Перекрёсток семи дорог. Немецкие планы на Крым в 1918 году

Сто лет назад, 1 мая 1918 года, немецкие войска без боя заняли два последних города на противоположных концах Крыма: Керчь и Севастополь. И хотя внутренние районы полуострова ещё несколько недель были фактически неподконтрольными новой власти, именно с этого дня Берлин фактически стал управлять полуостровом. Но вот вопрос о том, как именно управлять новым приобретением, правящие круги Германии так окончательно и не разрешили.

9 февраля (27 января) 1918 года в Брест-Литовске между Украинской Народной Республикой с одной стороны и Германией и её союзниками с другой был подписан первый мирный договор в Первой мировой войне. Через три дня украинский парламент обратился к Берлину с просьбой помочь в изгнании большевиков из Украины, и 18 февраля такая помощь пришла — немецкая армия двинулась на восток. Но по мере приближения союзников к Крыму дебаты о статусе полуострова становились всё жарче.

Министр иностранных дел Германии Рихард фон Кюльман во время выступления в Рейхстаге 20 февраля 1918 года выразил надежду, что в будущем черноморская политика будет «преимущественно украинской», а вопрос Босфора и Дарданелл решится на переговорах между Турцией и новым украинским государством. Но в целом немецкий МИД был не в состоянии всерьёз заняться крымским вопросом и демонстрировал пассивность в проведении немецкой политики в этом регионе. Посольству в Киеве вместо конкретных инструкций относительно немецких планов на полуостров 25 марта прислали рекомендацию обратить внимание на кампанию в турецкой прессе в поддержку требований крымских татар на самоопределение. Посольству поручали выяснить, есть ли подобное желание у самих крымских татар, поскольку, согласно последним данным, полученным с полуострова, они склонялись к налаживанию федеративных связей с Украиной. По мнению Кюльмана, у Германии не было оснований противиться созданию независимого крымского государства, а украинско-крымская граница должна была быть согласована заинтересованными сторонами. В то же время Кюльман не исключал возможности распространения немецкой оккупации на этот регион, считая это чисто военной проблемой. Но в любом случае союз Германии с Украиной, по убеждению МИД, не позволял согласиться с большевистской властью в Крыму.

Ещё одним вариантом решения «крымской проблемы» было образование на полуострове и окружающих землях государства немцев-колонистов под протекторатом Берлина, но, вероятно, в составе Украины. Начальник штаба немецкой группы армий «Айхгорн-Киев» Вильгельм Грёнер сделал 26 марта 1918 года такую запись в дневнике:

«Вчера у меня были его экселенция фон Линдеквист, который только что прибыл из Ставки, и пастор Винклер, председатель попечительного совета немецких колонистов Причерноморья. Они собираются развернуть среди немецких колонистов в Южной России пропаганду в пользу создания в Причерноморье и в Крыму (там — при поддержке татар) немецкого государственного образования, которое находилось бы под защитой Империи. В его состав должны войти также Херсон и, возможно, даже Одесса. В таком случае в отношениях между Германией и Австро-Венгрией дошло до борьбы а-la 1866 год. Кроме того, Украина должна получить Одессу и выходы к Чёрному морю, иначе её снова подтолкнут в объятия Великороссии».

Впрочем, ещё 21 марта 1918 года Германия приняла принципиальное решение овладеть Крымом. Заместитель начальника германского Генштаба Эрих Людендорф отдал приказ о занятии полуострова для уничтожения Севастополя — «разбойничьего гнезда» Черноморского флота, воевавшего против немецких войск, и захвата портов и морских складов. Немецкое посольство в Киеве должно было проинформировать украинскую власть об этой операции для того, чтобы ей не чинили препятствий (позже, 13 мая, Людендорф назвал формальным поводом для вторжения просьбу крымских татар защитить их от большевистских репрессий). Что касается идеи создания немецкими колонистами государства на берегах Чёрного моря, то генерал сначала считал её «фантастической», но впоследствии изменил свою точку зрения.

