Долгая дорога от милиции к полиции

Как создавались полицейские службы независимой Латвии

Проведение реформ в период демонтажа социалистической системы никогда не бывает простым (если, конечно, реформы действительно проводятся). И знаменитая шутка о том, что преобразование плановой экономики в рыночную напоминает преобразование рыбного супа в аквариум, применима, увы, далеко не только к экономической сфере. А одним из самых тяжёлых направлений является реформа силовых структур.

Латвия, как и прочие страны Балтии, традиционно считается в этом деле одной из самых успешных стран постсоветского пространства. Однако и здесь реформирование правоохранительных органов происходило не без проблем и не так быстро, как порой может показаться со стороны. А некоторые проблемы, пожалуй, не решены удовлетворительно и до сих пор.

Но в любом случае латвийский опыт может быть интересен сегодняшним украинцам — хотя бы потому, что Украина пытается сейчас сделать то, что Латвия начала четверть века назад.

О том, как это было в Латвии, мы решили расспросить непосредственного участника событий начала 1990-х, служившего в тот переломный момент в муниципальной полиции (из-за специфики работы его имя мы не называем).

Защитить независимость

– Когда в Латвии началась работа по созданию собственной полицейской службы? Если я правильно понимаю, это было ещё до распада СССР?

– Какая-то подготовительная работа велась даже до того, как была принята Декларация независимости Латвии, то есть ещё до 4 мая 1990 года. Вообще, мы старались действовать по возможности мягко. И после принятия Декларации, в отличие, например, от Литвы, в Латвии устанавливался переходный период. За этот срок предстояло решить с Москвой целый ряд вопрос, неизбежно вставших перед нами после восстановления суверенитета. Это и создание собственной налоговой службы (и «отключение» её от Москвы), и налаживание работы железных дорог, и прочее в этом роде.

Однако так, чтобы совсем мягко, не вышло. Уже 15 мая в Риге прошёл митинг, в котором принял участие и «Интерфронт», и советские военные (училище имени Бирюзова там засветилось) — митинговали, само собой, за Советский Союз и против независимости. Была попытка захватить Верховный Совет, к счастью, неудачная. Интересно, что это был первый и единственный случай, когда рижский ОМОН охранял латвийский парламент. К концу лета 1990-го года он был выведен из подчинения Министерству внутренних дел Латвии и переподчинён союзному МВД, Москве.

– То есть уже де-юре независимое МВД Латвии стали постепенно лишать самых эффективных силовых инструментов?

– На самом деле эти силовые инструменты — если мы говорим про рижский ОМОН — никогда и не работали на латвийскую независимость. Да и если бы дело было только в ОМОНе! МВД на тот момент было структурой, весьма нелояльной по отношению к независимой Латвии (особенно это было заметно в Риге и Даугавпилсе). В советский период там всегда служило много приезжих — из РСФСР, а также с Кавказа и из Закавказья. Всем этим людям суверенная Латвия была не нужна. Неудивительно, что МВД активно взаимодействовало со структурами Компартии, по факту просто игнорируя провозглашённую независимость. И потому уже к концу лета 1990 года стало ясно: необходимо создавать собственную полицию.

Был учреждён Департамент безопасности — основа будущего Министерства обороны Латвии, а под его эгидой — особые отряды дружинников. Собственно, с них-то и начинается история латвийской муниципальной полиции и Замессардзе (военизированная организация, выполняющая функции Территориальной обороны. — Д. С.). Поначалу, они были не просто безоружны — вообще отсутствовало какое бы то ни было снаряжение. Начали собирать, что называется, с миру по нитке: одно министерство выделяло один микроавтобус, другое — ещё что-нибудь. Так постепенно и формировали материальную базу для работы.

– А что было с материальной базой МВД Латвийской ССР, да и вообще с МВД?

– Всё оставалось на прежних своих местах. Как я уже сказал, тогда в Латвии был установлен переходный период. Все структуры советского времени (кроме тех, которые предстояло полностью распустить) должны были трансформироваться и стать частью госаппарата независимой Латвии. Тогда создавалось Министерство обороны, Министерство иностранных дел и т. д. В большинстве случаев процесс этот шёл без эксцессов. Но были две структуры, которые раскололись из-за отказа признать независимость: это прокуратура и, частично, МВД. И некоторое время в Латвии действовали две прокуратуры — Латвийской республики и Латвийской ССР, подчинявшейся Москве. Аналогичным образом обстояли дела и с милицией: сначала рижский ОМОН, затем часть сотрудников рижской транспортной милиции и некоторые другие подразделения отказались подчиняться республиканскому руководству, декларируя верность Москве.

