Мифология Прохоровского сражения 75 лет спустя

Политика замалчивания или же наоборот — всяческого выпячивания тех или иных сюжетов военной истории в советское время работала далеко не всегда очевидным образом: раз проиграли, то замалчивали, а если одержали победу, то всячески раздували и тиражировали. Очень часто ключевое влияние оказывали вовсе не идеологические, а как раз ведомственные факторы, не говоря уже о факторах сугубо психологических, связанных с карьерой и личным ростом. К тому же, не следует забывать, что на войне работает тот же принцип, что и в обыденной жизни — отдельно взятый человек видит лишь очень маленький кусочек действительности. Лишь со временем, узнавая всё больше и больше о событии, участником которого он являлся, человек начинает как бы встраивать себя и своё место в прошлом в эту историческую конструкцию, подгоняя тем самым свое виденье под общую картинку. Но это, в свою очередь, приводит к некоторым неизбежным последствиям, которые наиболее ярко проявляются во время общения с ветеранами через десятки лет после окончания войны:

• накладывание личного на общее;
• вытеснение личного общим;
• замена личного общим.

В конечном итоге это приводит к тому, что люди, пережившие войну, спустя много лет просто неспособны отличить реально пережитое ими от того, что они вообще знают о войне. Отсюда нередко приходится слышать от участников событий общие фразы о войне и победе, о роли политиков и полководцев, а также ретрансляцию продуктов откровенного мифотворчества и пропаганды, вместо историй из реальной жизни, что делает их в глазах идеологов, да и просто откровенных манипуляторов, идеальными кандидатами на роль защитников «правды истории»¹.

Ещё в далёком 2000 году российский публицист Борис Соколов на страницах популярных «Известий» опубликовал небольшую заметку, наделавшую много шума и очень рельефно показавшую, как работают вышеприведенные принципы. Она была приурочена к очередной годовщине начала Прохоровского сражения 1943 г. и опубликована 12 июля. В ней автор, опираясь на опубликованные немецкие материалы, сделал сногсшибательное заявление о том, что Прохоровка — это мнимая победа советского оружия, что советская сторона, имея трёхкратное превосходство в танках, понесла значительно большие потери, чем противник, потеряв в конечном итоге в несколько десятков раз больше техники! В итоге, на него подали в суд как на «очернителя отечественной истории». Истцы привлекли в качестве свидетелей участников войны из Союза ветеранов, которые, как писали патриотически настроенные публицисты, «представили подробные документы с картами боя, включая германские источники» (понятное дело, речь шла не об оригинальных документах из архивов, а о картах-схемах, опубликованных в купированном виде в советских книгах о войне). Да вот беда, 2000 год был на дворе — времена «духовных скреп» ещё не наступили, поэтому суд иск отклонил, понимая всю абсурдность выдвигаемых обвинений. И это невзирая на авторитетность ветеранского сообщества в деле освещения событий войны!²

Занятно, что двумя годами ранее вышла книга профессионального военного, ветерана Второй мировой, генерал-майора в отставке Г.А.Олейникова, который, опираясь на иные источники, пришёл к аналогичным выводам: Прохоровское сражение в изложении советских историков и мемуаристов — не более чем миф, потери противника чрезмерно раздуты, а советские, наоборот, занижены³. Но спорить с таким человеком никто не решился. Оно и понятно — одно дело спорить со спецом, ветераном войны, а другое дело с публицистом, не скрывающим своих политических взглядов.

Но главное в этой истории другое — застрельщиком этого процесса выступила вовсе не власть, а «представители общественности» (что говорит в пользу версии о том, что это скорее власть РФ реагировала на общественный запрос, вернувшись в 2000-х к советской мифологии о войне как единственном объединяющем начале), а в качестве «носителей истины» пригласили ветеранов, причём не всегда даже непосредственных участников самого сражения. В любом случае, кем бы они ни были, они никак не могли знать об общих масштабах потерь, а информацию черпали из доступных им книг и были, в лучшем случае, свидетелями лишь того, что рядовому солдату виделось непосредственно из окопа или танка. Генералы же, видевшие всё это с несколько иной перспективы, к тому времени уже давно спали в земле сырой.

