После коронавируса

Прогнозов много. Кто-то сулит миру новое качество после эпидемии. В списке обещанного — новая глобальность и новая изоляция, усиление госконтроля и рост цифровизации. Кто-то, напротив, полагает, что изменения будут точечными и вопрос лишь в сроках отката к допандемическому статус-кво.

Но любой общий прогноз грешит уже тем, что он «общий». Вполне возможно, что каждая страна будет проходить через свою череду трансформаций. Опираясь на политическую традицию, социальный договор и структуру экономики.

Для Украины привычно вглядываться в российское будущее. Агрессия и оккупация не оставили Киеву иного выбора, а потому за ценами на нефть и газ тут порой следят не менее пристально, чем в Москве.

По разным оценкам снижение мирового спроса на нефть в ближайшие месяцы может превысить 20%

Кризис рушит бюджетные планы Кремля. По разным оценкам снижение мирового спроса на нефть в ближайшие месяцы может  20%. При этом, в рамках соглашения с ОПЕК, Москва обязалась сократить нефтедобычу более чем на 10%. Проблема ещё и в том, что у России мало нефтехранилищ — ей придётся консервировать скважины. Что, в свою очередь, приведёт либо к их утрате, либо к довольно ощутимым затратам на расконсервацию в будущем.

Потребление газа в Европе тоже падает: снижение составляет от 54% на севере Италии до 15% на западе Германии. Тысяча кубометров стоит на континенте порядка 80 долларов, в то время как Россия продаёт газ своим собственным регионам по 65 долларов. При этом «Газпром» верстал свой годовой бюджет, рассчитывая на цену в 200 долларов.

Российский рубль дешевеет, и пока рано говорить об окончании этого процесса. Если нефть марки Urals будет стоить порядка 30 долларов, то российскому Центробанку для поддержания курса придётся ежедневно продавать до 150 млн долларов. Фонд национального благосостояния России успел накопить 123 млрд долларов — и при подобной динамике его может хватить для балансирования нефтяных цен на два-три года. Но что будет дальше?

Вся архитектура прогнозов пока не выглядит для России оптимистично

Себестоимость добычи российской нефти — 20 долларов (у Саудовской Аравии — 9 долларов). При этом доля нефти в ВВП России — 15%. Да, Кремль успел скопить 560 млрд долларов золотовалютных резервов, но вся архитектура прогнозов пока не выглядит для России оптимистично. Внешние заимствования ограничены из-за санкций.По прогнозам главы Счётной палаты РФ Алексея Кудрина, безработица в России может вырасти втрое — с 2,5 до 8 млн человек.

Уже сейчас понятно, что Россия — вслед за остальными странами — входит в экономическое пике. Ситуация осложняется тем, что доля нефтегазовых доходов в структуре российского бюджета доходит до 40%.

Те самые нефтедоллары, с которых начиналась карьера Владимира Путина, теперь начинают иссякать

При этом спрос на углеводороды продолжает падать, а их цена — снижаться. Те самые нефтедоллары, с которых начиналась карьера Владимира Путина, теперь начинают иссякать. И в этот момент мы попадаем в самую неблагодарную стадию — стадию прогнозов.

Попытки представить мир после коронавируса грешат своей универсальностью. Их авторы говорят о последствиях, которые затронут всех. Но в том и особенность, что у каждой страны постэпидемическое похмелье может быть разным.

Михаил Пожарский писал о том, что в своё время эффект от бубонной чумы отличался в разных регионах Европы. В XIV веке эта болезнь унесла четверть населения континента — и больше всего потерь было среди крестьян. Экономика средневековья держалась на труде крепостных, а потому рост спроса на труд привёл к тому, что крестьяне стали требовать себе права и повышение оплаты.

В Англии король сперва решил им отказать. Был издан статут, в котором зафиксирован «старый» уровень оплаты труда и запрещён самовольный переход от феодала к феодалу. Ответом стали крестьянские восстания. Крупнейшее из которых — под руководством Уота Тайлера — хоть и было подавлено, но привело в результате к послаблениям. В Восточной Европе всё было иначе. Там местная знать накладывала на крестьян всё новые повинности, вследствие чего они оказались в худшем положении, нежели до чумы.

По сути, эволюция каждой страны во время кризиса напрямую зависит от стартовых позиций в обществе. Там, где есть способность к коллективному действию, свободы расширяются. Там, где их нет — свободы сужаются. Вполне может быть, что мы станем наблюдать это и теперь — когда реальность разных стран будет зависеть от их социального договора и способности «верхов» слышать «низы».

Нефть стала дешеветь после аннексии Крыма — и после этого на роль новой нефти были назначены российские граждане

Что же касается России, то её способ существования остаётся неизменным. Как писал Мераб Мамардашвили, Россия существует не для русских, а посредством русских. Нефть стала дешеветь после аннексии Крыма — и после этого на роль новой нефти были назначены российские граждане. И нет особенных оснований думать, что в этот раз Кремль решит поступить иначе.

Вполне возможно, что Москва выберет тот же вектор, который после чумы предпочла Восточная Европа. Когда маленький человек будет становиться ещё меньше. В поясах станут прокалывать новые дырки. А в старом социальном договоре «колбаса в обмен на политические свободы» убыль будет по обе стороны уравнения.

«Папа, ты будешь меньше пить? Нет, сынок, ты будешь меньше есть».