боевых потенциалов. Учитывая, что наш потенциал несоизмеримо меньше, лобовое столкновение привело бы быстрому истощению. Сколько бы мы, воюя «фронт на фронт», не ликвидировали врагов, они бы всегда имели возможность пополнять свои ряды. Невозможно было на таком большом протяжении границы перекрыть все пути, но если перекрыты ключевые рокады и фронтальные дороги, то это максимально ограничивает снабжение войск.

(Речь, конечно же, идёт об изначальном планировании операций по уничтожению боевиков, без учёта вторжения регулярных сил российской армии. Что бы не утверждали постфактум критики действий руководства АТО, в мае-июне никто этого не предполагал. — А.С.)

Позже к середине июля, когда силы сектора «Д» начали выходить на границу, наши расчёты полностью оправдались: обеспечение боевиков заметно ухудшилось. Меньше стало обстрелов, особенно из миномётов, артиллерийских систем. Чувствовалось, что каналов, по которым они могли обеспечиваться, стало намного меньше.

Фундаментально изменилось применение артиллерии. Изначально наше планирование огневого поражения базировалось на нормативах советских времён. Это когда предполагается стрельба неточная, а подавление достигается «выкладыванием» расчётного (и очень большого) количество боеприпасов на какой-то стационарный объект типа взводного опорного пункта. При этом продолжительность таких огневых налётов измерялась в 30–40 минут, а зачастую и больше.

Реальная война сразу же показала, что огневой налёт должен продолжаться не больше 5 минут, а лучше меньше. При этом сразу же нужно совершать манёвр и уходить на другое место. В тех условиях мы ещё совершали продолжительные огневые налёты, выстреливая 1–2 боекомплекта, но быстро от этого отошли.

Далее, мы были очень ограничены по возможности поражать определённые объекты. Мы никогда не планировали огонь осознанно по населённым пунктам. Даже если знали наверняка, что по нам ведут огонь из района детского сада или больницы, не рисковали, особенно когда артиллерия работала на предельной дальности, когда вероятность попадания не гарантирована. Кроме того, фактически операция проходила в пределах заповедника «Меловая флора» (отсюда и название), что накладывало на нас дополнительные ограничения в применении вооружения и техники.

Такой подход к огневому поражению изменил отношение к самому планированию. Во время боевых действий под Ямполем – Закотным артиллерия маневрировала в районе Райгородок – Маяк – Донецкое, и задачи на огневое поражение ставили сразу в нескольких направлениях. Район боевых действий был расписан на зоны эффективной стрельбы, всё распределено по секторам.

Несоответствие академической теории практике реальной войны ярко проявилось в общении с начальником Генерального штаба. Звонит он мне из Киева, происходит такой диалог:

– У вас есть план огневого поражения?

– Есть.

– Пришлите его мне.

– Как вы представляете, что я из Долгенького пришлю план в Киев? Зачем он вам нужен? Он меняется каждый час. Кроме того, есть соображения защиты информации...

– Я его никому не буду показывать, положу к себе в сейф, буду смотреть!

– Что вы там увидите? За те полдня, когда его доставят в Киев, он будет совершенно другим.

– Пришлите и всё!

Я пошёл, доложил о разговоре руководителю АТО, говорю: НГШ план требует. Руководитель говорит, наверное, ничего не будем передавать, я с ним сейчас переговорю. На этом всё и закончилось.

Для «старой школы» главное — символизм: зашли в Славянск, подняли флаг, как на учениях, молодцы! А понимания возможностей, как это реально сделать, нет.

Потом НГШ ещё звонит, говорит: «Соберите "танковый кулак" и пробейте дорогу на Славянск». А я просто не могу вслух говорить о том, что это направление отвлекающее. Далеко не все об этом знают, тем более переговоры слышат телефонистки и прочий персонал. Говорю ему: «Проблемы — боевики мост подорвали, нет такой возможности». Он продолжает: «Я бы на вашем месте собрал все танки… Сколько их у вас?». Говорю: «Всего тринадцать, исправных уже одиннадцать».

Позже в начале июля НГШ приехал к нам в штаб. Зайдя на ЦБУ, сразу говорит: «Покажите план». Мы положили перед ним план. Он смотрел-смотрел, потом говорит: «Так это не такой план, как в академиях учили, совсем не так, как отрабатывали на учениях». А там, действительно, совершенно иной подход, более гибкий, ориентированный на то, чтобы выполнить задачу, не допуская потерь и разрушений.