Ещё одним важным моментом для понимания проблемы замалчивания/выпячивания является так называемый «эффект Пекинхема». Это понятие было введено в научный оборот военным историком А.Исаевым, который описывал его следующим образом: «Английский офицер Пекинхем был наблюдателем на японской эскадре в Цусимском сражении. В составленной по итогам боя записке он утверждает, что русские корабли стреляли чаще и лучше. В свою очередь, то же самое говорили о стрельбе японцев участники боя из числа выживших офицеров и матросов 2-й Тихоокеанской эскадры. Непосредственному участнику сражения в силу определённых причин психологического характера часто кажется, что противник лучше вооружён, лучше и чаще стреляет, обладает огромным численным превосходством и неисчерпаемыми резервами. Неочевидный эффект своих действий на противника приводил к неверной оценке самих действий». Переходя к проблематике Второй мировой, автор добавляет: «При этом новейшие исследования показывают, что замалчивать-то как раз стоило избиение советских танков под Прохоровкой, а не действия Южного фронта на реке Миус в июле 1943 г., многие документы по которым до сих пор закрыты грифом «секретно»⁴.

Не берусь судить о том, насколько «эффект Пекинхема» повлиял на появление мифа о грандиозном танковом сражении под Прохоровкой, но нельзя не согласиться с тем, что по логике именно этот сюжет из истории войны уж точно не должен был стать частью нарратива о «Великой Отечественной». Но он не только не выпал из него, но и занял одно из ключевых мест в ряду других «великих побед и мужественных свершений советского народа и его героической Красной армии». Личные интересы карьерного характера в этом процессе сыграли решающую роль, о чём писалось вначале. И главной фигурой, которая стояла за формированием и утверждением этого мифа, был не кто иной как генерал Павел Ротмистров, командовавший в июле 1943 г. 5-й гвардейской танковой армией под Прохоровкой. В 1960 г. была издана книга его воспоминаний «Танковое сражение под Прохоровкой», в которой и были изложены основные положения этого мифа о якобы крупнейшем танковом сражении минувшей войны, сыгравшем определяющую роль в Курской битве в целом.

Её опорные точки — три утверждения, далёкие от реальных исторических событий, но прочно закрепившиеся в литературе, СМИ и массовом сознании. Во-первых, что в столкновении, произошедшем 12 июля 1943 г. на крохотном, изрезанном глубокими оврагами поле юго-западнее Прохоровки, участвовали, по разным данным, от 1200 до 2000 танков и самоходных орудий (в канонической версии 1500). Во-вторых, что это было победоносное событие для Красной армии, переломившее ход Курской битвы. В-третьих, что действовавший там 2-й танковый корпус СС в тот день был наголову разбит и стремительно отброшен на исходные позиции к Белгороду⁵. К этому добавлялось также утверждение, будто немцы имели на этом направлении множество новеньких «Пантер» и «Фердинандов» и чуть ли не сотни «Тигров». В реальности же первых двух типов бронетехники вообще не было под Прохоровкой, а «Тигров» насчитывалось от силы 15 единиц. В общем, воображением советских военных природа явно не обделила — им бы романы писать, а не командовать. Согласно более поздним утверждениям самого Ротмистрова: «В течение дня обе стороны понесли серьёзные потери, примерно по 300 танков...»⁶ В советских пропагандистских книгах для детей, вроде «Книги будущих командиров», умудрились даже утверждать, что немецко-фашистские захватчики потеряли до 400 танков, а «мы» 300 — на 100 танков меньше!

И хотя некоторые советские военачальники, знавшие о произошедшем не понаслышке, неоднократно высказывали своё несогласие с подобным изложением, но это мало что изменило. Например, маршал Советского Союза Георгий Жуков вообще считал, что 12 июля 1943 г. у станции чего-то очень значимого, повлиявшего на результаты войны, не происходило. Он также утверждал, что второстепенные и по размаху, и по масштабу боевые действия получили столь широкую известность лишь стараниями Ротмистрова, и призывал его быть скромнее. Довольно резкую отповедь бывшему командарму маршал включил даже в книгу своих мемуаров «Воспоминания и размышления», хотя цензура её не пропустила. Выброшенный тогда целый кусок текста был опубликован лишь в 10-м (дополненном по рукописям автора) издании его книги воспоминаний уже в период «перестройки»⁷.

