Заплыв против течения

Автор этих строк посидел на рабочей встрече в одном из министерств Украины. И теперь хочет вновь затронуть тему «проблемы в головах» — запретов и регуляций.

Возьмём в руки учебник истории. Любой, но лучше зарубежный. Внимательно проштудируем и откроем простую истину: в дамки выходили те, кто умел плыть по течению истории. В смысле, те страны, которые смирялись с объективными историческими процессами и находили способ использовать их себе на благо — будь то индустриализация, кризис Римской церкви или смена общественных устоев. Хороший моряк использует даже встречный ветер, плохой — игнорирует попутный. Большинству из таких стран пришлось в процессе немного себя поломать. От Великобритании до Японии — все, кто находил силы принять изменения, обретали могущество. От Испании до Эфиопии — все, кто слишком долго цеплялся за привычные порядки, в какой-то момент начинали терять. Традиционализм — великолепный защитный механизм, смягчающий урон от нововведений. Он полезен… но только если видеть меру и контролировать изменения осмысленно и расчётливо, а не из косного «а наши предки завсегда иначе делали».

У каждого времени — свои фишки.

Главная фишка современности, с которой очень сложно смириться всем, от посполитых до мандатоносцев — законы, запреты и государственные ограничения работают не так, как многим бы хотелось.

Я вам сейчас поясню на примере одного поста.

В комментариях, помимо общелибертарианского одобрения, появились удивительные люди. Они, с одной стороны, как бы за — то есть как бы симпатизируют этой идеологии, а с другой — параллельно требуют запретить то, что им не нравится. Например, запретить водить детей в церковь до достижения совершеннолетия.

Это показывает печальное: людям нравится идея свободы и социального прогресса в отдельных её проявлениях, но люди не понимают, как она работает, поэтому сразу же начинают идти против неё.

Четыре Ублюдочных Заблуждения

В голове этих людей непростое советское детство отложило несколько странных убеждений:

1. Законность равна одобрению. Если в государстве что-то законно, то оно одобряемо и общеприемлемо. Для этих людей обычно становится большой новостью тот факт, что у нас в государстве совершенно законно, например, тра*ать собственных родителей (или совершеннолетних детей) по обоюдному согласию. Можно обоих одновременно. Не так давно российские соцсети исходили на известную субстанцию при виде новости, что в одной из западных стран декриминализируется инцест — не учитывая, что в самой РФ он вообще-то изначально не криминализирован.
2. Закон всегда исполняется. Поэтому в стране, где что-то запрещено, это явление проявлено меньше, чем в стране, где не запрещено. Это чисто статистически неправда, но людей это не останавливает.
3. Чем строже наказание, тем эффективнее закон. Вот если за употребление алкоголя четвертовать на площади всю семью — сразу все перестанут бухать.
4. Исполнение закона осуществляется по мановению волшебной палочки и не требует дополнительных затрат. Запретим родителям читать детям Библию! Как запретим? Ну ты что, дурак?! Выпустим такой закон! Запрещено будет! Такие мелочи, как «как вы собираетесь это проверять без тотальной слежки?» не то, что не останавливают — они просто не приходят в голову. Параллельно игнорируется весь советский опыт, где даже откровенно тоталитарный контрольный аппарат на такие высоты не замахивался.

Этим они, что удивительно, очень похожи на своих идеологических противников. Автору этих строк в силу врождённого нахальства приходилось полемизировать с лицами высоких духовных званий, доказывая, что церковь не должна требовать от государства пресекать «аморалку» законами и постановлениями не потому, что это против Конституции, но и потому, что это против самого же христианского вероучения. Просто  потому, что это противоречит свободе морального выбора, а поддержание моральных устоев — задача пастырских проповедей и убеждения, а не Уголовного кодекса и принуждения.

Это ещё раз доказывает: такое восприятие запретов — общая головная боль.

Только у нас?

