К вопросу о лунных революциях

Если мне не изменяет память, то это Хорхе Луис Борхес писал, что книги следует не столько читать, сколько перечитывать.

Конечно, это зависит от книг. К примеру, регулярное перечитывание «Сумерек» или книг Ларисы Ницой может быть опасно для вашего здоровья, не забудьте проконсультироваться с лечащим врачом. Но в других случаях перечитывание может оказаться полезным и поучительным, и это знает даже грустный одинокий зверёк сурикат, дремлющий в клетке Киевского зоопарка, пока ему снится, что он популярный блогер Юрочка.

Нельзя войти в одну книгу дважды. Книга-то осталась та же, только ты — не тот. И какие-то вещи, которые раньше ты прочитывал рассеянно, могут внезапно наполниться для тебя новым смыслом, потому что ожидание заполнилось.

Сегодня я предлагаю вам перечитать (а некоторые, возможно, прочтут впервые) фрагмент из книги, которую очень люблю и которую впервые прочитал пятнадцать лет назад, однако эти абзацы наполнились для меня смыслом только вчера.

«Я вам говорил, что лунари аполитичны? И даже очень, когда дело доходит до практической деятельности. Но сомневаюсь, чтобы был хоть один случай, когда двое лунарей, сойдясь за литром пива, не обменялись бы громогласными соображениями насчёт того, как следует наводить порядок.

<...> Но проф нашёл им занятие: каждого лично пригласили принять участие в "Специальном Конгрессе по проблемам организации Свободной Луны". (...) Я присутствовал на нескольких заседаниях, затем изловил профа и потребовал во имя Господа Бога сказать, чего он, собственно, добивается?

<...> Он улыбнулся, продемонстрировав мне знаменитые ямочки.

— А что тебя волнует, Мануэль?

Меня волновало многое. В то время как я надрывал сердце, стараясь раздобыть тяжёлые буры и людей, способных орудовать ими как пушками, эти бездельники тратили целых полдня на обсуждение проблем иммиграции. <...>

В другой раз они обсуждали "время". Конечно, время по Гринвичу не имеет отношения к лунному. А на кой нам лунное время, если мы всё равно живём в глубинах? Покажите мне лунаря, который бы две земные недели дрыхнул, а потом две недели подряд вкалывал! Лунные сутки не для нашего обмена веществ. Между тем предлагалось сделать лунный месяц (то есть фактически лунные сутки) равным двадцати восьми дням (вместо 29 дней, 12 часов, 44 минут и 2,78 секунды), а для этого сделать дни более долгими — и соответственно часы, минуты и секунды — так, чтобы половина лунного месяца составляла бы ровно две недели.

Конечно, лунные сутки необходимы в некоторых случаях. Они диктуют нам, когда и зачем выходить на поверхность и как долго там оставаться. Но помимо того, что такая реформа выбила бы нас из упряжки с нашим единственным соседом, подумали ли эти болтливые черепушки, что произойдёт с каждой мало-мальски важной константой в физике и в технике? Как у электронщика, у меня чуть судороги не начались! Выбросить все книги, все таблицы, все инструменты и начать заново? Я знаю, что моим предкам пришлось переключиться с английских мер на метрическую систему, но они это сделали, чтобы упростить себе жизнь: четырнадцать дюймов в футе, сколько-то там футов в миле, унции и фунты! Бог мой!

Там в переменах был смысл, но зачем же лезть из кожи вон, чтобы всё перепутать?

Кто-то настаивал, что нужно создать комитет и определить, что такое лунарский язык, а затем обложить налогом тех, кто говорит на "землянском" английском или других языках. О, мой народ!

В "Лунатике" я вычитал предложения по налоговой политике: там предлагалось целых четыре "единых" налога: кубический, коим наказывался человек, удлинивший свой туннель; подушный (одинаковый для всех); подоходный <...> и воздушный — не просто плата за воздух, как раньше, а именно налог. <...>

На другом заседании какой-то напыщенный болван предложил, чтобы дурной запах изо рта или запах пота считались преступными деяниями, наказуемыми ликвидацией. Может, я и согласился бы с ним, поскольку не раз оказывался в капсуле, набитой такими вонючками. Но это бывает редко и, кроме того, контролируется естественным путём: хронические больные или бедолаги, не способные излечиться, вряд ли смогут размножаться, ибо женщины в этом отношении весьма разборчивы.

Одна женщина (большинство в Конгрессе составляли мужчины, но женщины отнюдь не уступали им в глупости) предъявила длинный список необходимых, по её мнению, постоянно действующих законов. Все они касались частной жизни. Никаких групповых браков. Никаких разводов. Никаких напитков крепче четырёхградусного пива. Церковные службы только по субботам и в этот день прекратить все работы. (В том числе подачу воздуха и контроль за температурой и давлением, леди? А как насчёт телефонов и метро?) Длинный список запрещённых лекарств и более короткий тех, что может выписать лишь "лицензированный врач". (Что такое "лицензированный врач"? Хилер, к которому я хожу, имеет вывеску "практикующий врач" и занимается на стороне букмекерством, почему, собственно, я к нему и хожу. Слушайте, леди, да разве в Луне есть медицинские училища?)

<...> Но гораздо больше списка вещей, которые ненавидела эта баба <...>, меня поразил тот факт, что всё время находился кто-нибудь, кто соглашался с её запретами. Должно быть, в человеческом сердце глубоко сидит страстное желание не дать другим жить так, как им хочется. Правила, законы — но всегда для других людей. Какую-то дремучую часть нашей души, существовавшую в нас до того, как мы слезли в дерева, нам так и не удалось сбросить с себя, когда мы распрямились.

Ибо ни один из этих людей не сказал: "Пожалуйста, примите такой-то закон, чтобы я не мог продолжать делать того, что, как мне известно, я не должен делать". Нет, товарищи, речь всегда идёт о чём-то, что ему не нравится у соседей. Запретить им "для их собственного блага", а вовсе не потому, что оратору лично нанесён какой-то ущерб».

Роберт Хайнлайн. «Луна — суровая хозяйка». 1966 год

P.S. Ироническим бонусом для внимательного читателя будет важный вопрос о том, как следует говорить правильно — «на Луне» или «в Луне».

Эта рубрика — авторский блог. Редакция может иметь другое мнение.