«Святой Себастьян просит остановить эпидемию чумы»

Примечание редакции. Эта статья о том, как проблему можно решить, даже не зная её сути. Например, проблему чумы в Европе, не зная, что такое «чумная палочка».

Эта картина написана через полтора столетия после эпидемии «Чёрной смерти» — где-то между 1497 и 1499 годами. Её автор — марсельский художник Йос Лиферинкс. Известно о нём очень немного: он выходец из Пикардии, учился, судя по всему, в Авиньоне (в то время Авиньон был одним из крупнейших и важнейших городов в Европе — в 1309-1378 он был местом пребывания римских Пап, да и после долгое время сохранял значение как крупный центр и резиденция антипап). Там он женился на дочери одного из самых известных авиньонских художников, а с 1493 года поселился с женой в Марселе и открыл там свою мастерскую.

Своими глазами Чёрной смерти он, конечно, не видел, но рассказов о ней, наверняка, слышал множество — тем более что Авиньон был одним из самых пострадавших от неё городов. А рассказы были красочные — страх перед чумой (поддерживаемый регулярными вспышками мора то там, то здесь) продержался в сознании европейца до XVIII века.

Чума пришла в Европу в 1347 году. Эпидемия считалась Божьей карой, насланной на человечество за грехи. Как описать то, что тогда происходило? Как рассказать о почти четверти века смерти и ужаса? На это способен только гений. Кто хочет, тот может прочитать описание Боккаччо (Вступление ко «Дню первому»). А кто может спасти человека от Божьей кары? Богородица или святой. Специальная молитва к ней появилась уже в 1348-м. А святые? К кому обращаться? И тут кто-то, вспомнив «Илиаду», привёл удачное сравнение эпидемии с невидимыми стрелами, разящими люд. А кто из святых ближе всего знаком со стрелами? Святой Себастьян, которого где-то в самом конце III века мучители буквально нашпиговали стрелами. Очень к месту появилась и легенда об успешном его заступничестве во время чумы в Павии в VII веке (собственно эта легенда и отображена на картине). Таким образом, сложная задача защиты человечества от эпидемии была возложена на св. Себастьяна — и в 1349-м мы уже встречаем специальные «противочумные» молитвы, обращаемые к этому святому.

Чума возвращалась и возвращалась до 1370-х годов. Человек, конечно, неисправим; и списывать всё на его грехи можно до бесконечности. Но вторая и третья волны эпидемии ударили в основном по детям, которые даже и нагрешить-то как следует не успевали — хотя дело в том, что те, кто эпидемию уже пережил, выработали определённый иммунитет. Святые заступники не смогли защитить от божьей кары. Безупречная средневековая логика дала сбой.

Средневековая логика действительно была безупречна. Вся Земля подчинена человеку и обязана служить ему. Человек подчинён Богу и обязан служить ему. Но всё взаимосвязано: и Земля служит человеку так же, как человек служит Богу. Так что, если человек служит Богу плохо, то… наступают совершенно логичные последствия. Так проповедовал рочестерский епископ Томас Бринтон во время чумы. Но у средневековой логики была одна проблема: неправильные посылки.

И человек начал искать правильные посылки. Нашёл ли? Факт остаётся фактом: в Западной Европе последними вспышками чумы была эпидемия в Марселе в 1720-1722 годах и чума в Мессине в 1743-м. Чуму — хоть и на ограниченной территории — удалось победить. Задолго до появления антибиотиков — то есть, не имея эффективного лекарства против неё. Как?

Средневековые врачи были уверены, что открыли способ исцелять от чумы. Нужно было всего лишь вскрывать бубоны. Логика, как обычно, была безупречна: человек заболевает от яда, который с дурными испарениями попадает к нему в организм — следовательно, если яд из человека удалить, человек выздоровеет. Достаточно вскрыть бубон — и из него потечёт мерзкий яд с отвратительным запахом (совсем как у дурных испарений). Некоторым действительно помогало — хотя, скорее всего, они бы выздоровели и без врачебного вмешательства.