Но после 1962 г. оспаривать версию Ротмистрова стало просто невозможно — Павел Алексеевич занимает пост Главного маршала бронетанковых войск, а годом ранее его версия, изложенная в 3-м томе «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг.», становится официальной версией советской историографии. В условиях тотальной засекреченности архивных документов попробуй опровергни, попробуй докажи обратное! Пик пропагандистской шумихи пришелся на начало 1970-х гг., когда миф о Прохоровке стал каноническим, приобретая постепенно квазирелигиозные формы. Особенно сильно это стало заметным после торжественного открытия первого мемориала участникам «легендарного сражения» в 1973 г.⁸

Что же произошло в реальности на Прохоровском поле в тот злополучный день? Утром этого дня на острие главное удара находились 18-й и 29-й танковые корпуса, а также некоторые части из других соединений 5-й гвардейской танковой армии (имели до 514 танков и САУ). Основной удар пришёлся по дивизии СС «Адольф Гитлер» (с учётом танков и штурмовых орудий из соседних соединений немецкая сторона располагала на этом направлении до 210 единиц бронетехники), передовые части которой располагались в двух километрах на юго-запад от Прохоровки. Дивизия эта входила в состав 2-го танкового корпуса СС под командованием Пауля Хауссера — дальновидного военачальника и грамотного тактика, стремившегося выполнять поставленные задачи не любой ценой, а исходя из складывающейся оперативной обстановки. «Встречное танковое сражение» многие ошибочно представляют в виде лихой кавалерийской атаки, которая напарывается на такую же атаку противника — стенка на стенку. В реальности же Прохоровка стала «встречной» далеко не сразу. С 8:30 и до полудня армия Ротмистрова была занята взламыванием прочной обороны противника непрерывными лобовыми атаками. Танки, штурмовые орудия и противотанковая артиллерия немецкой дивизии открыли огонь с места, с хорошо подготовленных за ночь, замаскированных, рассредоточенных по опорным пунктам и эшелонированных на глубину до 7 км в тыл от передовой линии позиций, расстреливая атакующие советские танки, как на полигоне, с закрытых позиций.

Ситуация усугублялась ещё и тем, что советские танки оказались зажатыми в теснине западнее станции, между поймой реки Псёл, глубокими балками и урочищем Сторожевое. То есть советская танковая атака проходила поначалу на участке в 900 метров шириной! «Паровой каток», как планировал Ротмистров, создать не удалось. Разбитые танки ещё больше усложняли задачу экипажей, идущих за ними. Более того, советские механики-водители не заметили расположенный впереди противотанковый ров глубиной до 4,5 м, незадолго до этого вырытый своими же сапёрами, готовившими укрепления по приказу командования. Первые танки Т-34 угодили прямо в него. При виде опасности следовавшие за ними танки рассыпали строй, в панике сталкиваясь друг с другом. Основные потери в советских танках приходятся как раз на это время и на немецкие противотанковые средства.

Из описаний, приказов и донесений видно, что только примерно четверть советских частей и подразделений сражалась по-настоящему, на пределе своих возможностей; они и понесли наибольшие потери. Половина действовала пассивно-индифферентно, с какой-то обречённостью, не делая «лишних движений», даже если это было необходимо для самосохранения. Ещё четверть и вовсе стремилась избежать какого-либо соприкосновения с противником и легко им «рассеивалась». К концу дня Прохоровка превратилась в самое настоящее кладбище советских танков.

В ночь на 13 июля командованию Воронежского фронта поступили данные, свидетельствовавшие о том, что 5-я гвардейская танковая армия из-за огромных потерь оказалась фактически небоеспособной. Лучшее танковое соединение, которое было нацелено на рывок к Днепру, полегло за десять часов у небольшой станции, продвинувшись на два километра в центре и отступив на 4,5 километра на флангах. В тяжёлом положении оказалась и соседняя 5-я гвардейская армия генерал-лейтенанта Алексея Жадова, также участвовавшая в контрударе⁹.

