Трое(не)майдание

В воскресенье на Майдане пили кофе, а в понедельник – протестовали против слишком мягкого приговора организатору титушек с говорящей фамилией Крысин. Мы пишем об этом потому, что оба эти события стали хорошим замером украинской «улично-политической» активности. Особенно если сравнить их с третьим — ранее прошедшим «михомайданом».

С последнего и начнём.

Михо-не-майдан

Что из себя представляли собрания, хэдлайнерами которых выступали Михеил Саакашвили, Егор Соболев и Константин Гришин, также известный как Семен Семенченко?

Индикатор протестных настроений.

Именно это собрало в единую толпу изначально разношерстную компанию. Умеренно возмущённые медленным темпом реформ интеллигенты, активисты антикоррупционной борьбы, семенченковская часть «Донбасса», фанаты Саакашвили разной степени экзальтированности и просто люди, видящие во власти причину своих бед — это, на самом деле, разные люди. Объединённые единой эмоцией: желанием стукнуть власть имущих — абстрактных барыг и конкретную их персонификацию — Шоколадного Барона. Кто-то — стукнуть, чтобы расшевелить, кто-то — стукнуть, чтобы им было больно, а кто-то — стукнуть, чтобы занять их места.

Собственно, если вы хотите полюбоваться на активную часть украинского протестного электората — вот она. Точнее, они.

Быть может, это Майдан?

Нет, это не он — и спасибо тем из участников этих действ, кто был достаточно скромен, чтобы это не озвучивать.

Майдан — не просто марш сердитых людей в едином порыве сделать власти бубубу. Если кто-то помнит «Вставай, Украина» (не путать с «Повстань») — митинги «Батькивщины», «Свободы» и «Удара» в марте-августе 2013 года — они тоже были явлениями именно этого порядка. Но Майдан начался позднее, в ноябре. И начали его Янукович и «регионы» — без них Майдан не состоялся бы.

Майдан вообще может начать только власть — нарушив общественный договор настолько очевидно, что вся активная часть общества встанет и выйдет на улицу от одного только осознания, что если и вот это власти спустить — то всё. Завтра будет закрепощение и право первой ночи.

Сейчас такой ситуации просто нет. Есть поводы для протестов. Есть поводы для возмущения. Нет поводов для Майдана.

Собственно, это утверждение само себя доказало. Как только после кратковременного визита в КПЗ и скандала со штурмом оркестра Гленна Миллера Саакашвили объявил, что «берёт рождественскую паузу» — на следующие выходные акции, действительно, не было. А теперь представьте, что на Майдан в декабре 2013-го вышел Яценюк и предложил аналогичное. Место, куда его бы послали, визуализировать не обязательно.

И нет ещё одной важной детали: единой позиции активной части общества по вопросу. И тут мы переходим к пункту 2.

Coffee Party

Когда Алексей «Боевой Кот» Петров только огласил сбор на Майдане с кофе и конфетами, у инициативы сразу нашлись противники. Вполне ожидаемо и вполне нормально. Интерес представляет то, как некоторые из них высказывали свое возмущение.

Речь здесь не о тех, кто бегал на страничку акции, спамя однотипные коллажи и карикатуры, с этими всё достаточно очевидно. Интересны те, кто все свои посты начинал с долгого объяснения, что он-де вообще не сторонник Саакашвили и против штурмов Октябрьских дворцов, но в такое время выходить пить кофе, да еще и с продукцией Рошен — это что-то среднее между крайней степенью продажности и изменой Родине. То есть те, кто поддерживал предыдущий протест, формально отстраняясь от него. В тихой надежде, что эти люди, — которые им не нравились, — сделают за них больно условной власти, которая им не нравилась ещё больше.

Аргументы этих людей сводились к «все мы понимаем, что это не просто кофе, а выражение солидарности с нынешним режимом, что некрасиво, недостойно и негигиенично».

Мнение, безусловно, имеет право на жизнь. Но высказываемо было очень эмоционально. Автор этих строк поначалу не мог понять — а чего у них так, простите, бомбит-то?

Потом понял.

Дисклеймер: поскольку кофепитие происходило без непосредственных лозунгов, ниженаписанное — скорее предположение автора, основанное на наблюдении за процессом. У кого-то из участников мотивации могли серьёзно отличаться.

Кофепитие не было знаком поддержки действующей власти. Оно было протестом против существующих протестов, где «конфеты Рошен», за которые уцепились визави, были не маркером личной преданности президенту, а средством — как оказалось, эффективным — троллинга оппонентов. Эмоцией этого сборища было «ДА ВЫ ЗАКОЛЕБАЛИ ГОВОРИТЬ ОТ ИМЕНИ НАРОДА УКРАИНЫ!» Или, если сузить — хватит говорить от имени активной части общества. Мы, между прочим, тоже она.

Украина — пробуждённая страна. В ней есть достаточно большая прослойка социально активных людей — военных, волонтёров, медийщиков, даже пресловутых блогеров. Эта прослойка очень разнородна по своим политическим воззрениям.