Ситуация была интересная и, по правде сказать, опасная. Декларация независимости уже была принята. Однако милицейский патруль вполне мог запретить тебе идти по улице с латвийским флагом, и прочее в этом роде. Назвать этой «пятой колонной» трудно, потому что «пятая колонна» всё-таки как-то скрывается. А здесь всё делалось в открытую.

Тогда и стали на местах, при муниципалитетах, официально создаваться первые полицейский подразделения, пришедшие на смену особым отрядам дружинников (это происходило в конце 1990-го – самом начале 1991-го года). Первоначально они назывались, как во времена Первой республики, полицией порядка. Но потом был принят закон, где это название было зарезервировано за другой службой. И тогда мы стали именоваться муниципальной полицией. Самые первые подразделения были созданы в Риге (и в некоторых рижских предместьях), в Юрмале и Лиепае.

Поскольку подчинялись они местному самоуправлению и снабжались за его счёт, то на первых порах в форме (да и вообще в экипировке) был порядочный разнобой. Везде действовали на своё усмотрение, так как никаких единых стандартов и правил не было, да и не могло быть. Ситуация в Лиепае мне известна лучше, в Юрмале и Риге многое было по-другому.

– И что же происходило в Лиепае?

– Сначала всё было исключительно на добровольческой основе. Никаких правил, никаких стандартов — и никакого снабжения. Те, кто недавно отслужил, достали свою форму: у кого — мундир морпеха, у кого — форма ВДВ с тельняшкой и т. д. Пёстрая, надо сказать, была картина, в этаком партизанском стиле.

– Получается, что такие добровольческие формирования дублировали функции милиции — тогда ещё советской?

– Не сразу. Сначала у нас было недостаточно сил и средств для того, чтобы осуществлять полноценную охрану общественного правопорядка. Муниципальная полиция занималась, главным образом, охраной тех объектов, которые были важны для обезпечения нашего суверенитета. Например, охраняли типографию нашей (mestnoi) газеты, или городскую Думу. А уже потом, когда нас стало побольше, начали патрулировать улицы.

В конце 1990 года, когда появились баррикады, стало очевидно, что независимость может потребоваться защищать не только словами и митингами. Тогда в Лиепае было принято решение усилить муниципальную полицию, а заодно и навести в ней некоторый порядок. Ввели единообразную форму чёрного цвета, наподобие американской, с большими нашивками (кстати, очень похожую на ту, что сейчас вводят в Украине), чтобы выглядеть, как ОМОН и ещё круче ОМОНа. Правда, ввести-то ввели, но закупать её было негде. Вообще, со снабжением были огромные сложности.

В шаге от партизанской войны

– Форма формой, а как обстояли дела (если не секрет) с оружием?

– Ну, наверное, не секрет. Примерно так же, как и с формой. Кто-то состоял в охотничьем обществе и на законных основаниях имел хотя бы гладкостволку. У кого-то ещё в 1940-е годы в саду что-то было закопано — это тоже, в общем, не секрет. Кто-то у пьяного мента резиновую дубинку купил. А один, помню, принёс наручники времён Ульманиса. Вот так поначалу и вооружались. Что говорить, до августа 1991-го наша работа носила во многом символический характер. Ситуация резко изменилась в канун путча.

Тогда встал вопрос: быть или не быть независимой Латвии? Кто-то, конечно, испугался, и постарался сделать вид, что он к нам никакого отношения не имел. А кто-то — так было в Лиепае, но не только в Лиепае — наоборот. Загрузили машины продовольствием, оружием, начиная от топоров и заканчивая вещами посерьёзнее, и выехали в лес. Потом, когда стало ясно, что стрелять ещё не начали, осмотрелись и из лесу ночью вернулись в город, а с утра начали патрулирование улиц. Наконец, когда в Москве народ вышел к Белому дому и стало ясно, что путч провалился, муниципальная полиция Лиепаи заняла здание лиепайского обкома КПСС, а затем — местное отделение КГБ. Кроме прочего, это решило некоторые наши проблемы со снабжением — из обкома мы позаимствовали письменные столы и прочую канцелярскую мелочь, а в помещениях КГБ — оружие, первые наши пистолеты. Ещё «Волга» одна нам досталась от Компартии, а от КГБ — «Жигули» и «Нива». Кстати, в обкоме мы нашли ещё и самогонный аппарат, но нам он не пригодился.

