Как правильно мириться с советской властью

Балтийский и скандинавский опыт

Пожалуй, не было после 1945 года в Европе несоциалистической страны, находившейся с СССР в столь же дружественных отношениях, как Финляндия. Ещё в 1947 году оба государства заключили договор, предоставив друг другу «безусловный и неограниченный режим наиболее благоприятствуемой нации в отношении всех вопросов, касающихся торговли между обеими странами и мореплавания, а также в отношении промышленности и других видов хозяйственной деятельности на их территориях». На долгие годы финская бумага и финская сантехника стали символом качества и социального благополучия в подсоветской России. Простые финны, измученные борьбой с алкоголизмом на Родине, с радостью приезжали в Петербург («Ленинград») для того, чтобы набухаться там до безпамятства (прим. авторская орфография). А менее простой финн Кекконен парился в сауне с Хрущёвым, попутно по-дружески вытрясая из него новые бонусы для Финляндии. В память о столь дружественных отношениях (не Кекконена и Хрущёва, а Финляндии и СССР) в Хельсинки воздвигли подобающий монумент.

Он и сейчас там стоит. Недалеко от бывшей резиденции Маннергейма, разгромившего в годы финской Гражданской войны местных коммунистов и возглавлявшего вооружённые силы Финляндии в двух войнах с Советским Союзом. Что, однако, не помешало ему впоследствии спокойно дожить свой век в отставке, ибо советская сторона не посчитала необходимым включить самого знаменитого из всех «белофиннов» в список военных преступников.

А вот в Прибалтике всё получилось иначе. И сейчас, быть может, сравнить опыт Финляндии и балтийских республик было бы очень кстати – на фоне разговоров о том, что надо уже услышать известно кого и примириться известно с кем.

Давай дружить! Давай дружить, сука!

В 1939 году, в соответствии со знаменитым пактом Молотова – Риббентропа, Советский Союз и Германский Рейх поделили Европу на сферы влияния. Само понятие «влияние» можно было трактовать различно. Как минимум, Москва и Берлин претендовали на то, чтобы в той или иной степени контролировать внешнюю политику и экономическую деятельность государств в «своих» сферах. Как максимум, речь шла об оккупации и аннексии.

Почти сразу выяснилось, что СССР настроен именно на программу-максимум. Что, в общем, было логично, если учесть, что Советский Союз изначально создавался как база Коминтерна для осуществления мировой революции. И потому экспорт этой самой революции – в том числе, в форме прямого военного вторжения – был вполне логичной и естественной целью для коммунистического Кремля (который, к тому же, своих намерений никогда особо и не скрывал).

Для освоения своей сферы влияния СССР использовал схему, наиболее эффективно сработавшую в Эстонии, Латвии и Литве. Первый этап – это предложение заключить договор о взаимопомощи, в соответствии с которым выбранная в качестве цели страна соглашается разместить на своей территории советские военные базы. Второй этап – организация какого-либо инцидента, а вернее сказать, провокации, по итогам которой от подопытного правительства требуют разрешить ввод советских войск в неограниченном количестве. Разумеется, исключительно и только для наведения порядка. Третья стадия – это организация выступлений местной коммунистической Пятой колонны, по результатам которых (и с опорой на красноармейские штыки) местное правительство и парламент санкционируют необходимые Кремлю изменения в местном законодательстве. Четвёртая стадия – проведение, под надзором агентуры НКВД, «правильных» выборов, в результате которых формируется новая, «правильная», власть. Пятый и заключительный этап – официальное вхождение в состав СССР.

Именно так и случилось, например, в Латвии. Пятого октября 1939 года СССР и Латвийская республика заключили Договор о взаимопомощи, в результате которого на территории последней появились советские военные базы; общее число бойцов РККА, находившихся на латвийской земле, составило 25 тысяч человек. А уже менее чем через год, 15 июня 1940 года, советские подразделения атаковали три латвийских погранпоста. Разумеется, по версии Москвы всё выглядело строго наоборот: коварные латыши, вынашивавшие, очевидно, захватнические планы относительно миролюбивого восточного соседа, организовали нападения на советских граждан. И на следующий день, 16 июня, Риге был предъявлен ультиматум: разрешить неограниченное размещение советских войск на территории Латвии и… сформировать новое правительство. Президент Латвии Карлис Улманис согласился на это. И в день ввода советских войск обратился к народу со словами, ставшими впоследствии знаменитыми: «Оставайтесь на своих местах, а я остаюсь на своём».

А дальше уже было, что называется, дело техники. Ульманис был в полном распоряжении агентов НКВД, и из него удалось вытряхнуть все необходимые подписи. Список министров нового правительства был не просто согласован с Кремлём, а прямо прислан из Москвы. В июле 1940 года были проведены новые выборы в Саему (Сейм), в которых принял участие только Латвийский народный рабочий блок, набравший 97,6% голосов. И 21 июля сформированный таким образом парламент попросил о присоединении Латвии к СССР. (На что не имел даже формального права, ибо вопросы государственного суверенитета, по действовавшей на тот момент Конституции, могли быть решены только на общенациональном референдуме.)

Дружба с СССР, вынужденно начавшаяся для национально-консервативного режима Ульманиса осенью 1939 года, менее чем за год обернулась для Латвии полной потерей независимости и одномоментной инсталляцией коммунистической системы со всеми её прелестями: раскулачиванием, колхозами, массовыми репрессиями и депортациями и прочим коминтерновским ассортиментом. Был ли у Ульманиса выбор? Мог ли он предложить своему народу что-то ещё, кроме как оставаться на своих местах?

