Кимы и перестройка

Там, где отступают даже Кимы

Или почему в РФ возможна Перестройка 2.0 

Людям свойственно воспринимать ту реальность, в которой они – здесь и сейчас – живут, как нечто статичное и неизменное. Когда-то, и ведь ещё совсем недавно, такой реальностью были тесные взаимоотношения между РФ и Украиной. Москва была единственным союзником Киева, главным экономическим и политическим партнёром… Но вдруг всё изменилось. И российско-украинская война, которая ещё каких-то четыре года назад казалась бредом, стала реальностью.

И теперь уже кажется бредом, что мир может быть иным. Чтобы в Москве и в Кремле не было Путина. Чтобы не было траншей и артиллерийских обстрелов на Донбассе. Не было новой Холодной войны (а для кого-то – и весьма горячей). И многого, многого другого. Кажется, что это навсегда.

И автор сих строк с таким мироощущением сталкивается постоянно. Друзья-латыши, если слышат о возможных переменах в РФ, вежливо кивают головами, иногда даже поддакивают, но потом неизменно добавляют: обустраивался бы ты в Латвии. То, что у вас там творится – это надолго.

Да и те друзья и знакомые, которые остаются (ещё?) в РФ, отвечают в унисон с латышами. И даже сердятся слегка – дескать, не сейте средь нас пустых и призрачных надежд. Ничего не изменится. Общество в РФ, в целом, поддерживает существующий режим. Голодом-холодом его не проймёшь, слишком все зазомбированы. В общем, улетай, соловей, не тревожь душу мне…

Что ж, чувства эти мне очень хорошо понятны. По правде сказать, если верить именно ощущениям, то и вправду никакие перемены не просматриваются. И получается, как у Солженицына в его «В круге первом»: «До того люди задурены, что стань сейчас посреди улицы, кричи "долой тирана! да здравствует свобода!" – так даже не поймут, о каком таком тиране и о какой ещё свободе речь».

Но события, описываемые Солженицыным, происходят в конце 1949 года. Пройдёт меньше трёх лет, как начнутся изменения – и очень серьёзные.

Вот и сейчас, если судить не по ощущениям, а по объективным данным, мы находимся накануне очень серьёзных изменений. Которые, конкретно для РФ, могут привести к тому, что сейчас уже принято называть Перестройкой 2.0. Но для того, чтобы было понятно, как эта механика работает, приведём очень наглядный, так сказать, химически чистый пример. 

Лаборатория абсолютного социалистического тоталитаризма 

Корейский полуостров после 1945 года, как бы это ни звучало цинично, превратился в огромную социально-политическую лабораторию, осуществляющую грандиозный эксперимент. Одна страна, со вполне себе гомогенным народом, была поделена почти поровну. На севере стали строить социализм сталинского типа, на юге – капиталистическую экономику и социум, во многом копирующий американские образцы.

Причём эксперимент, в силу местных особенностей, получился действительно «химически чистый». Социализм на севере и его противоположность на юге стали строить почти сразу после того, как Корею покинули японцы. Но при этом вплоть до 1950 года граница между двумя формирующимися государствами оставалась прозрачной. И люди могли перемещаться сообразно своим убеждениям и нравам – и активно перемещались. Затем началась война, в ходе которой каждая из сторон поочередно захватывала Корейский полуостров почти полностью. А в Сеуле, например, власть менялась четыре раза. И те, кто не определился за первые пять лет, вновь получили возможность проголосовать ногами.

И многие ею активно воспользовались: с Севера на Юг ушло около миллиона жителей (по другим данным – до полутора миллионов). Или – 10% населения. Но и с Юга в объятия Ким Ир Сена откочевало до полумиллиона жителей.

В результате уже на старте произошла очень мощная фильтрация общества в двух корейских государствах (Отметим, что среди корейцев процент сбежавших из социалистического рая оказался существенно большим, чем процент русских белоэмигрантов среди жителей России). Потом Пхеньян закреплял достигнутый «успех» ещё много лет – и очень старательно. Ким Ир Сену удалось создать действительно уникальный режим, который не только переплюнул изначальный сталинский образец, но кое в чём превзошёл даже Оруэлла. Вот лишь несколько характерных примеров. В коммунистической Северной Корее официально узаконена семейная ответственность за политические преступления. В лагерь уезжает не только сам «провинившийся», но и вся его семья. При этом срока заключения как такового нет – если посчитают нужным, выпустят, не посчитают – не выпустят. Впрочем, существуют лагеря, из которых освобождение невозможно в принципе. Что подразумевается под политическими преступлениями? В годы «кимирсеновского» расцвета вполне можно было лишиться жизни за прослушивание южнокорейской песенки. Немало людей попадало в лагеря за случайную порчу портретов Великого Вождя и Солнца XX века Ким Ир Сена – или Великого Полководца, Солнца XXI века, Ким Чен Ира.

