Встать на защиту Европы

Примечание редакции. Как справиться с текущими вызовами и вернуть Евросоюзу прежнюю привлекательность — размышляет в своей колонке для Project Syndicate финансист и филантроп Джордж Сорос.

Сегодня Европейский Союз нуждается одновременно и в спасении, и в радикальной перестройке. Спасение ЕС является более срочной задачей, поскольку над Европой нависла экзистенциальная угроза. Однако — и это подчёркивал во время своей избирательной кампании президент Франции Эммануэль Макрон — не менее важно возродить тот уровень поддержки, который имелся у Евросоюза прежде.

Экзистенциальная угроза Евросоюзу отчасти является внешней. ЕС окружают страны, враждебные его фундаментальным принципам. Это Россия Владимира Путина, Турция Реджепа Тайипа Эрдогана, Египет Абдул-Фаттаха Ас-Сиси, а также та Америка, которую хотел бы создать Дональд Трамп, если бы мог.

Но угроза исходит и изнутри. Евросоюз управляется на основе договоров, которые стали в значительной степени неуместны в условиях, сложившихся в еврозоне после финансового кризиса 2008 года. Даже самые простые инновации, необходимые для поддержания стабильности единой валюты, могут быть внедрены исключительно путём межправительственных договорённостей, выходящих за рамки действующих соглашений. А поскольку работа европейских институтов становится всё более запутанной, то и сам Евросоюз в некоторых аспектах постепенно теряет работоспособность.

Еврозона, в частности, превратилась в полную противоположность своему первоначальному замыслу. Евросоюз задумывался как добровольная ассоциация государств-единомышленников, которые готовы поступиться частью суверенитета ради общего блага. Но после финансового кризиса 2008 года еврозона превратилась в систему, в которой страны-кредиторы диктуют свои условия странам-должникам, которые не в состоянии соблюдать собственные обязательства. Навязывая политику сокращения госрасходов, кредиторы практически лишили должников возможности расти и, тем самым, расплатиться по обязательствам.

Если дела в ЕС будут вестись так же, как и раньше, надежд на улучшение ситуации не появится. Именно поэтому Евросоюз нуждается в радикальной перестройке. Подход сверху вниз, выбранный Жаном Монне при запуске процесса европейской интеграции в 1950-х годах, помогал управлять этим процессом долгое время, но затем этот импульс иссяк. Сейчас Европе необходимы коллективные действия, объединяющие подход сверху вниз, свойственный институтам ЕС, с инициативами снизу вверх, которые нужны, чтобы привлечь электорат.

Один из «отцов объединённой Европы» Жан Монне был убеждённым федералистом

Взять, к примеру, Брексит, который, несомненно, нанесёт огромный ущерб обоим сторонам. Переговоры с Британией об условиях её выхода будут отвлекать внимание Евросоюза от его собственного экзистенциального кризиса, причём эти переговоры будут явно вестись дольше, чем положенные два года. Пять лет выглядят более реальным сроком, а для политики пять лет — это вечность, особенно в такие революционные времена, как сегодня.

Это означает, что Евросоюз должен подходить к переговорам о Брексите в конструктивном духе, понимая, что будущее непредсказуемо. Во время длительного процесса «развода» британское общество может решить, что быть частью Евросоюза намного привлекательнее, чем выходить из него. Однако подобный сценарий предполагает, что Евросоюз должен трансформироваться в такую организацию, к которой другие страны, например Великобритания, захотят присоединиться, и что народы по обе стороны Ла-Манша изменят своё мнение.

Шансы, что оба условия будут соблюдены, очень малы, но они не равны нулю. Весь Евросоюз должен понять, что Брексит — это шаг к европейской дезинтеграции, а значит, это шаг, от которого обе стороны проиграют. Напротив, если вновь сделать ЕС привлекательным, тогда люди, особенно молодое поколение, получат надежду на лучшее будущее.

Такая Европа должна отличаться от действующей системы в двух ключевых аспектах. Во-первых, должно быть определено чёткое различие между ЕС и еврозоной. Во-вторых, следует признать, что еврозона управляется устаревшими соглашениями, но при этом систему управления невозможно изменить, потому что нельзя изменить эти соглашения.

Согласно этим соглашениям, все страны ЕС рано или поздно должны присоединиться к евро, если и когда они будут соответствовать определённым требованиям. Это привело к возникновению абсурдной ситуации: Швеция, Польша и Чехия дали ясно понять, что не намерены переходить на евро, тем не менее, они по-прежнему считаются странами, готовящимися к вступлению в еврозону («pre-ins»).

Не все члены Евросоюза используют евро

Последствия этой ситуации — не просто какие-то косметические. ЕС превратился в организацию, в которой страны еврозоны стали неким внутренним ядром, при этом остальные страны Союза поставлены на более низкую ступень иерархии. Такое положение необходимо менять. Нельзя позволить, чтобы многочисленные нерешённые проблемы евро разрушили ЕС.