На мой взгляд, в последующих событиях в Лиепае муниципальная полиция сыграла очень важную и очень позитивную роль. С одной стороны, была радость, даже эйфория от того, что путч провалился, что мы сумели отстоять свою страну. С другой — тогда было немало желающих схватиться за колья, чтобы начать выяснять, кто из соседей по улице виноват в оккупации и кто должен расплатиться за всё и вся. Сохранить в этой атмосфере трезвую голову, ясное понимание того, что жить и работать надо в соответствии с законом, защитить общественный порядок в городе — это было очень важно. И муниципальная полиция сумела это сделать. Никаких серьёзных эксцессов или, тем паче, межнациональных столкновений не произошло.

Кстати, у нас ведь служили далеко не одни латыши. С самого начала были и русские парни, были и бывшие офицеры Советской армии из местных. Некоторые из них уволились со службы в 1990–1991 годах. Тогда как раз издали приказ: у всех военнослужащих из числа местных жителей изъять табельное оружие. Многих это оскорбило, и они ушли из армии. Некоторые, как я уже сказал, поступили в муниципальную полицию.

МВД отделалось лёгким испугом

– А что случилось с милицией и с МВД ЛССР?

– Пожалуй, самое плохое то, что с ними почти ничего не случилось. После августа 1991-го милицейское руководство в Латвии резко заняло очень патриотические позиции. И в таком виде «переехало» в независимую Латвийскую республику. Милиция продолжила функционировать практически в прежнем режиме. Вплоть до конца 1992 года по Лиепае катались жёлтые УАЗы с надписью «милиция», хотя официально её уже не существовало.

– Получается, что некое двоевластие всё ещё сохранялось?

– Двоевластие — это слишком громко сказано. Но, действительно, структуры милиции, ставшей государственной полицией, и полиция муниципальная часто работали параллельно. Где-то до середины 1990-х годов это было заметно. Доходило до курьёзов: иногда муниципальных полицейских вызывали для того, чтобы повязать ментов. Помню случай, когда менты грабили магазин (они тогда с рэкетом были тесно связаны). Приехали, выволокли их, положили на асфальт. Люди, проезжавшие мимо в автобусе, аж зааплодировали — милицию, сам понимаешь, никто не любил…

– Весело тут у вас было… Выходит, никаких чисток, никакой люстрации (как, скажем, это было в отношении КГБ) в МВД не проводилось?

– Нет, по крайней мере, на начальном этапе. Да и с сотрудниками КГБ всё не так уж однозначно. Ведь решение о люстрации хотя и было принято, но первое время действовал наложенный на него мораторий. И часть чекистов благополучно доработали в спецслужбах независимой Латвии где-то до 1999 года.

Что же касается МВД, то здесь поначалу вообще не было никаких серьёзных зачисток. По крайней мере, массовых (так называемую прокуратуру Латвийской ССР ликвидировали сразу, ну и ещё немного по верхам прошлись). И, на мой взгляд, это было большой проблемой.

– В чём именно выражалась эта проблема?

– В том, что система оставалась во многом советской. Понимаешь, не могла структура, где две трети служащих были неместные, быстро измениться. Ведь сами эти люди меняться не желали. Что может значить латвийская независимость для какого-нибудь советского полковника из солнечного Закавказья, которого сюда прислали служить в 1980-е годы и у которого на стене висит портрет Дзержинского? И захочет ли такой человек меняться? По-моему, ответ очевиден. И дело не только в людях. Ошибка, большая ошибка! была в том, что мы заимствовали не только кадры, но всю систему целиком.

Пограничную охрану Латвия создавала с нуля. А также службу доходов. И армию. И, по большому счёту, прокуратуру. Да, там были люди, которые ранее служили в аналогичных советских структурах, но сама система выстраивалась по-другому, принципиально по-другому, с чистого листа. А вот с МВД получилось иначе. Фактически, мы взяли МВД ЛССР и «пересадили» его в независимую Латвию.