Нет, не только у нас. Леволиберальные движения Европы страдают этим не меньше. Просто их контрольно-запретительный аппарат выстраивается вокруг иных задач и для борьбы с другими явлениями. Но мифы в головах те же.

– Смотрите, смотрите! В Швеции после криминализации клиентов сократилось количество проституток! — радостно прыгают феминистки. — Работает запрет! Работает!

Да, если в статистике упустить лишь одно слово — уличных. Уличных проституток стало меньше. Запрет увеличил издержки работы уличных проституток… и увёл их в Интернет. Удачи с ловлей клиентов там. Полиции зато так проще: отчётности меньше и выглядит позитивнее.

США? Великий спор об оружии. Уровень преступности в штате в первую очередь упирается в демографическую ситуацию. Законы об оружии — вторичный фактор. При этом самый вооружённый Вермонт — один из самых спокойных штатов вообще. Также в копилку США — многочисленные протесты против «языка ненависти» с искренней верой их посетителей в том, что если людям запретить ненавидеть других людей или хотя бы упоминать это публично, то это сработает.

Таким образом, это не только постсоветская проблема. Регулировать, строить и запрещать хотят везде. Понимают, почему запреты неэффективны, довольно немногие.

Как это на самом деле работает

Сложно упрекать людей, которые верят в то, что закон — нерушимая стена. Их так учили, их долгое время убеждали, что у цивилизованных людей так должно быть. И так, действительно, должно быть… но так не бывает. И вот в этот разрыв между реальностью и мечтой проваливаются целые страны и поколения.

Мы уже писали, и я не постесняюсь повторить. Любой ограничивающий закон — не абсолютный запрет чего-либо, а увеличение издержек и удорожание конечного продукта. Насколько сильное — зависит от состояния правоохранительной системы, менталитета, демографической ситуации и продуманности самого закона. Плата за это увеличение издержек — усиление контролирующих органов и коррупционных рисков.

Это может быть оправдано. Например, когда речь заходит о национальной безопасности. Или о чрезвычайной ситуации.

Увы, много чаще у нас дело обстоит иначе: сотрудники государственных органов просто не представляют, как тот или иной процесс можно «отпустить на самотёк» — не регулировать, не ограничивать, а просто отдать на откуп людям и рынку. Впрочем, есть и те, которые представляют… и сознательно вводят дополнительные регуляторы для создания коррупционных кормушек.

Самое страшное, что народ ведётся. В сознании народа борьба с коррупцией — это (см. пункт 3) когда пойманных на взятках расстреливают, а лучше четвертуют на площади, предварительно на них пописав. Простая максима «единственный способ борьбы с коррупцией — дерегуляция» не умещается в постсоветские головы.

На пути в будущее

Единственная близкая нам страна, которой от этого удалось исцелиться, — Грузия. Пресловутое грузинское чудо за авторством Кахи Бендукидзе — это банальный перелом через колено вышеописанной системы с массовой дерегуляцией. И это была, пожалуй, самая жестокая и эффективная декоммунизация на постсоветском пространстве.

На стороне дерегуляции сейчас сражается прогресс. Сложно поймать шведского клиента секс-работниц или украинца, желающего купить корабль травы, если к их услугам — каналы в Telegram. Сложно заставить лицензировать такси в эпоху электронных диспетчерских. Сложно засандалить монополию в ритейле в эпоху AliExpress.

Сложно — но пытаются же! Потому что иной логики наши чиновники, увы, пока не мыслят. И не только они. Помните, например, скандал, когда Ассоциация украинских ритейлеров пыталась обложить налогом почтовые отправления из-за рубежа, даже не краснея в процессе?

Это то самое плаванье против течения, о котором шла речь в начале статьи. Тот случай, когда страна остаётся на одном месте, только устаёт в процессе. Если в эпоху всеобщей дерегуляции основная точка приложения сил государства — регулирование, это медленный и печальный способ самоубийства.

И самый главный вопрос тут — когда наберётся достаточное количество понимающих это граждан, чтобы переломить весь курс.

Виктор Трегубов