Неизбежность и справедливость.

Денис Полунин

Если представить, что в мире утвердится ЗОГ  некое всемирное правительство, то и тогда границы никуда не денутся.

Потому что все равно никуда не денутся расстояния и различные социально-экономические центры. И будут, по крайней мере, административные границы. И скорее всего - разные режимы управления ими. Ну а пока государства и не думают отмирать, и даже в рамках Евросоюза именно национальные правительства остаются ключевыми акторами, влияющими на экономические и политические процессы в рамках ЕС.

Границы – всегда условность, но необходимая условность.

Скажем, в XIX веке разница между православными восточнославянскими крестьянами в Подолье, Витебском Поозерье и Мещере была вполне очевидна – разные диалекты, разные способы хозяйствования, разные обычаи, разные сказки, песни и предания. Однако, допустим, в Полесье или на Смоленщине четких границ не было. Еще в середине XX века на западе, ближе к Подляшью, украинские этнографические и диалектные особенности распространялись на север до Бреста и Белостока, а на востоке - наоборот, белорусские спускались на юг до Чернигова. Сейчас, под нивелирующим влиянием московской нормы русского языка уже трудно понять, где говорят суржиком, а где трасянкой (а допустим, на Волыни прочно утвердился собственно украинский, по слухам, там даже в городах нередко можно встретить людей, вообще не говорящих по-русски), да и прочая этнография уже ушла в музеи. Хотя и остались некоторые трансграничные явления - как например удивительно высокая по европейским меркам (особенно по украинским и белорусским) рождаемость в северных районах Волынской и Ровенской и южных - Брестской областей.

Русско-украинская граница, в отличие от белорусско-русской и украино-белорусской, не прошла по массиву характеризующегося лингвистической и этнографической непрерывностью населения тутэйших в соответствии с границами Великого княжества Литовского с Королевством Польским и Московским царством по состоянию на 1569 г. Земли Дикого поля заселялись в 17 веке двумя потоками переселенцев - из-за Оки и Днепра. Около 1638 г. московское правительство начало выделять формально принадлежащее ему, но по факту - ничейное пространство нынешней Харьковской, Белгородской, севера Луганской и юга Сумской и Воронежской областей, через которое крымские армии свободно ходили за ясырем Муравским и Изюмским шляхами, под заселение украинским козакам. Примечательно, что о триедином народе никто и не заикался. Украинцев во всех документах того времени называют «черкасой/черкасами» в противоположность «русским/московским» людям, тогда как козаки, называя себя «руСЬкими» (не русскими!) никогда не именовали так «москалей». Стороны считали друг друга единоверцами (как и греков, болгар или молдаван) - но не более того. Территория же, выделенная черкасам запорожским, получила название, внезапно, Слободской Украины.

Оная всю эпоху Руины массово заселялась беженцами с перманентно разоряемой Надднепрянщины (Подолье так вообще было испепелено так, что его в XVIII веке практически заново заселяли выходцами с Галичины и Полесья – вследствие чего типичные для потомков жителей Гетманьщины фамилии на –ко, –енко здесь уступают в распространении галицким и полесским призвищам без окончания либо на ук-, -юк, –ович, -овский, -ин, -ишин, -ис).

Граница между черкасами и москалями в плане самосознания здесь была почти до застойных времен не в пример полесской и смоленской очень четкой, благо, до конца XVIII века этнографические различия дополнялись социальными - предки русских были дворянами, мещанами, однодворцами, казенными либо крепостными крестьянами, а предки украинцев - козаками, подказачниками либо посполитыми (то есть налогоплательщиками, лично зависимыми от козачьей старшины).

Кстати, фамилия автора этой заметки впервые упоминается именно среди однодворцев Белгородской засечной черты в конце XVII-начале XVIII века.

В 1765г. Слободско-Украинское казачье войско было распущено, старшины стали дворянами и офицерами, посполитые - их крепостными, а вот козаки, де-факто превратившись в казенных крестьян, еще долго (как и в Левобережье, на Гетманьщине) гордились статусом козаков, окончательно отмененным лишь при Николае I. Несмотря на то, что к этому времени различия между русскими и украинцами окончательно перешли из политико-правовой плоскости в этнографическую,  разделение уже успело набрать инерцию - два народа жили, хоть и чересполосно, но в разных деревнях или разных частях сел, ходили в разные церкви и смешанные браки стали относительно распространенным явлением не раньше эпохи Реформ. И именно в Харьковском университете, открытом в 1804 г., впервые стали собираться потомки оскорбленной отменой козачих вольностей старшины, и именно там впервые было артикулировано новое имя нации -украинцы (тогда как галичане принимали его еще долго и неохотно - еще в 1890-е Франко возглавлял Украино-Русскую Радикальную партию).

Забавное семейное предание - еще в в 1964 г., во времена безраздельного советского интернационализма и дружбы народов во все поля, когда моя мать родилась в деревне Цветово 4-е под Курском (ныне это микрорайон этого города) дед хотел назвать её Оксаной. Но в ЗАГСе ему сказали, что это украинское имя (!??) - и в итоге она стала Ольгой.  Подозреваю, что у украинцев подобное бытовое обособление было еще более четким, и, если мой курский дед по матери всегда гордился своей русско-московской чистокровностью и был недоволен тем, что мать вышла замуж за человека, в котором помимо русской крови текла также чувашская и польская (он поначалу его называл чукчей; впрочем на отношении его ко мне и брату это никак не сказалось),  а средняя сестра и вовсе за француза, и очень рад был, что хотя бы младшая из дочерей вышла  замуж за чисто русского человека - то моему знакомому из Харькова при любом косяке родня поминала прадеда из Подмосковья.

Так или иначе, триединство существует лишь в мозгах нескольких идеологов, и наиболее яро выступают за неё, по моим впечатлениям, русские с украинскими фамилиями: чтоб доказать себе что-то, наверное. А раз есть разные народы, притом стремящиеся к политической субъектности, - значит, должны быть границы между ними. Кому-то (с обеих сторон) могут не нравится пост-советские границы. Кто-то вспомнит о насильственной русификации потомков запорожцев на Кубани, кто-то - о том, что Одессу, Николаев и Екатеринослав основал Потемкин. Впрочем, мне видится, что, поскольку украинцы принимали в строительстве Российской империи самое активное участие - значит, они имеют полное право на часть наследия почившей в бозе (странно, на самом деле, что этот существенный момент забывается напрочь). С другой стороны, говорить об украинской Кубани лишь на основании того, что 100 лет назад украинцы составляли там половину населения (причем основным - и самым кровавым - социальным разделением там было размежевание не на великороссов и малороссов, а на казаков и иногородних) - дичайшее вышиватничество.

По большому счету, единственным бесспорным критерием правильности и справедливости границ являются международные договора и обязательства. В частности - "Будапештская декларация" 1994  и "Большой договор о дружбе и сотрудничестве" 1997. А дальше уже банальное. Возможно ли изменение границ? Конечно, если есть к тому воля народа. Но для этого нужно согласие обеих сторон и, де-факто, всех соседей. В конце концов, даже Косово так и не стало полноценным общепризнанным государством, хотя ему способствовали и США, и ЕС, и речь шла все-таки о создании отдельного государства, а не о присоединении к США или Албании. И уж совсем ни на чем не основаны надежды некоторых страдающих от тучности типа националистов про одностороннее изменение границ, которое будет признано кем-то, кроме Федерального собрания РФ и МИД Зимбабве. Чему и посвящен это обращенный прежде всего к российским русским (практически никак не знакомым с вышеприведенной фактурой) текст.

https://www.youtube.com/watch?v=iGM5pYUkukI