О пропаганде

По соцсетям прокатилась волна споров и подняла старый, но очень важный вопрос: может ли журналист заниматься пропагандой? И может ли пропагандой заниматься государство? И не позор ли это для обоих?

Автор этих строк шутит, что он дипломированный пропагандист: дипломная работа в его первом институте была посвящена информационным войнам. Учитывая, что второй разрабатываемой темой был терроризм, мог бы стать дипломированным террористом — но нет. Попробуем разобраться вместе, насколько токсична пропаганда сама по себе, как у нас с ней дела обстоят, и когда государству стоит в это лезть, а когда лучше бы воздержаться.

Какая бывает пропаганда?

Слово «пропаганда» у нас используют в разных значениях. В этом — корень зла. Все определения сходятся на том, что пропаганда — это продвижение тех или иных убеждений в массовое сознание. Но некоторые делают акцент — «в частности, основанное на манипуляциях и дезинформации». Часто приходится наблюдать весёлый спор: один участник отвергает пропаганду, второй призывает к ней. После выяснения оказывается, что один выступал против лжи, а второй — за идеологический пиар. Спор шел ни о чём, позиции друг другу не противоречили. Идеологический пиар можно делать и честно.

Чтобы упростить разбор полётов как с этической, так и с практической точки зрения пропаганду — продвижение тех или иных убеждений в массовое сознание — стоит разделить на три вида:

— основанную на фактах,

— основанную на тенденциозно подобранных фактах и манипуляциях,

— основанную на лжи.

Понятное дело, что и оценивать их «уместность» нужно тоже раздельно.

Первая не токсична. Никто не способен запретить людям продвигать какие-то идеи и убеждения, отталкиваясь от фактов. Это уместно и в публицистике, и в ряде жанров журналистики. Это и полезно, и оправданно — и как элемент государственной политики. Именно такой пропаганды многие наши граждане ожидали от Минстеця, а когда не получили — переименовали его в Минничего (округлим до вежливой формулировки).

Вторая сравнима с водкой: и токсична, и чрезвычайно популярна, и неистребима, да так, что слишком неуклюжие попытки с ней бороться могут иметь обратный эффект. Именно её обычно имеют в виду, когда заявляют, что государственная пропаганда не нужна. Это утверждение мы рассмотрим ниже.

Третья, очевидно, очень токсична. А при рассмотрении пропаганды в Украине я бы её вообще сразу отбросил. Просто потому, что она, вопреки распространённому мнению, еще и очень неэффективна. Грубо говоря: врать не просто некрасиво, врать, зачастую бессмысленно.

«А вот россияне…», — скажете вы. Объясним. Россия — особый случай. Как и Третий рейх со знаменитой фразой Геббельса о чудовищной лжи, в которую легко поверить.

Почему кремлинам врать можно, а людям — нет

Есть разные типы информационного поля государств. Во-первых, оно может быть моноцентричным и плюралистичным. Моноцентричные — когда большинство медиа в стране отрабатывают одну и ту же повестку. Это не значит, что они все напрямую принадлежат государству — просто теми или иными рычагами оно, или кто-то другой, сумело захватить и навязать всем, кто создаёт контент, свои рамки. Плюралистичные — когда повестки разные.

Еще информполе может быть открытым — когда значительная часть информации поступает извне, и закрытым.

Пример моноцентричного закрытого информполя — Северная Корея. Россия — пример моноцентричного полуоткрытого. Такие государства могут себе позволить пропаганду третьего типа — с определённой дозой чистого вранья. Она в них сохраняет эффективность, поскольку возможность проверить (как вариант — желание проверять) есть далеко не у всех.

Украинское информполе — открытое плюралистичное. И как бы ни заламывали руки те или иные активисты с криками о том, что с этими нашими запретами Вконтакте и критикой в адрес журналистов мы идём в сторону России, украинское информполе будет оставаться и открытым, и плюралистичным. Дело тут как в менталитете украинцев, так и в нашей политической системе, и в нашей экономике, где медиаактивы распределены по олигархам, а навязать единую повестку невозможно. За это волноваться не стоит.

Именно поэтому пропаганда, замешанная на прямом вранье, у нас всегда будет малоэффективной. Это не значит, что она вообще не работает (например, иногда лживые вбросы делаются как раз ради того, чтобы их опровергли), но уж точно не напрямую. Смиритесь или возрадуйтесь, в зависимости от вашего к ней отношения.

Ну хоть правду можно говорить погромче?

Итак, у нас осталось два типа пропаганды: основанная на фактах и основанная на манипуляциях.

Должно ли государство заниматься первой? Fuck yeah (укр. аякже). Если в мирное время об этом можно спорить, то в военное, когда речь идёт о стране, ставшей жертвой мощной информационной атаки в разы более могущественного и менее застенчивого противника, этот фронт сопоставим с военным. Здесь нельзя просто сказать — у нас в государстве есть замечательные журналисты, они сами напишут правду, а наше дело просто им помочь. То есть можно — именно такую позицию занял Минстець, — но, в общем-то, эффективность его действий уже сама по себе доказывает, что тактика не лучшая. Нужно бороться за сердца и умы не только своих сограждан, но и иностранцев. Продвигать свои исторические концепции, мировоззренческие концепции, политические позиции. Пояснять, почему мы считаем Шухевича героем, какие у нас претензии на наследие Киевской Руси и откуда у нас в гимне слово сossack, что мы исторически не поделили с Россией и почему Россия — это об авторитаризме, а Украина — это о «я сказал нет». Как ни странно, но даже кострубатые попытки Ющенко напомнить миру о Голодоморе имели определённый вес и пользу.