Уже 29 марта 1918 года между Берлином и Веной было подписано «Военное соглашение между двумя Главнокомандованиями по Украине». Австро-Венгрия должна была управлять частью Волыни, Подольем, Херсонщиной и Екатеринославщиной, а остальными территориями, включая Крым, — Германия.

Параллельно активизировались немецкие колонисты в Причерноморье, во главе которых стояли бывший министр колоний Фридрих фон Линдеквист и пастор из Бессарабии И. Винклер. Ещё до вторжения в Крым Линдеквист соблазнял Людендорфа большими запасами продовольствия в поселениях колонистов и возможностью вербовать их в вооружённые силы. Съезд 700 немецких колонистов Херсонщины, который состоялся в Одессе 9-10 апреля 1918 года, выступил с просьбой к кайзеру и немецкому правительству создать в Причерноморье государство для переселения в него немцев со всех территорий бывшей Российской империи. По плану Винклера, это государство было простираться от Одессы до устья Дуная. Винклер утверждал, что рано или поздно Украина воссоединится с Россией, потому черноморская колония Германии должно быть полностью независимой от Киева.

Людендорф в своих мемуарах признал, что поддерживал идею сосредоточения немецких поселенцев в одном месте, но отрицал, что выступал за создание для них отдельного государства. Однако официальные немецкие документы свидетельствуют против него. В специальном меморандуме, переданном в МИД в середине апреля 1918 года, Людендорф характеризовал Крым как территорию, «лучше всего подходящую для создания оплота немецких колонистов на Востоке». Крымскую колонию следовало тесно связать с Украиной, а Севастополь сделать «немецким Гибралтаром» на Чёрном море. Однако министерство выступило резко против, опасаясь осложнений украинско-германских отношений, поэтому этот план был на некоторое время отложен.

При этом австрийский уполномоченный при правительстве УНР майор Мориц фон Фляйшман ещё 2 апреля 1918 года заявил, что Крым совершенно необходим Украине для её экономического процветания. А поскольку Австро-Венгрия заинтересована в сильной Украине, она поддерживает украинские претензии включить полуостров в свой состав. Впрочем, командующий австрийской Восточной армией Альфред Краус в своём рапорте от 13 июня был менее оптимистичным:

«Путь на Восток идёт через Киев, Екатеринослав и Севастополь, откуда начинается морское сообщение на Батуми и Трапезунд. По моему мнению, германцы для этой цели намерены оставить за собой Крым как свою колонию или в любой другой форме. Они никогда уже не выпустят из своих рук ценного Крымского полуострова».

Крымская операция, боевая фаза которой началась 18 апреля 1918 года, завершилась успехом. Благодаря совместным усилиям украинских войск под командованием Петра Болбочана, немецких частей под началом Роберта Коша и крымскотатарских повстанцев большевистский режим на полуострове пал. Однако после недолгого противостояния с немецкими союзниками украинцы покинули Крым, а потом в Киеве произошёл переворот, и к власти пришёл гетман Павел Скоропадский, так что к 1 мая именно в руках Берлина оказались ключи от полуострова.

Генерал Филипп Ашауер, первый немецкий комендант Севастополя, писал после захвата Крыма:

«Овладение этим плацдармом на северном побережье Чёрного моря, с его идеальными морскими гаванями и размещёнными в них кораблями, расширило сферу нашего влияния в таком объёме, о котором мы и не подозревали».

2 мая 1918 года Кюльман обратился к Людендорфу с просьбой воздержаться от поддержки крымскотатарского курса на провозглашение независимой республики, поскольку

«Это новое государственное образование с учётом неизбежных осложнений его отношений с Россией и Украиной потребует от нас оказания помощи».

Также министр изменил своё мнение о включении Крыма в состав Украины: ещё в марте 1918 года он был сторонником этой идеи, а спустя два месяца стал противником:

«Учитывая неконсолидированный характер Украины и непредсказуемость её развития в будущем, я не вижу сейчас для нас никакого смысла в том, чтобы пошевелить хоть пальцем ради присоединения Крыма к Украине».

