Экономическая сторона сепаратизма

Дмитрий Подтуркин

Виктор Трегубов

Тут Испания решила быть с Каталонией построже — и не то что независимости не давать, но и автономию отменить. По всему миру резко взлетели акции производителей попкорна, но особенно — в Стране Басков.

А где-то там есть ещё Иракский Курдистан, решающий, стоит ли независимость вооружённой борьбы. В Шотландии обсуждается идея второго референдума относительно превращения Соединённого Королевства в Разъединённое. А в Северной Италии популярна «Лига Севера», предлагающая отменить это ваше рисорджименто и немножечко распилить Италию, потому что ну его так жить. Вопрос сепаратизма вновь колышет Старый свет. Давайте спросим себя: что же его вызывает?

Две основные мотивации: культурно-историческая и экономическая.

Культурно-историческая — это конфликт идентичностей. Здесь всё ясно: мы вейшнорцы — они сигейтцы, мы остроконечные — они тупоконечные, мы правоверные — они еретики, мы иксы — они игреки, мы д’Артаньяны, а у них не срослось. Очень часто (и очень ошибочно) в сепаратизме видят только эту сторону. Так проще и романтичнее.

Мы больше хотим поговорить о второй мотивации. Об экономическом факторе сепаратизма. Нам самим будет полезно.

Запад есть Запад, Восток есть Восток, но деньги любят везде

Если мы внимательно посмотрим на европейские сепаратистские конфликты, то увидим, что они, по сути, неоднородны.

Например, Каталония. Каталонцы — отличные от «просто испанцев» люди? Ну… да. Если «просто испанцами» считать не всех жителей страны, но лишь обитателей исторической Кастилии (как вариант — региона Кастилия-Леон), то каталонцы могут честно сказать, что они отличаются. Есть свой язык, своя культура, свои особенности. Вроде как есть почва для культурно-исторического сепаратизма.

Проблема в том, что если делить Испанию согласно таким критериям, то каталонцы в очереди на отделение даже не вторые. Впереди, во-первых, баски (совсем уж отличная собственная культура плюс язык-изолят — каталанский-то хоть из романской группы, плюс давние обиды, плюс давняя вооружённая борьба за отделение), а во-вторых, галисийцы, в языковом и культурном плане близкие скорее португальцам. Да и астурийцы с каталонцами за третье место могут поспорить. Испания — это лоскутное одеяло, чем-то подобное более близкой к нам Грузии.

Но отделяться сейчас хотят в первую очередь каталонцы. Почему?

Потому что богаты.

Это объективный факт: Каталония — богатый по испанским меркам регион и лидер по вкладу в ВВП страны. Страна Басков, например, лишь на пятом месте, а Галисия и Астурия относительно бедны. Это сильно демотивирует местный сепаратизм. Намного проще отделяться, когда можешь гордо заявить о том, что ты донор метрополии. Намного сложнее — когда ты не очень представляешь, как жить без куска общего пирога.

Тут, конечно, можно заметить, что в результате сепаратизма и разрыва сложившихся производственно-инфраструктурных цепочек бывший донор может внезапно выяснить, что недооценил свою зависимость от соседей, и в итоге здорово просесть. Но так далеко избиратель редко думает.

Курды? Безусловно, это крупнейшая безгосударственная нация мира. Но вместе с тем Иракский Курдистан — самый богатый, цивилизованный и самодостаточный регион страны. И там нефть. Они точно знают, на что будут опираться, если всё-таки добьются независимости.

Мы не говорим, что все такие. Множество случаев европейского и мирового сепаратизма живило и национальное самосознание, и бедный регион, отделяющийся от богатенькой метрополии, тоже не редкость.

Но… но.

Когда Украина смогла в пропаганду

Перейдём к нашим пенатам.

1 декабря 1991 года Украина голосовала на референдуме в поддержку Акта о независимости, ранее принятого Верховной Радой. Его поддержали все регионы. Во всех регионах поддержка Акта набрала более 50%, включая те, в которых были сильны просоветские и пророссийские настроения и явно не шла речь о симпатиях к «бандеровцам» из «Народного Руха Украины».

Почему?

Примерно поэтому.