В чём превзошли Оруэлла? Ну, Оруэлл всё-таки не додумался до регулярных обысков у всех вообще граждан, у него только полицейские из вертолёта в окна заглядывали, да «телекран» иногда подсматривал. А в Северной Корее «проверка жилищ», проводившаяся несколько раз в год, была обычным делом. Смотрели, нет ли кого лишнего в доме, а заодно проверяли, опломбированы ли радиоприемники. Ведь хранить и, тем паче, пользоваться радио со свободной настройкой в стране чучхе запрещено, это уголовное преступление. Разрешается лишь фиксированная настройка – на идеологически правильные частоты.

Там, где Оруэлла переплюнуть не удалось, его просто воплотили в жизнь, и местной пропаганды это касается в первую очередь. С кем воюет Океания, с Остазией или Евразией? А как насчет школьников, которые изучают вымышленные победы вымышленной армии? А северокорейские детишки учат, как Корейская Народно-Революционная Армия в 1945 году разгромила японцев под руководством Ким Ир Сена. Правда, Ким Ир Сена тогда в Корее не было, а означенной армии просто не было никогда, но – учат. Про тамошние политзанятия и занятия «самокритики» слышали, вероятно, все. И про телевидение, и про массовую культуру, и про иерархию, начинающуюся с непогрешимого вождя и заканчивающуюся «народными группами» – инминбанам, объединяющими каждые 25-40 семей…

В общем, не вдаваясь в жутковато-красочные подробности, можно утверждать: в плане контроля общества, а равно его зомбирования, Пхеньян достиг уникальнейшего результата. До таких зияющих высот не опускался ещё никто (разве Демократическая Кампучия…). После того, как в 1959 году Ким Ир Сен добил оппозицию внутри партии, на его власть покушались лишь очень редкие заговорщики. Ни о каких подпольных антикоммунистических организациях ничего не известно (по крайней мере, ничего достоверного). Единственное реальное подполье в Северной Корее, о котором мы знаем – это тайные протестантские общины. Но назвать их политической оппозицией едва ли возможно.

К началу 90-х годов в Северной Корее был полностью контролируемый, с абсолютно прочищенными пропагандой мозгами, народ. Народ, привычный к очень тяжёлым условиям жизни. Имелся и мощнейший аппарат насилия. Удалось ли, со всем этим, сохранить кимирсеновскую систему неповреждённой? 

Помер тот, помрёт и этот 

Нет, не удалось.

И основы режима расшатали не диссиденты (которых, как сколько-нибудь заметного явления, так и не появилось), не внешние враги (которые скорее заинтересованы в сохранении режима Кимов, дабы при его падении весь регион не забрызгало чучхейским дерьмом). Всё стало накрываться медным тазом тогда, когда закончились деньги.

Созданная Ким Ир Сеном экономика, в сущности, имела довольно простое устройство. Великий Вождь на протяжении многих лет играл в офф-лайновую версию SimCity, развлекая себя созданием «тяжёлой индустрии», террасовым земледелием или монументальными новостройками в Пхеньяне. Частной инициативы не было и близко. Основные товары распределялись по карточкам. Откуда на весь этот праздник брались деньги? А деньги вынимались из карманов социалистических братьев, главным образом Москвы и Пекина.

Но в 1991-м этот праздник закончился. Кормить пролетариат – что городской, что сельский – стало нечем. Но это бы ещё полбеды (миллионом больше, миллионом меньше – настоящих коммунистов это бы не расстроило). Беда была в том, что нечем стало кормить госаппарат.

Ведь всех этих проверяльщиков жилищ и охотников за радиоприёмниками, специалистов по воспеванию вождей и вдохновлению трудящихся на подвиги посредством матюгальника надо как-то содержать. Хоть чем-то, но кормить. Но еды не стало, и тоталитарный аппарат насилия и пропаганды стал разваливаться.

Нет, он не рухнул совсем и Кимы не лишились своего чучхейского трона. Но случилось то, что известный кореевед Ланьков назвал «естественной смертью корейского сталинизма».