Затянувшаяся реформа

– То есть получается, что и реформы-то как таковой не было?

– Нет. Реформа всё-таки была проведена, но очень растянулась по времени. Первоначальная концепция была такая. Муниципальная полиция должна была стать основой новой полицейской службы Латвии — этакими островками, которые постепенно разрастутся и сольются в один большой континент. А сотрудников МВД планировали просеивать через аттестацию и также включать в новую структуру. Поначалу, муниципальная полиция активно развивалась: создавались оперативные группы, иные подразделения, по сути, дублирующие функции госполиции. Но к середине 1990-х годов стало ясно, что изначальный план реализовать не удастся: система выжила, законсервировалась, и целиком её сворачивать было себе дороже. В результате в XXI век мы вошли с государственной полицией — вчерашней милицией, где на руководящих должностях можно было увидеть неграждан, которые даже не знали латышского языка. И при этом такие люди могли отвечать, например, за борьбу с организованной преступностью. Этих деятелей так и называли — «красные полковники».

Уровень коррупции также был весьма высок. Очень серьёзным было проникновение мафиозных структур в МВД Латвии. В том числе, большим было влияние и некоторых российских ОПГ. Впоследствии для того, чтобы это влияние исключить, некоторые службы в Министерстве внутренних дел пришлось распускать и создавать заново, с нуля.

– И когда же начали их распускать?

– Где-то в конце 1990-х за них взялись и до 2003-го, в этот период. Тогда отправили в отставку много старых «кадров», вроде тех, о которых мы говорили. Показательно, что два высоких полицейских чина здесь, в Лиепае, сразу после отставки вступили в ряды местной ярко выраженной прокремлёвской партии. А ведь один из этих двух ранее возглавлял Полицию безопасности в Лиепае, одну из наших спецслужб…

– Значит, реформу всё-таки довели до конца?

– Довели, но не до конца. Главная наша ошибка состояла в том, что мы её слишком растянули — на пятнадцать лет. А надо было всё завершить, самое большое, лет за пять. Сейчас, конечно, латвийская государственная полиция — это уже не старая советская ментура. Но кое-какие атавизмы остались. Например, в Латвии до сих пор существуют личные звания у полицейских сотрудников: лейтенанты, майоры, генералы и т. п. Не то, что в Балтии — в Европе в целом это нонсенс. И в период первой независимости у нас этого тоже не было. Такая система, нелепая для МВД, досталась нам в наследство от СССР. Да и в целом, нельзя сбрасывать со счетов тот факт, что в те годы, когда «красные полковники» командовали в госполиции, они, вольно или невольно, выращивали себе смену, воспитывали себе подобных, сохраняли, так сказать, традицию. И это тоже даёт о себе знать. Хотя сейчас и гораздо меньше.

Ну и сама двухуровневая система, когда у нас существует муниципальная полиция, подчиняющаяся местным самоуправлениям и лишь находящаяся под надзором МВД, и госполиция — это тоже результат половинчатости реформы. Впрочем, это-то как раз и не так плохо. По крайней мере, такая схема работает.

Украинцы на правильном пути?

– Ты внимательно следишь за ситуацией в Украине, а там, среди прочих реформ, идёт и реформа полиции. На твой взгляд, всё ли там делают правильно, или же украинцы в чём-то повторяют ваши ошибки и делают свои?

– Всё-таки я не эксперт и не профессиональный аналитик, и давать однозначные оценки не могу. Сама идея полицейской реформы в Украине — формировать новую полицию, при этом пропуская старые кадры через аттестацию, — это то, что мы хотели осуществить в начале 1990-х годов, но, к сожалению, не довели до конца. Важно, чтобы в Украине процесс не останавливался и не затягивался, тогда можно рассчитывать на позитивный результат. Само собой, параллельно должна идти решительная борьба с коррупцией.

Украинцам сейчас, конечно, очень тяжело. Но кое в чём им проще. Когда мы начинали создавать полицейские службы независимой Латвии, нам не у кого было учиться. Многое приходилось делать методом проб и ошибок. Сегодня Украина может воспользоваться опытом стран Балтии, Грузии, которые уже прошли этот путь. Главное, чтобы была политическая воля довести дело до конца — тогда будет и результат. Может быть, не сразу. Но будет обязательно.

Беседовал Димитрий Саввин