Итак, причина — дурные, ядовитые испарения. Божий гнев как причину, впрочем, тоже оставили — в то время представить что-либо происходящее без божьего промысла было просто нереально. И, основываясь на новой посылке, человек начал делать новые выводы о средствах борьбы с чумой.

Были выводы курьёзные — как например многочисленные рекомендации вставлять губку, смоченную уксусом, в рот и в ноздри — чтобы уксус обезвредил проникающие в тело с воздухом дурные испарения.

Были выводы неверные, но, тем не менее, улучшившие ситуацию — хоть и не повлиявшие на распространение чумы. Например, во многих городах власти начали строго контролировать мясников — запах тухлого мяса вполне естественно попал в число дурных испарений. Меры предпринимались разные — и помягче, и построже, более или менее эффективные… Где-то были выделены специальные места для забоя скота и выбрасывания отходов; где-то ограничились формальной угрозой штрафа за продажу несвежего мяса; а где-то продвинулись вплоть до того, что для забоя коровы нужно было получать специальное разрешение в ратуше, после чего забивать корову и продавать её мясо исключительно в присутствии уполномоченного чиновника.

Но были и принятые на основе неверной посылки меры, которые действительно поспособствовали борьбе с эпидемией. Например, запрет многолюдных и длительных похорон — такой запрет ограничивал контакт посторонних с родственниками и домочадцами умершего от чумы и, следовательно, значительно уменьшал количество возможностей для передачи заразы. Хотя дело-то было всего лишь в убеждении, что трупный запах есть дурное испарение.

Но самые эффективные меры против чумы были приняты не благодаря врачам, а благодаря администраторам. Они исходили из простой логики: если болезнь передаётся от человека к другому человеку — надо просто не иметь дела с больными. Если болезнь передаётся от одежды или одеяла, которыми пользовался зачумленный — надо просто не пользоваться заражённым имуществом.

Например, «чумное законодательство» Пистойи уже в 1348 году запрещало своим гражданам (и прочим, проживающим в городе) контакты с людьми из заражённых местностей, ввоз тканей и подержанной одежды и значительно ограничивало доступ в город для чужестранцев (наряду с запретом многолюдных похорон и ограничениями для мясников). Барнабо Висконти в 1374-м заложил основы для карантина — он постановил, что любой заболевший должен покинуть Милан и поселиться в отдалённой хижине в безлюдном месте «до смерти либо до выздоровления». Так же он велел родственникам умерших от чумы «ждать десять дней перед тем, как вернуться в общество людей». А тремя годами позже — в 1377-м — в Рагузе была открыта первая карантинная стоянка для кораблей. Название «карантин» происходит от требуемой рагузцами продолжительности карантинной стоянки — сорока дней или quaranta giorni на венецианском диалекте. Со временем карантины появились во всех портах; затем — с появлением регулярных армий — появились и сухопутные санитарные кордоны. Локализировав эпидемию, можно было значительно уменьшить нанесённый ей ущерб; а с усовершенствованием государственной организации получилось и вовсе свести чуму на нет.

Чума — прекрасный пример, как можно решать проблемы, даже не обладая необходимыми для этого ресурсами, а просто правильно воспользовавшись тем, что имеется в наличии. Так же это уникальная история о том, как с болезнью справились не медицинскими методами, а методами организационными и административными (сейчас это, кстати, тоже актуально — предупредить болезнь, всего лишь организовав свою жизнь, намного легче, чем эту же болезнь потом лечить). И эта история также часть ответа на вопрос «почему Европа?» — европейцы намного опередили остальной мир во многом за счёт своей способности к самоорганизации. В Восточной Европе эпидемии чумы продолжались до начала XIX века, а в Азии и Африке они случаются до нашего времени (в 1996-м — Индия, в 2006-м — Конго, с 2014 года — Мадагаскар)… Правда, благодаря антибиотикам, жертв в наше время намного меньше, чем в средние века — если во время Великой чумы 1346-1350 годов в Европе, Азии и Африке погибло (по разным оценкам) от 75 до 200 миллионов человек, то сейчас количество жертв в самых страшных случаях исчисляется десятками.