О провале демократии

В последнее время как никогда часто звучат полные патетики вопросы о том, как же так получилось, что в Раде у нас засел сплошным частоколом долбанный трэш, который одной рукой ничтоже сумняшеся запрещает пальмовое масло, а второй — ловит за колоннами голубых слоников, гоняющихся на скутере за говорящей мочалкой. Впрочем, такие риторические вопросы долго без ответа не остаются — им тут же находится не менее риторическое «что выбрали, тем и наслаждайтесь». В украинском фольклоре такая ситуация просто идеально, аки боженька, отражается фразой «яке їхало, таке й здибало».

И тут особенно интересно, что редко кто рискует додумать эту крамольную мысль до конца. Постоянные крики о правах и демократии, неровным гулом доносящиеся из каждого утюга, надёжно приглушают малочисленный голос разума. Потому что археологам будущего ещё придётся лет через триста признать, что этот мир погубила сраная демократия. И они будут совершенно правы — демократия сведёт нас в могилу. Демократия и сраные леваки. Хотя сейчас разделить, где левые, а где правые, становится всё сложнее — они догнали друг друга, затем слились в благоговейном экстазе и местами уже так плотно диффундировали одни в других, что для препарирования этого уробороса на честного левого и отдельного радикального правого пора звать хирургов со специализацией по сиамским близнецам, опыт работы не менее 7 лет, без ВП с ВО и МВА.

Пока мир был не сложнее набора ЛЕГО из четырёх базовых элементов — еда-вода, крыша над головой, палка-копалка (она же — предмет самозащиты и она же — инструмент для изобразительного искусства и прочего творчества) и мрачная перспектива завтра же сдохнуть, если не будешь копать — можно было со спокойной душой играть в демократию. Пока мир был чёрно-белый — тут наши, там ихние, наши — молодцы, ихние — враги, вперёд, гвардия, отечество вас не забудет — в демократию тоже можно было отлично играть, но уже с некими оговорками.

Но когда число неизвестных переменных системы перевалило за тысячу, общий массив знаний удваивается каждые 5 лет, а биомасса населения — чуть ли не каждые 20, то рассчитывать всерьёз на мудрость народа — really? Вот вы чо, серьёзно сейчас, да? Да это всё равно, что верить в мудрость миллиона мух, которые не могут ошибаться. Это уже больше смахивает на эпатажное самоубийство с особо циничной реализацией. Потому что пока один строит ракеты на Марс, пара миллионов продолжает выкатывать открытый перелом варёным яйцом (строго по часовой стрелке!) А потом все эти миллионы мух голосуют за того, кто выкачал ровнее. Ну или просто громче всех кричал о том, как он качает.

Отдельные гуманисты уверено утверждают, что демократия лежит в основе пирамиды иерархии потребностей общества. Ну да, той самой, которая Маслоу, только не пальмовое. Они пребывают в счастливом воодушевлении и думают, что только демократический способ управления не только обеспечивает здоровье общества — политическое, социальное, экономическое, но и априори служит его базисной характеристикой. Автор же склонен считать, что демократия — это нарядное изысканное платье. Им можно искренне восторгаться, надевать его на особо пафосные выходы в свет и, конечно же, на премьеры от Marvel, но носить его каждый день не станешь по ряду причин. И чуть ли самая главная из них — крайне низкая последующая ответственность людей за свой предыдущий выбор. Потому что ведь как получается? Сначала миллионы мух, после того как выкачали открытый перелом яйцом (строго по часовой стрелке!), проголосовали за того, кто красивее всех корову поцеловал, а потом они же жужжат, что как-то мороженко стало дороговато. А сыр так вообще офигел столько цифр перед запятой в цене рисовать. Да потому что вы же дебилы! Вы же из школьной программы биологии запомнили только, как член в разрезе рисовать, да смешное слово «митохондрия» в лучшем случае! На географии списывали, историю прогуливали, а правоведение вообще с первого раза выговорить не смогли и не пошли туда, и вообще это факультатив, значит ненужный предмет в принципе.

А сейчас все дружно гундосо жужжите о правах, о демократии, о том, что вы — источник власти, выбирая себе в управляющую элиту ровно таких же долбодятлов, только с перьями в попе поярче, чтобы в телевизоре мелькалось поживее.