Он говорит: «Как вы могли решиться на наступление, если у вас реально соотношение сил с противником было не в вашу пользу?». Мы говорим: «А что оставалось делать? Если руководствоваться тем, что соотношение не в нашу пользу, плюс мы ограничены правом войны и не можем обстреливать мирных жителей, а также имеем кучу других проблем, то что же, нам не воевать и не планировать?».

Давно хотел спросить, а вам спать удавалось при такой вот нагрузке?

Скажу честно, я потом проанализировал по журналам свой рабочий день за пять месяцев активных действий (там расписано всё по минутам). Были ночи, когда сна просто не было. Но в среднем получилось три-четыре часа сна в сутки. Это на пределе физических сил человека. Мобилизация организма позволяет выдерживать такую нагрузку, хотя порой понимаешь, что работаешь на пределе, а порой и за пределами возможности концентрации.

Как изменилась ситуация после закрепления на плацдарме и объявления перемирия?

После освобождения Закотного принципиально изменилась логистика. В эти десять дней увеличилось число материальных средств и боеприпасов, которые нужно было подать для подготовки к дальнейшим действиям.

Если раньше мы были привязаны к трассе Изюм – Славянск, откуда шло распределение по подразделениям (разгружались севернее, в районе Купянска). То после того, как зашли в район Красного Лимана, колонны надо было водить через Святогорск или через 2-й блокпост на восточной окраине Славянска, через Райгородок на Красный Лиман, а дальше на Диброву, Озёрное и на переправу.

Железнодорожную станцию мы смогли задействовать лишь позже, в июле, так как автоматизированное управление железной дорогой находилось в Донецке.

Плечо подвоза боеприпасов увеличилось на 40 км, колёсной и гусеничной технике приходилось совершать марш 100 км и более. При этом все войска были задействованы на укрепление плацдарма, несли службу на блокпостах. Тогда только начали подтягиваться батальоны территориальной обороны, которые частично заменяли боевые подразделения.

Чтобы хватало средств, которые бы обеспечивали и конвоировали колонны, пришлось увеличить их размер. Если раньше это было 10–12, максимум 15 машин, то теперь мы пошли на риск и увеличили до 15–20 и даже больше.

Далее, если раньше мы старались пропускать все колонны днём (так как ночью сложно было обеспечить их надёжную охрану и оборону), то в сложившейся ситуации вынуждены были поменять решение, старались подтянуть их к созданным перевалочным базам: в район 3-го блокпоста, на противоположной стороне Северского Донца, в самом Красном Лимане.

За одну дневную ходку машины не успевали разгружать, и сперва мы пытались разгружать ночью. Но в силу «трудностей учёта» (в темноте и суматохе сложно разбирать маркировку) началась постоянная путаница с отгрузкой боеприпасов, особенно на раздаче артиллерийских боекомплектов для позиций дивизионов. Поэтому было принято решение: по прибытии в конечную точку колонны разгружать, потом машины размещать в укрытиях, а наутро совершать марш обратно на загрузку.

В течение всего времени «перемирия» в районе продолжали действовать небольшие группы боевиков, которые обстреливали колонны и устраивали засады.

Мне запомнился случай, когда на участке дороги Изюм – Славянск в районе Христища наша колонна, которая везла на трейлерах танки и инженерную технику, попала в засаду. Та была устроена «по классике» — обстреляны первая и последняя машины, подбит и обездвижен головной МАЗ, который вёз танк. Был также обстрелян и второй трейлер, тоже МАЗ, который шёл за ним, остался на ходу. Так вот водитель второго МАЗа подъехал к заглохшему трейлеру, упёрся бампером и вытолкал его из лощины на пригорок, чтобы не допустить паники и обеспечить проход колонны. Это было очень серьёзное проявление героизма. Такой поступок не связан вроде бы с чем-то выдающимся, но просто вдумайтесь: когда со всех сторон стреляют, машина не защищена, всё горит, колёса горят, оценить ситуацию, умудриться не просто своей машиной управлять с танком на трейлере, но и вытолкать переднюю...

Таких «небольших» примеров было на самом деле очень много.

Описанный цикл логистики был внедрён буквально за два-три дня. На протяжении всего перемирия он работал, что обеспечило нам дальнейшие действия, и группировка в районе Закотного и Кривой Луки была наращена достаточно, чтобы осуществлять дальнейшие действия.