Из жизни замечательных райцентров

Ника Налёта

«На захід Карпати,

Зі сходу – Донбас,

А Донбас – це клас!»

Гайдамаки «Message»

- О, какой дом хороший! А чего вы в нем не квартируете? – спросил Степан, старший нашей волонтёрской группы, парней из подразделения 28-й бригады, встречавших нас в Елизаветовке. Елизаветовка была мокрой и блистала жидким асфальтом – в украинском языке его синонимом выступает слово «багнюка». В иных местах слой жидкого асфальта даже невооруженным глазом оценивался как тридцатисантиметровый. Замер ногой, как правило, свидетельствовал даже о большем.

На фоне этого великолепия скромный трехэтажный особняк за высоким забором откровенно резал глаз.

- Та вы шо, - смутились бойцы. Было видно, что им явно не по себе. – Мы ж не ополченцы, мы не отжимаем…

Чтобы добраться до Елизаветовки, нам пришлось четырежды проехать блокпост около Волновахи. В первый раз мы выехали из Мариуполя 18 декабря, уже в сумерках. Мало того: окружающая действительность была покрыта туманом, как сознание поклонника "LifeNews" – высококачественной ватой.

- Степа, – ненавязчиво поинтересовалась я, – А тебе уже приходилось ездить в такой туман?

- Я тебе скажу больше, – обернулся с водительского места Степан. – Однажды я ехал в такой туман, что мне пришлось остановиться!

- А сейчас туман ещё не такой, как ты считаешь?

Повисла пауза.

- Не, не такой, – махнул рукой наш старший. – Поехали!

И мы поехали. В Волновахе обратили внимание на ярко раскрашенные в цвета украинского флага буквы, составляющие название города. Покрашены они были явно очень недавно. Это, вероятно, было призвано символизировать твёрдо установившуюся в райцентре украинскую власть. Впрочем, несмотря на «детское» время, людей в Волновахе мы особо не заметили.

Не скажу, чтобы нас это сильно раздосадовало. Скорее, наоборот. В Талаковке нам рассказали, как регулярно во время рейдов встречают на огородах каких-нибудь дедушек, которые в 4 часа ночи любят покопать картошку с мобильным телефоном, и мы, под завязку затаренные харчами и обмундированием для елизаветовских военных, не очень-то хотели проверять, насколько радо украинским волонтёрам местное население.

- Ну вот, а вы говорите! – зазвучало в машине после блокпоста. – Сейчас нормальненько домчим, у ребят в блиндаже переночуем и завтра домой!

Это было бы очень кстати, потому что мы кружили по степям уже далеко не первый день, нарываясь на анекдотические поломки. Все выдохнули.

В этот момент раздался суровый тычок в поддон. Кто бы что ни рассказывал про огромные средства, вложенные в Донбасс преступным режимом Януковича, дороги между Мариуполем и Донецком конченые даже там, где их никто ещё толком не обстреливал… Первые 15 минут после удара ещё оставалась надежда, будто всё обошлось, но её пришлось оставить после того, как датчик сообщил, что у нас потекло масло.

Так мы снова оказались в Мариуполе, в бывшем спортивном интернате, где находится теперь расположение батальона «Азов». Там нас накормили в столовой и выделили бывший кабинет русского языка и литературы.

- Слушайте, а почему народу нихера на улицах нет? – спросила я, когда мы, пристёгнутые к грузовому бусу, тащились сквозь туманную Волноваху в Мариуполь.

- Так у них, наверное, комендантский час, – предположил мой напарник Андрей. Юридическое образование и солидный опыт работы в нотариате всегда сообщают его выводам полицейские нотки.

- Да они свалили, наверное, многие, – выдвинула контр-аргумент Алина с переднего сидения. Кроме нас четверых в машине больше никого не было (да и не влезло бы в легковой седан с переполненным багажником), а беспокоить остальную часть группы, ехавшую в минивэне, мы не стали. Поэтому вопрос, почему в Волновахе бедно с ночной жизнью, остался открытым.