Эта листовка — особенно её русскоязычная версия — была, есть и остаётся самым эффективным примером проукраинской пропаганды в истории нашей страны. Она сработала. Там, где не взлетела украинская национальная идея, взлетел украинский экономический сепаратизм.

Однако, в отличие от сепаратизма культурно-исторического, его век был недолог. Россия, имея доступ к огромной кладовке ресурсов, оправилась от экономического шока распада СССР много быстрее. И если в 1990-х Кремль пытался раскрутить в Украине идеологических пророссийских сепаратистов и ирредентистов, начиная с крымской мешковщины, то уже в 2000-х подключил и экономический фактор. Сразу по двум направлениям — крымскому и донбасскому. Приём, успешно использованный в этих регионах Украиной в 1991-м, начали использовать против неё.

Крым и синие куры

Крым, а особенно Севастополь — жертва этнической чистки и перезаселения. После войны туда ехало множество людей, прорывавшихся в синекуру — в первую очередь, отставных военных. Жизнь у тёплого моря на пенсию, в разы выше зарплаты среднестатистического инженера — это жизнь, которая удалась.

Этот рай, этот золотой век, ушёл в 1990-е. Карго-культ СССР стал региональной религией.

Россия же старательно позиционировала себя наследницей Золотого Века Безмятежной Халявы. Землёй обетованной, где можно лечь на пляже и смотреть, как с темнеющих небес в закатное море падают советские пенсии. На «витрины» и рекламно-культурные программы не скупились. Украинские военные моряки с голодными глазами смотрели на российских коллег с многократно большей зарплатой.

Почему дезертирство военных в Крыму было настолько массовым?

Один из авторов этих строк уже в 2015 году служил в части, которая вышла из Крыма с наименьшими «потерями» среди всех крымских частей. Но дезертиры были и там. Как рассказывал командир:

– Я к нему прихожу и говорю ему о присяге. А он мне сходу: «Так, я всё-всё понимаю, не надо меня стыдить. Но вот смотри, я на бумажке табличку расписал. Столько мне до пенсии. Столько я получу при Украине, столько — в России. Вот разница. Ну о чём тут говорить?».

Забегая вперёд, скажем, что ожидания ряда предателей не оправдались: в России их широкую меркантильную душу не оценили, и устроиться потеплее, чем в Украине, удалось немногим. Кого списали, а кого перевели за шесть часовых поясов. Ходит легенда об одном известном адмирале, которому сумму, определённую за предательство, дали в рублях — при том, что договаривались в долларах. Жалуйся теперь, ага.

Но в 2014-м они об этом не знали.

Фантастиш Донбасс

В полной мере разжигание экономического сепаратизма было задействовано при обработке Донбасса. Это можно было бы считать великолепным примером многоэтапной и комплексной информационной войны, но, увы, оно было применено против нас.

«Донбасс кормит всю Украину» — мем, особенно тщательно раскручивавшийся с 2004 года. Самое интересное здесь, что это было полной ерундой.

По региональному ВВП — что абсолютному, что на душу населения — Донеччина отставала от Киева, Днепропетровщины, соревновалась за третье место с Киевщиной (без Киева) и лишь немногим опережала Полтавщину. Луганщина же вовсе была во второй десятке — не очень крепкий середнячок. Раскладку по годам можете глянуть на Вики. При этом Донбасский регион (за счёт угольной отрасли) был и оставался чемпионом страны по бюджетным дотациям.

Однако легенда о Донбассе-кормильце хорошо легла на особенности региональной идентичности. Здесь царила специфическая форма культа труда, мерой работы всегда считали усталость, и, соответственно, отказывались даже думать, что шахтёры и металлурги, уголь и чугуний, могут быть сопоставимы по пользе для страны с полтавскими фермерскими хозяйствами. Российские и доморощенные политтехнологи тщательно убеждали сограждан, что лишь они зарабатывают, пока в остальных краях страны в лучшем случае прохлаждаются на свежем воздухе, а в худшем — только скачут на площадях.

Это сработало. В начале 2014-го многие поддержали сепаратистов и российское вторжение просто потому, что считали, что без Украины будет проще себя прокормить. Не сработало даже чувство самосохранения, которое, по иронии судьбы, было хорошо развито у старых регионалов, тщательно не пускавших на Донбасс российский бизнес. Они-то понимали, что по большей части РФ туда заходит просто ради закрытия их предприятий в пользу прямых конкурентов на своей территории.