Потеря столь значительного количества танков вызвала гнев Сталина, пригрозившего отдать Ротмистрова под трибунал. С этим вопросом разбиралась специальная комиссия под председательством члена ГКО и Политбюро Георгия Маленкова. Итогом её работы стал отчёт, в котором значился однозначный вывод о том, что атака Ротмистрова — это «образец неудачно проведенной операции»¹⁰. Но спасая себя, генерал договорился со своим командующим генералом Николаем Ватутиным, а также с членом Военного совета фронта Никитой Хрущёвым, которые заявили о том, что танки потеряны в ходе крупнейшего сражения, в котором героическими войсками Красной армии было уничтожено более 400 немецких танков. Сталин, сам не возражавший против использования армии Ротмистрова в контрударе, был вынужден принять этот доклад. Свою роль сыграло и то обстоятельство, что глобальный победоносный итог Курской битвы также несколько успокоил Сталина, резко ослабив накал его возмущения действиями Ротмистрова. В результате родилась долгоживущая легенда о том, что сражение под Прохоровкой было «величайшей танковой битвой в истории». На самом деле это сражение представляло собой одно из наиболее катастрофических в военной истории поражений. Видимо не зря немецкий историк Карл-Хайнц Фризер назвал этот бой «атакой камикадзе», обернувшейся для советских войск преисподней¹¹.

На сегодня мы имеем обширные исследования военных историков на основании ранее засекреченных советских документов из Центрального архива министерства обороны РФ — Льва Лопуховского¹², а также Валерия Замулина. Выводы последнего как крупнейшего специалиста в этом вопросе представляют наибольший интерес: «Теперь уже нет сомнения в том, что легенда о грандиозном встречном танковом побоище с участием сотен боевых машин была придумана и тиражировалась на протяжении десятков лет с одной лишь целью — спрятать лобовую по форме, бездумную и самоубийственную по сути атаку, предпринятую без должной разведки и подавления огневых средств артиллерией и авиацией на подготовленный противотанковый район противника… Ни в одном оперативном документе найти подтверждение этой придуманной «были» не удалось… Как ни горько это звучит, но итоги удара 5-й гв. ТА для нас оказались без преувеличения катастрофическими»¹³.

Авторы детально проанализировали подготовку, ход и результаты контрудара войск Воронежского фронта 12 июля 1943 г., его влияние на итоги оборонительной операции на юге Огненной дуги в целом. Сам Замулин за публикацию своих исследовательских изысканий был уволен с должности заместителя по науке музея «Прохоровское поле». По сути, просто за свои честные и аргументированные книги. Доходило до маразма с централизованной скупкой его книг в Курской области, чтобы люди ни в коем случае не прочитали крамолу!

За последние годы были раскрыты и другие неизвестные ранее сюжеты и факты. К примеру, что по изначальному замыслу удар 5-й гвардейской танковой армии предназначался совсем для другого — вовсе не для контрудара по изготовившемуся к наступлению противнику. Силы, вверенные Ротмистрову, должны были прорвать немецкий фронт и, развивая успех, двигаться на Харьков, став, таким образом, флагманом в советском наступлении по изгнанию Вермахта из Украины.

Также нам стало известно о том, что из официального советского/российского нарратива было полностью вытеснено окружение советского 48-го стрелкового корпуса 69-й армии в составе четырёх стрелковых дивизий, понёсшего в районе Прохоровки огромные потери, включая до 11 тыс. только военнопленных¹⁴.

На основании документов из ЦАМО РФ было с высокой точностью установлено, что советские потери за один день боев составили 237 танков и 17 САУ безвозвратно, или чуть больше 69% всей имевшейся техники на момент начала атаки¹⁵. Погибли, получили ранения и пропали без вести за весь день 12 июля в двух танковых корпусах и двух стрелковых дивизиях, втянутых в эту мясорубку, 4190 бойцов и командиров РККА. При этом в плен попали 968 человек.

Если представить, что на поле боя шириной около 4,5 км, перепаханном тысячами снарядов и бомб, где и до этого уже находились сотни трупов и груды разбитой техники, уничтоженной в предыдущих боях, а 12 июля появилось ещё 237 только советских танков и 17 САУ и несколько тысяч тел погибших с обеих сторон, то немудрено, что все участники тех событий свидетельствуют — такой ужасающей картины они никогда в жизни не видели.