Надо сказать, оккупированный карателями разных мастей, в том числе печально известными фашистами из батальона «Азов», Мариуполь сильно отличался от соседних населенных пунктов. Во-первых, мы обнаружили, что магазины там работают и в 21.00, и в 22.00. Насчет позже не скажу, потому что позже мы уже спали. Во-вторых, там уверенно функционируют банкоматы. А в-третьих, на мариупольских улицах и после наступления темноты много людей… Тем не менее, в Елизаветовку надо было ехать. Поэтому когда поддон был заварен, мы двинули по трассе. Через Волноваху, конечно.

Ровно на том же самом месте, что и накануне, нашему седану долбануло в поддон опять.

Но, поскольку, как выяснилось ещё в славные времена Луи-Фердинанда Селина, на войне одну ногу дважды не отрывает, поддон остался цел. Зато (к этому моменту кругом было темно и единственными нашими ориентирами служили навигаторы – на Алином айфоне и китайский) ещё через километр или два минивэн с остальной частью группы отчаянно засигналил и оказалось, что там пробито колесо.

Забегая вперед, это колесо оказалось не просто пробито, а буквально прорезано в двух местах – так, что ни о какой вулканизации речи не шло. Но тогда мы этого не знали, а знали, что надо ставить запаску.

- Я короче выйду, мне надо это… в общем, отлить, – отчиталась я своему подразделению. – Потому что я так понимаю, что пока мы куда-то доедем, я себе ноги обоссу.

Открыв дверь и высунувшись в степь, я поняла, что так легко всё не будет. Вокруг простирались поля того самого жидкого асфальта, норовя поглотить ноги вместе с берцами. Но насчет первого предположения – по поводу «пока мы куда-нибудь доедем…» – я оказалась права. Дело в том, что в попытке поставить запаску пацаны поломали ворот.

Тёмная донецкая степь как бы говорила: «Располагайтесь, шо вы как это…».

И тут рядом притормозил автомобиль, из которого вышел мужик в красном колпаке, искусственной бороде и в красном синтетическом кимоно с белым подбоем.

- Я вижу, вам помощь нужна? – спросил он группу людей с отвалившимися челюстями.

- А вы, собственно, кто? – как настоящие одесситы, ответили ему мы вопросом на вопрос.

- Ну, сегодня я Святой Николай. Я подарки детишкам развозил вот, 19 число сегодня… у вас что там, колесо? Ворот? Я куму сейчас позвоню.

Через полчаса подъехал кум. Цвет одесского волонтёрства уже фотографировался к этому моменту в костюме Святого Николая поверх камуфляжа и нервно ржал. Я решила, что не стану уточнять, на каких кум стоит позициях и из какого именно района Донецкой области едет. Вряд ли моё предложение отморозиться от предлагаемой помощи будет встречено с большим энтузиазмом – лучше уж постараться договориться с жидким асфальтом, потому что, воистину, при любом раскладе доедем мы куда-то еще не скоро.

Кум оказался мужиком из Донецка с сильным фрикативным «г» и полным игнорированием текущей политической ситуации.

- А шо, и шо, шо я с Донецка. Мне по*уй шо там они все, – озвучил кум свои соображения.

В Елизаветовке нас встретила уже ставшая привычной тишина и примерно 70%-ная темнота, а также монументальный особняк, который, тем не менее, не стали занимать наши «воины света». Они расквартированы в «зелёнке», куда, чтобы довезти привезенную нами помощь, пришлось загонять «Урал». К другим груженым машинам жидкий асфальт неблагосклонен.

На следующий день, делая крюк через Угледар, потому что дела волонтёрские подчас бывают еще запутаннее, чем дороги в Донецкой области, мы, чтобы отвлечься, изучали автомобильный атлас.

- Волноваха, Волноваха… – бормотали мы, передавая друг другу карту. – Там летом был большой замес, да? – Так в конце мая же! Это ж безлеровские тогда. – Бесовщина как она есть, ха-ха-ха! – Ха-ха-ха-ха! – Что вы ржете, а во время выборов, вы что не помните? – Ну, теперь уже всё, теперь мы про эту Волноваху больше и не услышим!

На календаре было 20 декабря, и мы понятия не имели, как ошибались…