Неспособность прояснить отношения между евро и Евросоюзом является следствием более масштабного дефекта, а именно предположения, будто разные страны ЕС могут двигаться на разных скоростях, направляясь при этом к общей финальной цели. На самом же деле, растущее число стран ЕС начинают открыто отвергать призывы к созданию «более тесного союза».

Замена концепции Европы «разных скоростей» на концепцию Европы «разных путей», предоставляющую странам ЕС более широкий демократический выбор, может привести к далекоидущему позитивному эффекту. Сейчас страны ЕС хотят укреплять свой суверенитет, а не делегировать его кому-то в ещё больших масштабах. Однако если политика сотрудничества начнёт приносить позитивные результаты, тогда отношение к этому вопросу может измениться, а цели, преследуемые коалицией доброй воли, станут привлекательными для всех.

Абсолютно необходим существенный прогресс в решении трёх проблем: территориальная дезинтеграция (её примером стал Брексит); кризис беженцев; отсутствие адекватного роста экономики. По всём трём вопросам Европа начинает с очень низкого уровня сотрудничества.

Карты миграционных потоков в ЕС напоминают сводки боевых действий

Этот уровень особенно низок в вопросе кризиса беженцев, причём имеется тенденция к его дальнейшему снижению. У Европы до сих пор нет всеобъемлющей миграционной политики. Каждая страна отстаивает то, что считает своим национальным интересом, зачастую действуя вопреки интересам других стран ЕС. Немецкий канцлер Ангела Меркель была права: кризис беженцев может разрушить ЕС. Но мы не должны сдаваться. Если Европа сможет добиться значимого прогресса в смягчении кризиса беженцев, динамика может смениться позитивной.

Я горячо верю в политическую динамику. Ещё до избрания Макрона, начиная с убедительного разгрома голландского националиста Герта Вилдерса на всеобщих выборах в Нидерландах в марте, можно было увидеть появление такой динамики, которая способна изменить к лучшему политические процессы в ЕС сверху вниз. А после победы Макрона, единственного проевропейского кандидата, на выборах во Франции я намного больше уверен в исходе немецких выборов в сентябре. В Германии различные комбинации могут привести к возникновению проевропейской коалиции, особенно если продолжится нынешний коллапс поддержки антиевропейской и ксенофобской партии Alternative für Deutschland. В дальнейшем нарастающая проевропейская динамика может оказаться достаточно сильной, чтобы справиться с самой большой опасностью — банковским и миграционным кризисом в Италии.

Меня также вдохновляют спонтанные инициативы снизу (поддерживаемые в основном молодёжью), которые мы сегодня видим. Я говорю о движении «Пульс Европы», зародившемся во Франкфурте в ноябре, а затем охватившем 120 городов по всему континенту; о движении «Лучшее для Британии» в Соединённом Королевстве; о сопротивлении правящей партии «Право и справедливость» в Польше и партии «Фидес» премьер-министра Виктора Орбана в Венгрии.

Сопротивление в Венгрии должно быть стало для Орбана таким же сюрпризом, как и для меня. Орбан пытается представить свою политику как личный конфликт со мной, превратив меня в мишень упорной пропагандистской кампании, которую ведёт его правительство. Он изображает себя защитником венгерского суверенитета, а меня — валютным спекулянтом, который использует свои деньги, чтобы наводнить Европу нелегальными иммигрантами в рамках малопонятного, но гнусного заговора.

Истина же в том, что я являюсь основателем Центрально-Европейского университета (ЦЕУ) и горжусь этим. Спустя 26 лет после создания ЦЕУ находится в рейтинге ведущих 50 университетов мира в сегменте социальных наук. Финансируя ЦЕУ, я дал ему возможность защищать свою академическую свободу от внешнего вмешательства, будь это вмешательство правительства Венгрии или кого-либо ещё (включая основателя).

Из этого опыта я вынес два урока. Во-первых, недостаточно полагаться на верховенство закона для защиты открытых обществ. Вы должны быть готовы встать на защиту того, во что верите. ЦЕУ и получатели грантов моего фонда так и поступают. Их судьба не ясна. Но я уверен, что, решительно выступив в защиту академической свободы и свободы собраний, они со временем приведут в движение медленное колесо европейского правосудия.

Во-вторых, я понял, что демократию невозможно навязать снаружи. Её должен устанавливать и защищать сам народ. Я восхищаюсь той храбростью, с которой венгры сопротивляются обману и коррупции мафиозного государства, созданного Орбаном. И меня вдохновляет энергичная реакция европейских институтов на вызовы, исходящие из Польши и Венгрии. Впереди опасный путь, но я ясно вижу в этих сражениях перспективы возрождения ЕС.