Лишь один командир 7-й танковой роты 1-го танкового полка СС Лейбштандарт «Адольф Гитлер» Рудольф фон Риббентроп (сын министра иностранных дел нацистской Германии) уничтожил в этот день 12 советских танков, за что впоследствии был удостоен Рыцарского креста.

В целом же Прохоровское сражение продолжалось с 10 по 16 июля, а 12 июля было лишь его кульминацией. За это время участвовавшие в Прохоровском сражении 5-я гвардейская танковая армия, 5-я гвардейская армия и 48-й стрелковый корпус 69-й армии потеряли убитыми, ранеными, пленными в общей сложности около 36 тыс. чел. (24 процента от общих потерь Воронежского фронта в течение всей Курской битвы). Общие же потери по всем причинам участвовавших в Прохоровском сражении двух немецких танковых корпусов (2-го танкового корпуса СС и 3-го танкового корпуса) составили около 7 тыс. чел. Таким образом, соотношение потерь в людях в Прохоровском сражении составило 5 к 1.

К 75-летию Прохоровского сражения была опубликована статья военного историка Йоханна Альтхауса с прокационным названием «Когда сталинские генералы уничтожили почти 400 Т-34», которое говорит само за себя. Выводы статьи таковы:

1. Никакого встречного танкового сражения под Прохоровкой не было, имело место избиение советских танков, угодивших в противотанковую засаду. Всё остальное — полет фантазии советского генерала Павла Ротмистрова и режиссера Юрия Озерова, создавшего нужную идеологическую картинку в киноэпопее «Освобождение».

2. Две советские танковые бригады 12 июля 1943 г. были полностью разгромлены. До 235 танков из общего числа в 514 были подбиты, а ещё приблизительно 150 нуждались в серьезном ремонте. Однако значительная часть подбитых боевых машин оказалась на территории, контролируемой неприятелем, и немцы их просто подорвали.

3. Немецкая же сторона потеряла в результате воздействия противника 3 танка безвозвратно. В общей сложности, получили повреждения несколько десятков немецких танков, но они подлежали восстановлению. Контролируя поле боя, немцам удалось эвакуировать в тыл большую часть своих повреждённых машин, а впоследствии благополучно отремонтировать и вернуть их на фронт. Всё это нам известно благодаря обширным исследованиям немецких историков Карла-Хайнца Фризера и Романа Тёппеля, тщательно изучивших немецкие потери в битве на Курской дуге¹⁶.

Чтобы была понятна разномасштабность потерь немецкой и советской сторон, обратимся к подробному исследованию украинского военного историка Романа Пономаренко. Из него следует, что в период с 5 по 17 июля 1943 г. дивизия СС «Дас Райх», также входившая в корпуса Хауссера, потеряла безвозвратно только 9 единиц бронетехники. И это за 12 наиболее ожесточённых дней боёв Курской битвы!¹⁷

^{От редакции: здесь, однако, следует заметить, что есть и категорически отличные оценки - так, упомянутый выше Замулин оценивает совокупные потери 2 и 3 тк только за 12 июля в 193 танка и штурмовых орудия.}

Другая свежая статья по теме, вышедшая в июле этого года из-под пера профессора Мельбурнского университета Марка Эделя, подводит некий концептуальный итог дискуссий о Прохоровке и Курской битве в целом. Автор задаётся непростым вопросом о том, как Красная армия сумела в конечном итоге выйти победительницей из схватки при настолько больших потерях в людях и технике. Автор не делает никаких открытий, а лишь констатирует общее мнение, закрепившееся в западной историографии: Советы победили из-за их огромного превосходства в людских и материальных ресурсах, в том числе и благодаря поставкам по ленд-лизу. Вермахт, потерявший в битве в несколько раз меньше Красной армии и нанёсший ей колоссальный урон, оказался не способен перемолоть значительно превосходящего по численности противника, вообще не считавшегося с собственными потерями¹⁸.