Северная Корея осталась закрытой страной, но, благодаря массовой трудовой миграции в Китай, эта закрытость уже сильно «не та». Поначалу, кстати, гастарбайтеров пытались сажать, как в старые времена, но потом плюнули. В стране, где степень огосударствления экономики была даже выше, чем в СССР, стал развиваться частный бизнес. И сейчас в частном секторе (официально не существующем) производится до 50% ВВП страны. Коррупция пронизала все государственные институты и, как следствие, многие суровые законы перестали работать. Смотреть южнокорейские фильмы по-прежнему запрещено, но их смотрят все. За радиоприёмник со свободной настройкой всё ещё полагается отправка в лагерь, но на практике от этого легко откупиться (ещё и приёмник вернут). А вот тарифы за более серьёзные дела (по А. Ланькову):

«Закрыть уже возбуждённое политическое дело стоит несколько тысяч долларов. Уголовное – дешевле. Выпустить человека из лагеря – от $10 000 и выше, из исправительного трудового центра – пара тысяч долларов».

Понимают ли в Пхеньяне всю опасность экономической либерализации? Ведь за экономикой всегда тянется политика? Понимают, и очень хорошо. И неоднократно пытались вернуть всё взад и прихлопнуть частный бизнес. А если вернуть не получалось, то старались по крайней мере тормозить рост негосударственного сектора. Но изменить ничего не получается. Ни частный бизнес, ни социальное расслоение, ни даже южнокорейские сериалы победить не удаётся. И нынешний, третий Ким, репрессируя доставшихся от папы генералов, уже проводит сознательную политику экономических реформ.

То есть один из самых (а возможно – и самый) жестокий тоталитарный режим начал рассыпаться и смягчаться вскоре после того, как у него кончились деньги. Ничего большего не потребовалось.

Путинской системе до северокорейской, слава Богу, еще далеко. И потому те же самые механизмы здесь сработают гораздо эффективнее.

Да, в РФ сегодня отсутствует альтернативная элита. Нет, в РФ сегодня нет эффективной оппозиции. Но есть то самое, что раскачало даже Северную Корею. А именно: у Кремля заканчиваются деньги.

Путинская, с позволения сказать, экономика – насквозь коррумпированная и теперь уже де-факто государственная – могла как-то работать до тех пор, пока в неё вливался обильный поток нефтедолларов (Выполнявший ту же роль, что и советско-китайская помощь Северной Корее). Соответственно, можно было кормить всё более разбухавший госаппарат – основную опору Путина, и заниматься укреплением собственного диктаторского режима.

Падение цен на нефть плюс санкции объективно разрушают этот самый аппарат. И чем дальше, тем менее эффективно будут работать номенклатурно-олигархические монополии. Что, в свою очередь, означает либо рост напряжения в среде высшего слоя РФ, который выльется в переворот, либо рост напряжения в среде высшего слоя РФ, который выльется в компромисс. А компромисс – это и есть Перестройка 2.0.

Нет, она не будет полноценной сменой режима. Но она, по крайней мере, даст людям продохнуть – и внутри, и вовне.

То, что в Кремле неспокойно, сейчас уже невозможно не заметить. Периодические волны арестов (включая и арест целого министра, и целого генерала ФСО) – наглядное свидетельство того, что система теряет управляемость и требуются жёсткие меры. И если Путин не найдёт финансового донора, который сможет хотя бы частично компенсировать ему потери от просевшей нефти, то статус-кво ему не удержать. Потому-то он так озабочен отменой санкций, и потому-то так громко верещат его друзья в Евросоюзе.

Да, сейчас в это трудно поверить. Кажется, будто бы ничего измениться не может и это кошмарное марево – навсегда. Но объективные исторические закономерности никто не отменял. А они так же неумолимы, как законы физики. Выше неслучайно было уделено так много места описанию северокорейских реалий. Казалось, откуда в этом обществе победившего Оруэлла могла возникнуть либерализация? Частный бизнес? Даже политическая оттепель? Но – возникла. Ибо законы истории и экономики, как и законы физики, нельзя запретить декретом и устранить посредством пропаганды.

Они работают. И если продажные «миротворцы» не дадут Путину новую финансовую соску, то уработают и его. И режим либо доведёт РФ до полномасштабной катастрофы, либо неминуемо начнёт либерализацию.

А это – уже немало. И гораздо больше, чем ничего.

Димитрий Саввин

Примечание: как правильно сказал автор, никакой оппозиции в РФ нет, а есть клоуны. И у этих клоунов «Крым – не бутерброд», так что сомнительно, что от «либерализации» сильно полегчает.