В совершенно английском романе «Остаток дня» абсолютно японского автора Кадзуо Исигуро на эту тему есть небольшой, но яркий фрагмент, который бы стоило вынести на Всеукраинские диктанты, авось хоть какой-то процент пишущих задумался бы. Позволю себе привести его полностью:

Насколько мне помнится, однажды довольно поздно — было уже за полночь — меня вызвали в гостиную, куда его светлость и три других джентльмена удалились сразу после обеда. Меня, понятно, и до этого уже несколько раз призывали в гостиную — подать свежей закуски, и я тогда ещё обратил внимание, что джентльмены увлечены обсуждением каких-то важных вопросов. Однако на сей раз джентльмены при моём появлении умолкли и все как один на меня посмотрели. Его светлость произнёс:

— Пойдите сюда, пожалуйста, на минутку, Стивенс, — мистер Спенсер хочет с вами поговорить.

Указанный джентльмен, небрежно развалившийся в кресле, некоторое время разглядывал меня, не меняя позы, а затем сказал:

— У меня к вам один вопрос, милейший. Нам требуется ваш совет в связи с проблемой, которую мы тут обсуждаем. Вам не кажется, что положение с долгами применительно к Америке существенно повлияло на наблюдаемое понижение уровня торговых операций? Или, может быть, вы, напротив, считаете, что это всего лишь отвлекающий манёвр, а на самом деле все объясняется отказом от золотого стандарта?

Сначала я, понятно, слегка опешил, но быстро смекнул, в чем дело; иными словами, этим вопросом меня явно хотели поставить в тупик. Действительно, в те считанные секунды, которые мне понадобились, чтоб это понять и найтись с подходящим ответом, у джентльменов вполне могло сложиться впечатление, что я мучительно обдумываю вопрос; джентльмены, как я заметил, обменялись весёлыми улыбками.

— Весьма сожалею, сэр, — заявил я, — но тут я не могу быть полезен.

Теперь я уже был хозяином положения, но джентльмены об этом не догадывались и продолжали украдкой пересмеиваться. Потом мистер Спенсер сказал:

— Ладно, в таком случае не поможете ли вы нам с другой проблемой. Как по-вашему, улучшится или ухудшится денежное обращение в Европе, если Франция заключит с большевиками соглашение по вооружениям?

— Весьма сожалею, сэр, но тут я не могу быть полезен.

— Вот незадача, — вздохнул мистер Спенсер. — Значит, и здесь вы нам ничем не можете помочь.

Последовали сдавленные смешки, и его светлость произнёс:

— Прекрасно, Стивенс. Можете быть свободны.

— Минутку, Дарлингтон, с вашего позволения, я бы хотел спросить нашего приятеля ещё об одном, — сказал мистер Спенсер. — Мне бы очень хотелось знать его мнение по вопросу, который сейчас волнует многих из нас и от которого, как мы все понимаем, будет зависеть, какой внешнеполитический курс нам избрать. Будьте добры, милейший, помогите нам в нём разобраться. Чего на самом деле хотел добиться мсье Лаваль, выступив со своей последней речью о положении в Северной Африке? Вы тоже считаете, что это просто хитрый манёвр, имевший целью разделаться с националистическим охвостьем в его собственной партии?

— Весьма сожалею, сэр, но тут я не могу быть полезен.

— Вот видите, — обратился мистер Спенсер к остальным джентльменам, — наш приятель не способен оказать нам помощь в этих вопросах.

Все опять засмеялись, теперь уже почти не таясь.

— А мы тем не менее, — продолжал мистер Спенсер, — по-прежнему твердим, что принимать решения о судьбах нации следует вот этому нашему приятелю и миллионам ему подобных. Так стоит ли удивляться, что мы, обременённые к тому же нашей парламентской системой в её нынешнем виде, никак не найдём выход из наших многочисленных трудностей? Да с таким же успехом можно требовать от руководства Союза матерей разработки плана военной кампании.

Дворецкий не может определять внешнюю политику государства, каким бы расторопным он ни был. Он знает все о приёмах и способах расстановки бокалов, о том, чем лучше чистить фамильное серебро и к бакалейщику из какой лавки не стоит ходить, потому что он обвешивает на полфунта. Учёный-физик некомпетентен решать, вакцины каких производителей закупать в первую очередь. Он идеален на своём месте, чем бы он ни занимался — ламповой ядерной или пафосной струнной. Клининг-менеджер не способен полноценно оценить, достаточно ли приложено усилий к восстановлению воздушной обороноспособности. Его дело — обеспечить за достойную почасовую оплату чистое рабочее место для генерала, который уже решит, сколько ещё нужно человеко-часов для окончательно закрытия неба над страной. И так во всём. За что ни возьмись. Но мы с маниакальным упорством продолжаем «тянуть мазу» за демократию, за всеобщее избирательное право, за свободу и прочий обманчивый флёр ошибочно разумного охлоса.

Штош, передадим привет нашим потомкам. Им будет крайне весело разбирать обломки нашей цивилизации на памятные сувениры о Великом провале демократии.