И напоследок хотелось бы напомнить читателям, что в действительности самое крупное танковое сражение Второй мировой произошло не летом 1943 г. под Прохоровкой, оно проходило в период с 23 по 30 июня 1941 г. в районе Броды — Дубно — Луцк при участии 3128 советских и 728 немецких танков. И хотя советская сторона тогда проиграла, но всё же потери, понесённые в этой битве на территории Западной Украины, нельзя назвать совершенно напрасными, поскольку был сорван немецкий план по быстрому овладению Киевом¹⁹. Понять же, зачем было внедрять миф в массовое сознание и продолжать цепляться за него много лет спустя, имея под рукой реальный сюжет, пусть и не особо выигрышный, можно только анализируя советский нарратив о «Великой Отечественной» в целом. И главное, учитывая то обстоятельство, что из мифов сплетена вся его ткань, что делает его совершенно непригодным к использованию в академических исследованиях, поскольку не может сохранять некую целостность то, что не имеет прочных оснований в фундаменте. Не говоря уже о том, что данный нарратив просто по определению не конгруэнтен нарративу о Второй мировой, и вписать одно в другое в качестве «составной части» просто невозможно. В миф можно либо продолжать верить, либо же от него отказаться. Третьего, по нашему глубокому убеждению, не дано.

¹ Что выгодно отличает те же немецкие солдатские воспоминания о Прохоровском сражении, видно на примере В.Реса, который повествуя о произошедшем, четко оговаривал: «Я говорю, правда, только о нашем подразделении и о том, что слышал по радиосвязи».

² Кара-Мурза С.Г. Об оценке роли СМИ как политического и общественного института в научных текстах // Проблемный анализ  и государственно-управленческое  проектирование. Вып.2. 2015. С.11-12.

³ Олейников Г.А. Прохоровское сражение (июль 1943). Что действительно произошло под Прохоровкой (военно-исторический очерк). СПб., 1998.

⁴ Исаев А.В. Георгий Жуков: Последний довод короля. М., 2006. С.8.

⁵ https://www.vedomosti.ru/newspaper/articles/2018/07/20/776023-rodilsya-prohorovke.

⁶ Ротмистров П.А. Некоторые замечания о роли бронетанковых войск в Курской битве / Курская битва: Сборник статей. М., 1970. С.188.

⁷ Замулин В.Н. Прохоровка: Технология мифа // Родина. 2013. №7. С.4-7.

⁸ https://rg.ru/2015/07/14/rodina-prohorovka.html

⁹ Замулин В.Н. Прохоровское сражение: Мифы и реальность // Военно-исторический архив. 2002. №9. — С.48-93; https://www.vedomosti.ru/newspaper/articles/2018/07/20/776023-rodilsya-prohorovke

¹⁰ Российский государственный архив социально-политической истории. Ф.83. Оп.1. Д.16. Л.61-65.

¹¹ https://www.welt.de/geschichte/zweiter-weltkrieg/article117992840/Stalins-Panzer-fuhren-einen-Kamikaze-Angriff.html

¹² Лопуховский Л.Н. Прохоровка: Без грифа секретности. М., 2006.

¹³ Замулин В.Н. Засекреченная Курская битва: Секретные документы свидетельствуют, 2007. С.407, 428.

¹⁴ Замулин В.Н. Окружение под Прохоровкой // Родина. 2015. №5. С.98-102.

¹⁵ В последнее время автор утверждает, что советские войска, вероятнее всего, потеряли даже больше — до 340 танков и 19 САУ. Пересмотрены и некоторые другие итоговые данные. См.: Замулин В.Н. Горькая правда о Прохоровке: «Величайшее танковое сражение» или танковое побоище? М., 2013.

¹⁶ https://www.welt.de/geschichte/zweiter-weltkrieg/article179200576/Kursk-1943-Als-Stalins-Generaele-fast-400-T-34-zerstoerten.html

₁₇ https://www.e-reading.club/bookreader.php/1002625/Ponomarenko_Roman_-_1943._Diviziya_SS_Reyh_na_Vostochnom_fronte.html

¹⁸ https://pursuit.unimelb.edu.au/articles/the-battle-of-kursk-75-years-on

¹⁹ См.: Війна і міф: Невідома Друга світова. Х., 2016. С.77-80. Исаев А.В. Дубно 1941: Величайшее танковое сражение Второй мировой. М., 2009.