Послание старейшин

В Украине — большая проблема с авторитетами. Так исторически сложилось. Мы слишком разные, слишком нетерпимые, институт репутации у нас пока не работает — как результат, почти невозможно составить единый список авторитетных для всех людей.

Но попытки были.

И из всех попыток наиболее успешной была, пожалуй, Инициатива «Первого декабря» — просто потому, что объединила в себе самых разных общественных деятелей. Тот, для кого не был авторитетом покойный кардинал Гузар, уважал технаря и стратега Горбулина; те, у кого были вопросы к Горбулину как к аппаратчику, прислушивались к диссиденту Семёну Глузману или (увы, также покойному) экономисту мирового уровня Богдану Гаврилишину. А эта группа собрала всех. Так сказать, объединила тех людей, которые если уж разок согласились между собой — имеет смысл прислушаться к тому, что же они говорят.

И вот пару дней тому назад они решили поговорить о том же, о что ломает копья вся страна — и выпустили отдельное обращение.

Прочесть его можно здесь. Вышло немного тяжеловесно и немного абстрактно, но это как раз вполне простительно — учитывая возраст и статус авторов, вряд ли от них следовало ожидать свежих мемчиков и прямого «фамилия — нехорошее слово». Зато редакция ПиМ таким не сдержана, вот и разберёмся.

Упрёки аксакалов

Что же они предлагают — или, как у нас сейчас принято начинать разговор, кого же они обвиняют?

Как и положено, понемногу, но всех. Рассмотрим претензии и предложенные решения.

Президента упрекают в кадровой политике. По версии авторов обращения, он ставит личную преданность назначаемых превыше всего (читай — выше профессиональной компетентности): «Належні соціальні ліфти не можна замінювати ліфтами особистої лояльності».

Не поспоришь — эту претензию Петру Алексеевичу выкатывали даже наиболее рьяные из его сторонников. Кто хочет поспорить, пусть вспомнит Мининформполитики и передумает.

Михомайдан (неожиданно употреблён именно этот термин) обвиняют в деструктивности. Авторы обращения подчёркивают: выражение гражданского несогласия — штука нужная и полезная, но тот формат, который выбран сейчас — увы, о другом. «Проте наміри скинути це керівництво, коли безжальний російський сусід готовий "допомогти братньому народові відновити конституційний порядок", є безвідповідальними. Ще однієї "революції троянд" не буде — натомість дуже ймовірними є "контрреволюція червоної крові" й реставрація авторитарного режиму» — привет всем, кто иронизировал над «Путин нападёт». Демонстрантам предлагается вернуться в берега, то есть, простите, в конструктивное русло.

Олигархов просят подумать о том, что поддержание в стране «управляемого хаоса» в нынешних условиях с высокой вероятностью может привести к приходу «іншого (читай — зарубежного) господаря», который перераспределит ресурсы так, что им просто не останется места. Обществу напоминают, что длинный ряд его претензий к государству больно уж похож на проекцию — имеет смысл попытаться сначала обратить эти претензии к себе. Молодёжь пытаются вдохновить стать двигателем общественной трансформации — и это, возможно, самый слабый пункт текста из-за полной своей абстрактности. Помните анекдот о мышках и мудрой сове?

Отдельно разбирается тема (анти)коррупции и сопутствующих конфликтов. Тут просто зацитируем полностью:

«Перші реальні спроби зачепити спрута вітчизняної корупції викликали шалені його конвульсії. Цього можна і треба було сподіватися. Проте чи готові в народі заплатити за звільнення від цього спрута належну ціну? Чи розуміємо ми, що завданням корупційної мафії буде так дискредитувати боротьбу проти неї та дестабілізувати ситуацію, щоб у людей з’явилася ностальгія за "добрим старим спокоєм"?

Не менш важливо зрозуміти, що не можна здолати корупцію засліпленою боротьбою без правил, з порушенням законодавства, моралі та здорового глузду, бо тоді результати протилежні задуманому. При збереженні тісного зв’язку влади та бізнесу кримінальні антикорупційні справи перетворюються на вибіркове переслідування "чужих", дискредитують боротьбу проти корупції та дестабілізують ситуацію. Так, корупція в Україні досягла таких розмірів, що без справедливого судового покарання головних винуватців не обійтись. Проте памʼятаймо, що остаточним успіхом в цій боротьбі буде не кількість відрубаних голів, а блокування каналів незаконного збагачення».

Помимо укора всем сторонам противостояния, важные слова — в последней процитированной фразе. Нам ещё раз напоминают, что антикоррупционная борьба — это не столько жёсткие кары постфактум (это тоже важно, но проблемы не решает), сколько закрытие тех дыр, благодаря которым их злоупотребления вообще становятся возможны. Но к этой теме мы ещё вернёмся в других статьях.