Когда часть этой прослойки вышла на «михомайдан», другая часть, не симпатизирующая его эмоциям, методам или персонажам, почувствовала себя неуютно — мол, они выходят, они говорят, а мы сидим и молчим. Эдак же люди и правда поверят, что существует только их позиция, и что все люди доброй воли если к ним не присоединились, то, как минимум, сочувствуют. Поскольку активная часть общества на то и активная, что долго сидеть не у дел не может, она вышла продемонстрировать свою обособленность и альтернативность методом циничного кофепития.

Просто для того, чтобы сказать — «эй, ребята, для протокола: мы здесь тоже есть, мы реальные люди и мы не согласны с повесткой и образом действий «михомайдана». Если они будут вам говорить, что за ними весь народ, запомните — мы не за ними».

Собрание вышло небольшим — оно и не предполагалось большим. Ему не нужно было передавить «михомайдан» числом — оно целилось не на контрольный пакет, а на блокирующий. Не заявить «народ Украины един в своей поддержке действующей власти!» и даже не «народ Украины един в своем неприятии протестов им. Саакашвили-Соболева-Семенченко!», а доказать тезис «мнения активной части украинского общества разделились».

Потому что этот тезис автоматически забирает у предыдущих протестов претензии на всенародную эксклюзивность. И да, на статус Майдана.

В этом плане качество было важнее количества. Вышедшим попить кофе достаточно было дать понять, что:

• они есть, их значимое количество,
• они искренни в своей позиции и готовы отстаивать её, хотя бы выйдя под холодный дождь,
• они достаточно цивилизованы (в идеале — в среднем привлекательнее оппонентов).

Проще говоря, что они существуют, они не Антимайдан-2013 — сборище свезённых в загон титушек сомнительной степени трезвости — и их нельзя обвинить в проплаченности, не погрешив против истины. Что это — не люмпен, а действительно часть украинского патриотического движения.

А если так, значит, ни одна из сторон не может претендовать на статус выразителя мнения украинских патриотов в целом, и каждый вправе говорить не от «народа Украины», а лишь от имени себя и присутствующих. Что и требовалось доказать.

Хотя, конечно, многих это расстроило.

Очень странный митинг

Ещё одно показательное собрание прошло в понедельник, 25 декабря. Поводом стал беспрецедентно мягкий приговор известнейшему «титушатнику» — Сергею Крысину, причастному к убийству журналиста «Вестей» Вячеслава Веремия. Несмотря на то, что Крысин организовал нападение на машину с журналистом и лично его избивал, а также невзирая на всю его предыдущую уголовную биографию, он получил лишь два года условно.

По иронии судьбы, объявил сбор Маси Найем — брат Мустафы Найема, когда-то объявившего подобный сбор против неподписания Виктором Януковичем соглашения об ассоциации. Дежа вю. Собравшегося было подключаться Михеила Саакашвили убедительно попросили этого не делать, не придавая акции политический оттенок.

Это собрание против очевидного беспредела было удивительно по нескольким причинам. Среди сотни-двух пришедших на него человек были представители самых разных убеждений — автор этих строк с удивлением наблюдал рядом записных «порохоботов» и ярых «зрадофилов», гостей «михомайдана» и участников кофепития, либералов и националистов. Казалось бы, сейчас, забыв об общей цели, кому-то дадут по лицу, но нет. Только Евгений Карась из С14 плюнул в бывшего шефа Веремия, а ныне редактора Страна.Юа Игоря Гужву.

Напрашивалось сразу три вывода:

• активных людей всё же можно призвать выйти на Майдан ради конкретного дела с элементом очевидного беспредела, даже в довольно краткие сроки,
• если беспредел будет действительно очевиден, выйдут все. Не будет ни эллина, ни иудея, ни зрадофила, ни переможника. И даже не подерутся.
• если призыв будет подчеркнуто аполитическим, вряд ли этих людей будет много.

Как результат — люди продемонстрировали возмущение, но не оформили его в адресное требование. Показали, что способны быстро собраться и объединиться — и разошлись. Договорились быть готовыми вновь собраться перед апелляцией по делу.

Что же, хоть так.

Что дальше

Что мы видим в итоге?

В Украине есть протестные настроения. Есть люди, которые готовы выходить на улицы и объединяться даже с малосимпатичными им гражданами ради общего «нет» власти. Мы не знаем, будет ли что-то после рождественских праздников — подготовка тем же Саакашвили «запасного аэропорта» в Нидерландах вызывает большие сомнения в том, что новые протесты, если они и пройдут, будут похожи на «михомайдан». Однако очевидно: возмущённые люди в ближайшее время никуда не денутся.

С другой стороны, есть активная часть общества, которой, по тем или иным соображениям, эти протесты кажутся несимпатичными настолько, что они готовы формировать свою «встречную колонну». Кто-то руководствуется доверием к нынешней власти, кто-то — недоверием к тем, кто идёт во главе протестов, кто-то считает, что для протестов избрано не то время или не та форма. Эти люди тоже никуда не денутся и закрыть глаза на свое существование не дадут.

Третий — пусть и небольшой — протест всё же показал, что эти группы не непримиримы и взаимную неприязнь между ними можно преодолеть. Был бы повод — и они не только сядут на одном гектаре, но и станут на одном Майдане. Что ещё раз свидетельствует, что это — две стороны одного и того же гражданского общества Украины, разделённые не конечной целью, но спором о способах её достижения.

Это оставляет зазор, в который может протиснуться надежда.