Оружие с Запада. Часть 1

Примечание редакции. Что нужно нашей армии и что могут выделить нам западные союзники? В этом большом материале Ронин разбирает как встающие перед нашей армией проблемы, так и возможности, которые могли бы задействовать — и отчасти уже задействуют — те, кто заинтересован в сохранении и преумножении её боеспособности.

Кирилл Данильченко ака Ронин

В свете того, что на 2018 финансовый год (который в США стартует 1 октября) Украине на оборону и безопасность выделяется около 0,5 млрд долларов, в СМИ снова начали гадать на Javelin и летальном вооружении. И хотя редакция всё ещё сомневается, что мы получим святой «Дротик», но номенклатура поставки и её влияние на события в зоне конфликта — вполне интересная и дискуссионная тема. Тем более, что наши внутренние возможности к созданию новых частей и флажков на карте близки к исчерпанию (особенно по БТТ и ББМ), именно поэтому снимают с консервации Т-72 и Т-80 разных модификаций, всё больше мелькают в линейных частях БТР-60, совсем уже убитые «копейки» и МТЛБ «химиков», станции артиллерийской разведки и машины разминирования (то, что стояло в «отстойниках» с начала независимости). Если ствольной артиллерии и «реакторов» с консервации хватит, чтобы воевать до второго пришествия, то с техникой мы в обозримом будущем упрёмся в родное производство, а это пока 3–4 БТТ, 10–12 ББМ, 50–60 автомобилей разного класса в месяц. И по финансированию, и по возможностям промышленности. Так что оружие с Запада — перспективы, вызовы, решения.

Бюджет животворящий

Первое — нам нельзя ориентироваться на Вооружённые силы США или армию Израиля в чистом виде по меньшей мере в ближайшие 15–20 лет. Просто потому, что мы не сможем выстрелить с плеча в каждый сарай ракету по 220 тыс. долларов, использовать квадроциклы и МРАП на уровне отделений, спутниковую связь на уровне взвода. Ну и в случае обстрела РСЗО мы не снесём с воздуха все школы и мечети, похожие на базы боевиков, как это делают израильтяне от Газы до Ливана. Причины банальны, мы о них говорили уже не раз — даже при росте экономики в 5–6% в год (что уже даст украинцам повод гордо утверждать об удачных реформах и восточноевропейском «тигре»), возможности сверхдержавы времён раннего Азарова — это минимум 5 лет тяжёлой работы. Польшу даже формата 2017 года с её 480 млрд долларов ВВП в течение жизни нашего поколения мы не догоним — нужно это признавать, осознавать и принимать. Польшу, которая 15 лет разрабатывает САУ «Краб», пытается создать систему ПВО «Висла», с 2003 года пересаживается на новые БТР. При том, что её бюджет на оборону втрое больше украинского. Ничего личного, просто наука математика.

Морская пехота в степях Украины

Наши возможности по формату скорее похожи на Корпус морской пехоты США (USMC) — с его полковыми группами на грузовиках, буксируемой артиллерией, отдельным танковым батальоном, придаваемом в случае угрозы, жесточайшими требованиями по унификации и экономии ресурсов логистики. Пережиток тех времён, когда американская морская пехота месяцами сидела на крохотных атоллах с поддержкой пары окопанных танков и взвода 60-мм миномётов. В плане снабжения фронт на востоке для Украины — именно бездонная дыра: вечная проблема по запчастям к технике, которой мы уже не производим; вечная поддержка одной миномётной батареи и нескольких Д-30 на конкретном поле боя, где всегда некомплект людей в штате.

Конец эпохи гусениц

Второе — гусеничная техника умрёт. Рано или поздно. Будет ли ремоторизация или нет, будут ли ставить на «двойки» и «копья» новые боевые модули или нет, поднимут ли МТЛБ в Харькове и придумают ли, куда убрать боковые баки и как обшить коробку усиленными экранами, — ничего личного, просто усталость металла. Тупо рассыплется, разлезется по швам, сгниет от времени, выйдет из строя в бою. Производство (минус учебные части, институты и потери) в наших условиях всегда будет меньше, чем потребности подразделений. Всё больше частей, особенно сформированных после 2014 года, либо будут работать в формате моторизации и много ходить пешком, либо вместо БМП получат суррогат в виде ЗУ-23/2 на любом шасси или нечто колёсное плюс проблемы по ресурсу и проходимости. Всплывут сразу два момента, один из них — по логистике, ведь «бэха»-трудяга больше не сможет возить баулы, вещи, тепловизоры и мамкины пирожки отделения так, что её не видно из-под мешков. Придётся создавать какой-то тыловой орган в ротах, чтобы отделения, спешившись с машин и перемешавшись, могли получить доступ к амуниции и гарантии сохранности, ведь бойцов привезёт уже не родной мехвод со взвода, а автомобили полка или батальона.

Второй момент — это огневая мощь опорного пункта: мы не сможем опираться на пушечно-пулемётное вооружение БМП как на основу системы огня. Теперь ключевое значение переходит к 60-мм или 82-мм миномётам в центре ОП, автоматическим гранатомётам, ПТУР, безоткатным орудиям, единым пулемётам. Мы должны усиливать малые пехотные части, в том числе по штату. Всё большее значение будут иметь командиры взводов и отделений — они должны читать схемы огня, иметь представление о рубежах открытия, секторах, сосредоточенном и заградительном огне. Возрастут требования к индивидуальной подготовке бойца, к снабжению на «последнем километре», к управлению в отрыве от техобслуживания из глубины порядков.

Система MILES и инструкторы США в Украине

Every marine is rifleman.