Продвигает ли наше государство свои нарративы сейчас? Почти нет. Спорадически. Бессистемно. На уровне отдельных инициатив чиновников, блогеров, журналистов. Попадаются отдельные жемчужины — например, последняя твиттер-битва официальных аккаунтов России и Украины за то, чья все-таки была Анна Ярославна (с разгромной победой украинского чувства юмора и попаданием на страницы мировых медиа).

Именно на отсутствие такой пропаганды жалуются люди. Именно то, что государство устранилось от неё, вызывает у многих непонимание. Её переложили на плечи журналистов… но часть из них считает недостойным заниматься подобным по идеологическим причинам, а оставшиеся не могут нормально продвигать эту повестку даже в нашей собственной стране, не говоря о зарубежных.

Теперь о втором типе пропаганды — о манипуляциях, передёргиваниях и полуправде.

Сейчас украинские медиа делятся на тех, кто прибегает к ней сознательно, и тех, кто прибегает к ней неосознанно. Исключения редки. Спор идёт скорее о том, нужно ли этого стыдиться — и стараться избегать.

С этической точки зрения — безусловно. Это постыдно и непреодолимо — и вновь мы упираемся в аналогию с алкоголем. Можно простить журналисту приступ предвзятости — как рюмку водки, пропущенную на дне рождения дочери. Но нельзя весь день бухать. И нельзя все время юлить.

Тем прискорбнее, что у нас таких хватает. Например, у нас есть целые медиа, которые специализируются на антиукраинской пропаганде второго типа. Которые тщательно блюдут формальные «стандарты журналистики» и даже эффективно их используют для промывания голов сограждан. Государство считает некрасивым с ними бороться — и от беспомощности предлагает этим заняться журналистской тусовке. Журналистская тусовка, в свою очередь, по своим огонь не ведёт: малая группа, все со всеми дружили, а некоторые успели и переспать. Люди, гордящиеся своей социальной миссией журналиста, стоически продолжают бухать с ушедшими в антиукраинскую пропаганду друзьями и экс-коллегами по пятницам и дням рождения. Странно при этом ожидать, что по понедельникам они начнут развенчивать фейки и разоблачать манипуляции этих же людей.

Имеет ли смысл государству самому взяться за такую пропаганду – с передёргами, с искажением, с лёгким привкусом лысины Киселёва? Возможно, через министерства, возможно, через ведомства, возможно, через целевые программы? Конкретно в украинских реалиях.

Автор этих строк старался рассмотреть эту проблему со всех сторон. И должен быть с читателем честным: нет. Пёс бы с тем, что некрасиво — бессмысленно.

Даже если отбросить этику и забыть, что государство не должно bullshit-ить собственных граждан, придётся смириться с реальностью: наше государство не сможет заниматься ею эффективно в том среднесрочном периоде, в котором это могло бы иметь хоть какую-то практическую пользу. Оно будет попадаться. Оно разобьёт микрофон и порежет руки. Оно будет смешно, как пьяный полицейский, а воюющее государство не может себе позволить выглядеть смешным и неуклюжим. Кто-то может предлагать забыть об этике в военное время, но забывать о практической эффективности нельзя никогда. В обществе типа нашего плохие манипуляции — а государство не сможет стабильно делать хорошие — хуже, чем никакие. Это был бы слишком большой подарок специалистам «той стороны» — разного рода шариям.

Есть оговорка. Существует категория государственных служащих, которая в принципе не ограничена в выборе средств пропаганды нигде в мире. Это спецслужбы — не гражданские, а силовые ведомства, которые могут сто раз декларировать чистоту рук, но никогда — искренне. Но это уже совсем отдельная тема.

Сумма технологии

Мы приходим к неожиданному в своей банальности выводу: каждый должен заниматься своим делом.

Да, государство Украина должно заниматься пропагандой — продвижением собственных смыслов внутри и снаружи. Позитивной, основанной на фактах, не подлежащей опровержению с наскока. Здесь огромный простор неиспользованных действий. Декоммунизация, признание Голодомора, борьба с советской и российской исторической мифологией, рассказы об АТО — и вплоть до организации визитов японских страйкболистов в Украину, чтобы тем было проще косплеить Нацгвардию у себя дома. Да, это тоже пропаганда. И она не токсична.

Также государство должно бороться с враждебной пропагандой второго типа на своей территории. Да, в том числе и запретительными методами, судебными исками, законами, постановлениями и всем, что позволяет закон, политическая воля и иностранные партнёры. Медийщики будут возмущаться, это да. Но кто виноват в том, что они сами не способны не то что к очищению своего профессионального круга от явных подонков, но и в том, что они стесняются даже повысить на них голос? Хорошо было бы оставить все на откуп медиарынка — но его у нас нет. Основная масса медиа живет за счёт инвесторов, и инвесторы некоторых, увы, не заинтересованы не то что в правдивом освещении происходящего в нашей стране, но и в существовании нашей страны.

Самому государству лезть в пропаганду второго типа просто не стоит. И потому, что некрасиво, и потому, что не получится.

К пропаганде третьего типа — сливу в медиаполе прямой дезинформации — могут прибегать только спецслужбы, только на локальном уровне, и только в очень ограниченных ситуациях — когда речь идет о спасении чьей-то конкретной жизни или множества жизней. Например, в рамках военных информационно-психологических операций, согласно законам Украины.

Еще раз сделаем акцент: этот текст не об этике, хотя он её и упоминает. Он о практике. Он о том, как нужно действовать, чтобы победить, а не о том, как действовать, чтобы казаться хорошим.

Однако в нашем случае эти два подхода хоть и не совпадают, но имеют меньше расхождений, чем принято считать.