C хорошей миной – по мировым рынкам

Примечание редакции. В последние три года наша планета всё больше напоминает пороховую бочку. И, тем не менее, мировая экономика бодренько растёт, игнорируя политические и военные риски. Почему так и правильно ли это – рассуждает в своей колонке на Project Syndicate профессор Нью-Йоркского университета, бывший советник Белого дома по экономическим вопросам Нуриэль Рубини.

На выборах президента Франции Эммануэль Макрон нанёс поражение правопопулистке Марин Ле Пен. Считайте, что Евросоюз и евро увернулись от пули. Но геополитические риски всё ещё возрастают. Популистская реакция на глобализацию в западном мире никуда не денется с победой Макрона, и всё ещё может привести к протекционизму, торговым войнам и битвам вокруг вопросов миграции. И если дезинтеграционные процессы возобладают, после выхода Соединённого Королевства из Евросоюза может наступить распад самой структуры. С Макроном или без.

В то же время Россия продолжает агрессивно себя вести на Балтике, Балканах, в Украине и Сирии. На Ближнем Востоке ряд государств близки к распаду – Ирак, Йемен, Ливия, Ливан. А конца суннитско-шиитской прокси-войны между Саудовской Аравией и Ираном не видно даже на горизонте.

В Азии бряцанье оружием США и КНДР может вновь принести войну на Корейский полуостров. А Китай продолжает встревать в территориальные споры с соседями, а в некоторых случаях – и разжигать их.

Несмотря на все эти геополитические риски, мировые финансовые рынки бьют новые рекорды. И тут стоит задуматься: возможно, инвесторы недооценивают потенциалы всех вышеописанных конфликтов, которые могут спровоцировать новый финансовый кризис? Возможно, нужно стряхнуть с них это самоуспокоение?

Тому, что рынки игнорируют геополитические риски, есть множество объяснений. Для начала, даже с учётом всех пожаров войны на Ближнем Востоке, поставки нефти не нарушаются и эмбарго не вводятся, а сланцевая революция в США увеличила поставки недорогих энергоносителей. Во время предыдущих конфликтов на Ближнем Востоке, будь то Война Судного дня в 1973 году, Исламская революция в Иране в 1979-м или вторжение Ирака в Кувейт в 1990-м, нарушения поставок нефти вызывали глобальную стагфляцию и резкие перемены на фондовом рынке.

Второе объяснение – то, что инвесторы отталкиваются от опыта предыдущих потрясений, как то атаки 11 сентября 2001 года. Тогда правительства спасли ситуацию, поддержав экономику и финансовые рынки за счёт значительного смягчения монетарной и фискальной политики. Такой подход превратил послешоковые изменения рынков в покупательные возможности, а падения цен активов отыгрались в течение недель, если не дней.

В-третьих, страны, действительно пережившие локальные потрясения на рынках активов – например, РФ и Украина после российской аннексии Крыма и вторжения в Восточную Украину в 2014 году – не достаточно крупны в экономическом отношении, чтобы повлиять на американский или глобальный финансовые рынки. Аналогично, даже если Великобритания пойдёт на «жёсткий Brexit», это повлияет лишь на 2% мирового ВВП.

В-четвёртых, мир пока не зацепили побочные риски от нынешних геополитических проблем. Пока что не было ни военного конфликта с участием ведущих мировых держав, ни коллапса ЕС или еврозоны. Радикально-популистские инициативы президента США Дональда Трампа всё ещё сдерживаются. А китайская экономика пока не пережила тяжёлое приземление, которое могло бы породить социополитическую нестабильность.

Более того, рынки вообще не могут оценить «чёрных лебедей» – непредсказуемые события с низкой вероятностью, но высокой ценой. К примеру, как бы рынки предсказали 11 сентября? И даже если бы инвесторы поверили в вероятность новой террористической атаки, как бы они узнали, когда она произойдёт?

Конфронтация между США и Северной Кореей тоже может стать «чёрным лебедем». Но эту вероятность рынки радостно проигнорировали. Отчасти потому, что, несмотря на жёсткую риторику Трампа, у США вообще не так много реалистичных возможностей для вмешательства: Северной Корее хватит конвенционного оружия, чтобы стереть с лица земли Сеул с околицами – а там живёт почти половина населения Южной Кореи. Логично предположить, что даже если состоится какой-то локальный обмен ударами, он вряд ли приведёт к полномасштабной войне, и ослабление финансовой политики может смягчить удар для экономики и финансовых рынков. В этом случае, как и в случае 11 сентября, изначальные изменения рынков превратятся в покупательные возможности.

Но есть и другие возможные «чёрные лебеди». Учитывая, что прямое военное вмешательство рискованно, США рассматривают возможность применения кибероружия, дабы устранить северокорейскую ядерную угрозу. Это может пояснить, почему столь много испытаний северокорейских ракет в последнее время завершаются неудачей. Но как КНДР поведёт себя, понеся такой удар?

Один из возможных ответов – собственная кибератака. Северокорейские возможности в этом плане лишь немногим уступают российским и китайским. И мир уже видел первые ласточки подобных вмешательств, когда Северная Корея взломала Sony Pictures. Крупная кибератака КНДР может вывести из строя или уничтожить часть важной инфраструктуры США и вызвать серьёзный экономический и финансовый ущерб. Этот риск сохраняется, даже если США смогут вывести из строя всю промышленность и инфраструктуру самой Северной Кореи.

Или же, почувствовав угрозу ракетной программе и режиму, КНДР может вновь поискать низкотехнологические решения, вроде отправки корабля с грязной бомбой в порты Лос-Анджелеса или Нью-Йорка. Такую атаку будет сложно отследить или остановить.

Итог: несмотря на то, что инвесторы могут быть правы в своей оценке риска конвенционного военного конфликта между США и КНДР, они могут недооценивать угрозу «чёрного лебедя», как то кибератаки на инфраструктуру двух стран или применение грязной бомбы против США.

Станет ли обострение на Корейском полуострове для кого-то возможностью скупить активы во время падения – или же породит крупный кризис? Хорошо известно, что рынок силён в оценке рисков, связанных с нормальным ходом событий, который можно оценить и измерить. Но ему намного сложнее справиться с неопределённостью Найта: рисками, которые нельзя подсчитать математически.

Перевод Виктора Трегубова.

Источник: Project Syndicate.