Тем сильнее был шок от итогов фактического отторжения части Донбасса от Украины, за которым так и не пришло процветание.

Не Донбассом единым

Вообще, разжигание экономического сепаратизма — основа российской политики дестабилизации соседних стран и создания на их территории управляемых анклавов на постсоветском пространстве.

Интересно, что в случае с Приднестровьем были объективные экономические причины сепаратистских настроений. В регионе действительно концентрировался промышленный потенциал Молдавской ССР. А вот в случае с Абхазией и Южной Осетией экономический сепаратизм формировался не сам по себе, исходя из объективного состояния экономики, а целенаправленно искусственно ковался информационной интервенцией и прямой работой с местными элитами.

Основой его формирования были именно уже осуществившие в то время тесные  экономические связи с Россией и непомерно раздутые российскими эмиссарами ожидания «экономического чуда» и молочных рек, которые польются на твои кисельные берега со стороны России, как только ты скинешь ярмо надоевшей тебе центральной власти и объявишь о своей самостоятельности.

Абхазия — рекреационный потенциал, второй Сочи для российских туристов и даже такая малость, как рынок сбыта своей сельхозпродукции (прямо так — завалим московские рынки своими апельсинами, мандаринами, персиками, хурмой, инжиром, гранатами!).

Даже бедная Южная Осетия поддалась на сказку об экономическом чуде, которое зацветёт буйным цветом на торговых потоках через Большой Кавказский хребет из Турции и Ирана в Россию. Для которого надо только сбросить ярмо ненавистного Тбилиси и зажить своим умом…

Итог? Приднестровью хватило запаса прочности на долгое умирание, а вот Абхазия и Южная Осетия скатились сразу. И продолжают интересный путь от феодального строя к первобытнообщинному.

Мы видим чёткую тенденцию — Россия всегда использовала фактор экономического сепаратизма. Чаще всего он не имел реальной почвы, а был искусственно насажен и гипертрофированно развит через информационные операции, экономическую экспансию и адресную работу с местными элитами.

Всегда основой для развития экономического сепаратизма становились тесные экономические связи территории с Россией.

Всегда Россия «кидала» образовавшиеся сепаратистские анклавы, не выполняя своих обещаний, не развивая территории, не обеспечивая их дальнейшую интеграцию в российскую экономику и не осуществляя в дальнейшем их экономическую экспансию.

Последнее очень интересно. Ведь обычно получение политического контроля над территорией колонии (а сепаратистские анклавы на территории бывшего СССР — по сути, российские колонии) приводит к дальнейшей экономической экспансии со стороны метрополии. Но ни в одном из перечисленных случаев этого не случалось. Парадокс?  Нет. Просто в нормальном мире колониализм имеет экономические корни и его движущая сила — прибыль. А в случае с постсоветской Россией основной движущей силой её «микроколониализма» были не экономические факторы, а реваншистские настроения — «бек ту сисичипи»

Выводы

Чему нас учит вся эта история?

Тому, что холодильник часто побеждает телевизор.

Во-первых, экономический сепаратизм — реальность современного мира, и он будет только возрастать. Его можем использовать как мы, так и наши противники.

Во-вторых, иногда достаточно казаться, а не быть. Россия смогла убедить Крым в том, что вернёт ему золотой век имени Брежнева-Пугачёвой, а Донбасс — в том, что он кормит всю Украину, и, следовательно, без неё ему будет только лучше. Оба постулата были чистым враньём, но в той или иной мере сработали.

В-третьих, бойтесь данайцев, дары приносящих, а особенно — дары сулящих. А если это данайцы из России, то с уверенностью, подтверждённой изрядным историческим опытом,  можно сказать, что вас обязательно обманут и бросят на прозябание.

Разумеется, правы и те, кто утверждает, что никакое экономическое превосходство Южной Кореи не сподвигло северян прийти в Сеул каяться. Сшить страну сложнее, чем разорвать. Но вместе с тем глупо списывать со счетов тот очевидный факт, что всем хочется жить в более привлекательной стране. Особенно, если ради этого не придётся эмигрировать.