Если рассуждать рационально, то выбора, пожалуй, и не было. Разумеется, латвийская армия не могла противостоять военной машине РККА, которую Сталин к тому времени целенаправленно прокачивал уже более десяти лет. Соотношение людских резервов и любых-прочих ресурсов, имевшихся в распоряжении СССР и Латвии, было однозначно не в пользу Латвии. Поэтому никакого другого выхода, кроме как попытаться умиротворить красную Москву, не имелось.

Как не было никакого другого выхода и у Финляндии. Конечно же, и финская армия не была способна выдержать битву со сталинской ордой. Конечно, и финская ресурсная база выглядит просто ничтожной на фоне тех богатств, которые к 1939 году находились под контролем Кремля.

Но, однако же, Финляндия поступила иначе.

Суоми-красавица не принимает

Советский Союз, подписав с балтийскими странами договоры о взаимопомощи, подкатился с аналогичным предложением и к Финляндии. И был вежливо, но твёрдо послан. После чего СССР стал настойчиво требовать передвинуть финскую границу подальше от Петербурга («Ленинграда») – дескать, слишком уж она близко находится, как бы не случилось непредвиденной агрессии со стороны Финляндии против маленького, мирного и беззащитного Советского Союза.

Финны отказали и в этой просьбе. И вскоре началась советско-финская война, также известная как Зимняя.

Понимало ли правительство Финляндии и её армейское руководство, что вооружённое столкновение с СССР – это безумие? Разумеется, понимало. Но также осознавало и то, что согласиться на советские требования – это безумие ещё большее.

Ввиду того, что уломать «буржуазное» правительство Финляндии на капитуляцию не удалось, Кремль несколько видоизменил тактику. И вскоре после начала боевых действий (а начали их, по советской версии, конечно же, агрессивные белофинны) появилась Финляндская демократическая республика – точнее, её «Народное правительство» во главе с проверенным коминтерновским кадром Куусиненом. СССР немедленно признал ФДР в качестве единственной легитимной финской государственности, которая, разумеется, тут же согласилась на требуемый договор о дружбе и взаимопомощи. Что же касается собственно правительства Финляндии, то про него Молотов заявил, что оно «бежало неизвестно куда» и страной более не руководит. В общем, по официальной советской версии, выходило так, что СССР оказывает вооружённую помощь правительству дружественной ФДР, которая очищает свою территорию от остатков белофинских банд. По сценарию зачистка в относительно скором времени должна была закончиться взятием Хельсинки.

Но тут шаблон начал безжалостно рваться. Красная армия забуксовала на Карельском перешейке и несла там совершенно безобразные потери. А сверх того, появилась реальная угроза формирования единого европейского антикоммунистического фронта. Франция и Великобритания уже всерьёз рассматривали планы посылки воинских частей на помощь Финляндии, добровольцы из различных стран уже воевали в армии Маннергейма. (Особо отметим, что были среди них и подразделения русских белых добровольцев, созданные под эгидой РОВСа.) Также начались поставки военной техники финнам. В то же время Советский Союз был официально признан агрессивным государством и исключён из Лиги наций.

В результате весной 1940 года СССР согласился на заключение мирного договора с Финляндией на относительно умеренных условиях. Да, финны потеряли часть своих территорий. Но они сохранили главное – независимое, несоциалистическое национальное государство. И Москва этот факт признала и смирилась с ним. Что же касается «Народного правительства» ФДР, то оно быстренько «самораспустилось», будто и не было его, ещё совсем недавно «единственного законного».

А уже потом, после двух войн, Хельсинки и советская Москва сумели выстроить если не добрососедские, то вполне конструктивные отношения.

Мирись правильно!

Полагаю, читатель сей статьи уже обратил внимание на то, что путинская гибридная война, которая якобы является уникальным изобретением XXI века, в действительности повторяет советские сценарии сталинской эпохи. Сначала – попытка Путина протолкнуть на пост президента Украины «правильного» человека (см. историю с подчинением советскому контролю Ульманиса). Потом – заявление о том, что украинского государства, с которым были заключены различные договоры, больше нет (см. заявление Молотова о том, что правительство Финляндии «бежало неизвестно куда» и потому более страной не управляет). Затем – создание марионеточных структур, начиная с выступлений Виктора «я легитимный» Януковича и заканчивая республикой Крым, «ДНР» и «ЛНР» (см. ФДР).

Наконец, нельзя не заметить, что Украина на протяжении последних без малого двух лет реализовала как латвийский, так и финляндский сценарии. В Крыму решили не сопротивляться, ибо это было разумно, ибо по-другому было нельзя, ибо иначе было бы только хуже. И Крым уплыл из Украины без шума и пыли в считанные дни. А на Донбассе решили дать «безумный» военный отпор – и в результате Новосовдепия, которая должна была простираться чуть ли не до Приднестровья, заглохла в пригородах Донецка.

И иначе и быть не могло. Ибо советская система, изначально ориентированная на захват власти в планетарном масштабе, всегда отступала только перед силой. А её необольшевицкие наследники, обладающие примитивным мафиозным сознанием, и вовсе не могут себе вообразить, как можно уважать то, за чем не стоит силы – материальной, физической силы. Той, которая в ньютонах, а не той, которая в Правде.

И потому настоящий мир, а не иллюзия его, возможны лишь тогда, когда творцы «ЛНР» и «ДНР» эту силу ощутят. Всё остальное они будут рассматривать как капитуляцию. И, пожалуй, будут правы.

Димитрий Саввин