Параллельно следовало уладить «крымский вопрос» и в отношениях с Россией. 3 мая 1918 года германский посол в Москве Вильгельм фон Мирбах так разъяснил советскому правительству мотивы захвата полуострова:

«Германское правительство не намерено навязывать Крыму определённую форму правления. Во всяком случае, императорское правительство считает себя вынужденным, ввиду нападений флота из Севастополя против Херсона и Николаева, продвинуть туда войска и занять Севастополь. Этот акт имеет лишь чисто военное значение. Что же касается политической государственной организации, то императорское правительство даст полную силу праву на самоопределение, провозглашённому русским правительством, и предполагает, что вопрос относительно Крыма, который до сих пор принадлежал к Таврической губернии, будет предметом российско-украинского договора».

Через два дня Мирбаху ответили из Кремля:

«Занятие Крыма противоречит заявлению самого германского правительства, сделанному в радиотелеграмме от 26 марта, о том, что в состав Украины должна входить Таврическая губерния, но без Крыма. Право на самоопределение было обеспечено за Таврической республикой самым несомненным образом её вхождением в Российскую Федеративную Советскую Республику, и Народный комиссариат не может видеть, почему применение этого права может быть облегчено при занятии Крыма германо-украинскими войсками, присутствие которых может только сделать это право иллюзорным».

Таким образом, Германия не выразила претензий на обладание Крымом, зато Россия напомнила, что, как и раньше, видит его своей составляющей. Более того, если Берлин считал будущее полуострова зависимым от российско-украинских переговоров, то Москва, в принципе согласившись на них, крымский вопрос считала давно решённым.

Итак, в начале мая 1918 года существовали такие варианты будущего статуса Крыма:

1) Оставить его под непосредственным немецким управлением (этот вариант был самым простым с тактической точки зрения, но бесперспективным стратегически, потому оставляя за собой общее управление ситуацией, немцы стремились опираться на какую-то местную власть);

2) Передать полуостров Украине, как на том настаивал Скоропадский;

3) Предоставить Крыму если не полную независимость, то хотя бы внутренний суверенитет, чего требовал возрождённый Курултай;

4) Создать на полуострове и окружающих землях государство немецких колонистов в подчинении Берлина, или вполне самостоятельное;

5) Решить статус Крыма на советско-украинских переговорах, согласившись или окончательно отбросив территориальные претензии Москвы;

6) Сделать полуостров частью будущей небольшевистской России;

7) Передать Крым Турции (этот вариант чисто гипотетически некоторое время рассматривался Людендорфом и имел наименьшие шансы быть воплощённым в жизнь).

На совещании в бельгийском Спа 11 мая 1918 года между представителями Верховного главнокомандования и гражданских ведомств согласия по «крымскому вопросу» достичь не удалось. Людендорф требовал объявить Скоропадскому, что о присоединении Крыма «не может быть и речи», Грёнер отстаивал «федеративный» план союза полуострова с Украиной, Кюльман решительно отвергал возможность создания в Крыму немецкой колонии и предлагал воздержаться от принятия окончательного решения. В конце концов, все согласились определить будущее полуострова позже, а до того «политика империи по отношению к Крыму должна руководствоваться просто немецкими интересами». Правда, и сами эти интересы не были чётко очерчены, поэтому дальнейшие действия «генералов» и «дипломатов» иногда вступали в противоречие.

Своеобразным итогом «разброда и шатания» в Берлине можно считать инструкцию Кюльмана послу в Украине Альфонсу Мумму фон Шварценштайну от 19 мая 1918 года. В ней отмечалось, что неопределённость ситуации вокруг Крыма следует поддерживать как можно дольше и сосредоточить усилия на том, чтобы во время украинско-российских переговоров судьба полуострова не была решена окончательно:

«Тогда мы сможем предложить Крым Украине в обмен на выполнение ею взятых ею на себя обязательств».

Не позволив Украине присоединить полуостров ещё в апреле 1918 года, Германия превратила Крым в «чемодан без ручки», обладание которым не пошло на пользу ни ей, ни самим крымчанам.