Вот так вот и получается, что основная и самая нужная помощь от США, Британии, стран Балтии и Канады уже идёт, это обучение и тренинги. Несмотря на скептицизм воевавших с 2014 года: мол, чему могут научить люди, не видевшие, как к ним неделями прилетают снаряды из «Градов», — научить они могут многому. Например, стрелять всех бойцов подразделения. А не так, как у нас — для водителей, связистов и наводчиков два раза за всю учебку одно упражнение на 50 метров (всё равно особо рубиться на 400 метров из подствольника и насыпать магазины не придётся). Или пешему патрулированию, работе в двойках, тактике малых групп, засадам и борьбе с ними — тому, что придётся делать всем солдатам, от радиста до оператора станции ближней разведки, когда они вылезут из своих «КрАЗов» и пойдут своим ходом в «серую зону».

Пот сохраняет кровь

Чтобы все могли пройти 20 км с вьюками за спинами, имели представление об инженерной и саперной подготовке, а медик с водителем могли сесть за станковый пулемёт, когда обязательно припечёт. Чтобы стрелки не просили в поддержку ещё 2 танка и 4 вертолёта (потому что на этом конкретном поле боя их совершенно точно не будет), а брали с собой в рюкзак несколько мин к 60-мм «трубе», звено от пулемётной ленты и вчетвером — один тубус от ПТУР. Фронт боевой работы очень широк, а людей мало — к этому нужно быть готовым и на этапе обучения, и на «ноле». Чтобы пройдя курс логистики и сопровождения колонн, автомобильный батальон (по примеру американцев в Ираке), развесив на старенький грузовик «Браунинги» и автоматические гранатомёты, отправился по маршруту без прикрытия, а если на него нападут — просто уложил засаду в землю.

Армия США терпела и нам велела

Подробности о том, как именно уложил, можно найти по запросу, например, «Raven 42 ambush» — когда в марте 2005-го шесть картонных «Хамви», сопровождая турецкую колонну, попали в засаду в Ираке в 30 милях южнее Багдада. И группа из трёх машин военной полиции, потеряв в тяжёлом бою ранеными половину экипажей, уничтожила и взяла в плен 30 человек нападавших до прихода помощи. При этом медик ликвидировал снайпера в доме из гранатомёта АТ-4, а водитель, перегоняя фонтанирующий маслом внедорожник и пересаживаясь за пулемёт, превратил в решето машины инсургентов, а самих их прижал к земле огнём с фланга. Все семеро участников получили по «Серебряной звезде», поблагодарив сержанта на награждении за то, что он обучал их пользоваться оружием напарников, водить, укладывать боеприпасы в авто по единой схеме, и в очередной раз доказав, что решает не рота танков, а индивидуальная подготовка. Поэтому, по моему скромному мнению, и расширение канадской и британской миссии, и интенсификация в подготовке ССО, и прибытие инструкторов 45-й пехотной бригады США — это очень хорошая тенденция.

Также критично важной остаётся нелетальная помощь (в частности, аптечки или санитарный транспорт). Это так кажется, что цена вопроса, например, по турникетам — мизерные 5–7 млн долларов, закрыть и больше никогда не возвращаться. У нас на всю армию на закупки вооружения и НИОКР выделяется 350–400 млн. Это с ракетными программами, катерами, закупками БТР-3\4, разработкой «Корсара» и закупками «Стугны», с РЛС и модернизацией вертолётов. Так что лишних денег в нашей ситуации не бывает: аптечки IFAK, палатки, спальные мешки, генераторы, защищённые ноутбуки — всё идёт в дело. Не стоит вопрос «турникеты или кровоостанавливающее», а стоит вопрос «ещё один катер в год на побережье в 1300 километров, где только пластиковые посудины пограничников, и хоть какие-то аптечки» или же нелетальная помощь вместо закупок медицины, а к этому катеру ещё десяток квартир для моряков, которые годами ютятся в общагах с тараканами. Так что для Украины жизненно важно всё: и транши, и кредитные гарантии, и амуниция.

5 катеров этого класса спущены на воду. Три года назад их не было в ВМСУ

Оружие для Украины

Но перейдём к возможным «летальным» поставкам. Одна из самых остро нужных позиций — большое количество ПТУР. В принципе, достаточно важно, какого поколения — второго или третьего, но есть нюансы. Например, Польша так и не получила от союзников по НАТО «святой» Javelin, а закупала у израильтян Spike, причём по лицензии на заводе ZM Mesko с бюджетом более 400 млн долларов только на ПТРК, без затрат на модернизацию производства. Локализация польских комплектующих в Spike достигла 35% (топливо, двигатели, баки, сервоприводы), но 264 пусковые и 2675 ракет к ним выпускали с 2003 года. Можете сами прикинуть, сколько лет.

Так что всем, кому не нравится скорость сдачи «Стугны» в 50 штук пусковых и до 1000 ракет за два с половиной года, придётся идти учить математику и листать похожие контракты. Другой вопрос, что «Стугна» — это второе поколение, где приходится держать прицельную марку на цели, и есть риск потерять пусковой юнит от ответного огня, а ещё реально мешает неподъёмный вес. Нам для войны в «серой зоне» на востоке крайне нужны мобильные ПТУР, с возможностью поражения в крышу и быстрой смены позиции («выстрелил и забыл») — хотя бы для корпусных разведывательных батальонов и ССО. Но дарёному коню в зубы не смотрят, а возможность нарастить плотность любого ПТО в боевых порядках бесценна. Поэтому даже TOW самых разных модификаций и года выпуска крайне актуальны уже на вчера — шансы, что их отгрузят, при продолжении войны возрастают к 100%.

Азербайджан. Расчёты ПТРК «Spike» ведут огонь

Продолжение следует.

Со второй частью материала можно ознакомиться здесь.

Данная рубрика является авторским блогом. Редакция может иметь мнение, отличное от мнения автора.