Сейчас интересен другой вопрос: а делать-то что? Проблемы обозначены точно, но как перевести абстрактные призывы в конкретные пути решения? Стратегически понятно, что мышкам выгодно стать ёжиками, а стране давно пора повзрослеть. Насколько реально это провернуть на практике?

Попробуем прикинуть, насколько вероятно, что стейкхолдеры украинского политического процесса прислушаются к рекомендациям «совета старейшин».

Возможные реакции

Может ли президент изменить свою кадровую стратегию?

Теоретически — может. Практически — положим руку на сердце, до следующих президентских выборов вряд ли будет. На то есть субъективная и объективная причины. Субъективная — Пётр Алексеевич, по общему мнению знающих его людей, принадлежит к control obsessed type — людям, которые предпочитают полный контроль над всем, с чем им приходится работать. Иногда это даже хорошо, не вопрос, но обязательные побочки — быстрое выгорание и большие проблемы с делегированием полномочий. Характеристика кадровой политики президента как «везде расставить лояльных людей» даже не полностью характеризует этот феномен. Все политики во всех странах расставляют лояльных. У ПАПа другая проблема — он предпочитает не просто лояльных, а управляемых, то есть тех, кого можно использовать как «терминал удалённого доступа». Некоторые из них без такого доступа автоматически переходят в спящий режим, что мы видели на примере того же Мининформа. Объективная причина — в нынешней политической ситуации ослаблять контроль над собственной командой просто стрёмно.

Может ли Михомайдан вернуться в конструктивное русло?

Будучи Михомайданом — нет. Михомайдан, по сути своей — проект «от противного»: он направлен на деконструкцию; политическая стратегия Саакашвили — торговля гневом и ресентиментом. Теоретически возможно разделение протеста на радикально-популистское (повестка — «геть бариг, даёшь Октябрьский!») и умеренно-конструктивное (повестка — изменения в антикоррупционное законодательство) крыло. Но политические перспективы Михеила Николозовича в Украине связаны с первой, а не со второй группой. Так уж жизнь сложилась.

Олигархи за двадцать лет не продемонстрировали стратегического и государственнического мышления (что отчасти можно понять — они жили и состоялись в мире, где можно было планировать только на кратко- и среднесрочную перспективы). С чего бы им начинать сейчас, если это те же люди? Станет ли молодёжь драйвером реформ? Будем честны, она старается. Узнает ли общество в пороках государства собственные? В стране, где поиск брёвен в чужих глазах всегда был национальным спортом… в общем, в это очень хотелось бы верить.

Но это не значит, что консенсус невозможен.

Красной линией через письмо проходит несколько простых идей.

Во-первых, не знаете, как поступить — поступайте по закону. Отказывает политическая логика — включайте, блин, правовую. Нет, у нас нет тяжкой узурпации, при которой политические методы себя исчерпали и необходимо переходить к уличным. У нас другая проблема: те, кто хочет действий и борьбы, в уличный протест играть умеют, а в политический — не очень, что мы потом наблюдаем в материалах VoxUkraine, когда дело доходит до реальной парламентской эффективности отдельных трибунов. Когда тот же Луценко, выступая перед парламентом, призывал исправить закон о НАБУ в плане «открытого» набора агентов, в этом многие увидели ещё один элемент войны ведомств. Но это, правда, надо сделать, и это действительно задача парламента.

Возможно ли вообще прекратить конфликт между ГПУ и НАБУ? Да, если вывести его из политической плоскости. Луценко заявляет, что к этому и стремится, что осознаёт ценность НАБУ как института — хорошо, поприветствуем. Подождём ответного хода со стороны Сытника и группы политических симпатиков НАБУ, а дальше будем следить за процессом. Возможно, при участии международных наблюдателей, раз уж не справляемся без них. Невозможно прекратить конфликт органов, если рассматривать оба как политические инструменты — а этим грешат обе стороны конфликта.

С ключевым месседжем Инициативной группы «Первого декабря» сложно спорить: в войне всех против всех будут только проигравшие.

«Цивілізований світ живе не "викручуванням рук", а форматом компромісу — коли в результаті складних домовленостей усі учасники трохи невдоволені, але справа рухається вперед».

Я уверен: в вопросе комплексной «антикоррупционной реформы» такой компромисс будет найден. Просто потому, что если внутриукраинские силы окажутся к нему не готовы — те же западные партнёры, заинтересованные в результате, а не в процессе, сработают как очень убедительные медиаторы. Нынешний конфликт — скорее попытка подготовить почву, чтобы к моменту их вовлечения иметь более сильные позиции. Возможно, такой же исход ждёт и политико-уличный конфликт. Во всяком случае, вмешательство извне — единственное, чем пока что можно объяснить резкое изменение в риторике ключевого лица нынешних протестов.

Но всё же очень хочется, чтобы — согласно призывам умных и опытных дядь — мы научились ладить друг с другом и не бросаться кашей даже без помощи воспитателей.