Тентакли над Харьковом

Примечание редакции. Когда-то давно, а именно четыре года назад, когда деревья были маленькими, дома большими, а Саша Нойнец главредом, на «Петре и Мазепе» публиковали рассказ Дениса Скорбилина «Пролёт ойкумены», и тогда он неплохо зашёл. Мы вообще редко публикуем художественные тексты. Но сегодня воскресенье, жара бьёт в голову, а Денис прислал нам ещё один рассказ высокой степени укуренности — и мы сделаем исключение. Если вам понравится — сообщите в комментариях. Если нет — тоже сообщите, и мы больше не будем.

Над паранормальным разделом «Реддита» пылало зарево...

«Милые мои мамкины охотники за привидениями, — ехидно оттарабанил по клавиатуре Валерик, — ваши истории не стоят ни цента. О, я видел призрака! Я слышал призрака! Призрак напугал мою собаку! А я знаю парня, который видел! Тьфу! В каждом смартфоне есть камера, но вы не можете запостить хотя бы одну достоверную фотографию! А что насчёт видео?»

В ответ прислали ссылку на плесневелый тред с аудиозаписью, записанной слиптрекером. Аудио действительно звучало жутко, но Валерик лишь хмыкнул: ну и чудаки, будто специально подставляются. Ну-ка, ну-ка, пробормотал Валерик, сейчас-сейчас. Хи-хи-хи.

«Извините за плохое произношение, наверное, у моих буквочек просто ужасный акцент. Уточню: я просил фотографию или видео, а не обработанный в аудиоредакторе MP3-файл».

Валерик откинулся в кресле и причмокнул губами. Где-то на другом конце планеты какой-то бедолага бежит к огнетушителю, чтобы потушить подгоревшую задницу. Он очень любил такие моменты. Срачи в комментах давали возможность почувствовать себя живым.

Цапнув с тарелки остывшую пиццу, Валера перешёл в соседнюю тему. Там обсуждали великие географические открытия эпохи спутниковых карт. Валера заинтересовался, вытер руки о рубашку и придвинул клавиатуру.

«Сколько можно мусолить несчастный Розуэлл! Нет там ничего, и не было никогда. О-о-о, надо же, таинственные круги в месте предполагаемой аварии НЛО. И где? На американских картах Google? Вау. Да это сами федералы и сделали, чтобы вам было о чём языками потрепать. Как маленькие, честное слово…»

В тему с призраками прилетел ответ, обрадовавший Валерика:

«А что скажешь о приложении iSHOOTghost?»

Вот и оно, промурлыкал Валерик себе под нос. Сам сказал, первым, за язык не тянули!

«Ребята, это спорное приложение, о котором мне трудно что-то сказать. Десятки лет до этого никакие фотоаппараты ничего не ловили, и тут появилась бесплатная программка, и сразу попёрло? Сомнительно! Однако я специально купил «Айфон» ради этого самого iSHOOTghost, и теперь пользуюсь им каждый день. Результаты… пугают, но… пока не кажутся однозначными. Хотите доказать, что я неправ, и призраки существуют? Установите эту программу и погоняйте с ней хотя бы неделю. Чёрт, я даже купил версию без рекламы, и вам тоже советую. Кто со мной тестировать?!»

Желающих оказалось много, как часто бывает на «Реддите». Какой-то писака даже сделал пост на the Verge, оставив ссылку на приложение. «Фейсбук» затрещал от заявок в друзья, но Валерик уже устал и общаться не хотел. Довольный произведенным разрушением пуканов и успешной рекламой собственного приложения, он проверил банковский счёт. Отчисления за рекламу в iSHOOTghost («выбор редакции iTunes») позволяли не заглядывать в будущее. Вот и совместил приятное с полезным, вот и славненько. Хе-хе-хе.

Довольный Валера потянулся за «уточкой». Поджёг, вдохнул горький дым и откинулся в кресле. С тех пор как он разбогател, мир стал простым и понятным. Еда в холодильнике, деньги на карточке, «Телеграм» в телефоне. Кстати, вспомнил Валерик, нужно травки купить. Заодно разомнусь, пока закладку найду, почти как пробежка. Барыга долго не отвечал, что было необычно. Однако вышел-таки на связь и пообещал быстро прислать закладчика. И правда, не успел Валерик откатать матч в «Дотку», как мессенджер торжественно пропищал.

Валера подошёл к зеркалу. Убедился, что на рубахе нет следов кетчупа, а трусы хоть и с подозрительными пятнами спереди, но хотя бы не пахнут, как биологическое оружие. Программист надел шорты, натянул шлёпанцы и вышел, наконец, в жаркий и душный летний Харьков.

Валерик мог купить любую квартиру в любом городе Украины, да и другие страны были бы счастливы принять под крыло успешного разработчика. Однако Валерик не спешил с эмиграцией, да и здесь за элитными хоромами не гнался. Зачем привлекать внимание налоговой, если можно оставаться маленькой незаметной и обгашенной рыбкой? Это лишнее. Простая панельная «трёшка» на Салтовке его вполне устраивала, тем более что Валерик с трудом мог вспомнить, что находится в двух других комнатах. По накурке он представлял, что там кто-то живёт, и регулярно ворует еду из холодильника. Может за занавеской прячется голодный бомж? А-ха-ха-ха!

Хлопнув дверью, Валерик прошлёпал к лифту, который опять не работал. Пришлось чесать по лестнице, украшенной местным наскальным творчеством. Блэк-метал снова в моде: всё в пентаграммах и козлах. Во дают! Лет пять назад, когда сам Валерик протирал джинсы в «Политехе», дворовые пацыки без всякой мистики сидели на «крокодиле». А теперь, поди ж ты, древние культы! Небось ещё и кошек в жертву приносят, сволочи.

На секунду Валерику показалось, что в надписях есть что-то большее, таинственное и опасное. Однако наваждение прошло, и он зашлёпал по ступенькам вниз. На самом деле, Валерик был благодарен сбрендившим подросткам, вернувшим моду на сатанизм. Именно благодаря хайпу вокруг бесовщины и выстрелило его приложение, способное сфотографировать призрака и привязать снимок к конкретной геоточке с временем и фазой луны. Ну или «способное». Валерик до конца не понимал, а саму идею почерпнул у своего профессора физики, с которым удачно обмыл экзамен. Тот брякнул, мол, если бы призраки существовали, во что он, конечно, не верит, но по пьянке чего только не увидишь, ну так вот, если бы действительно да, их реакция на пучки фотонов могла быть… Валерик до конца не понял, но сразу набросал алгоритм, управляющий вспышкой камеры «айфона». А потом допилил приложение до релиза. Валерик сам не знал, зачем ему это, просто чувствовал, что так надо. И дело выгорело. Потому что приложение действительно фотографировало… что-то.

Профессор вместе с семейством грел косточки в Израиле. Чемодан баксов чудесным способом излечил алкоголизм, меланхолию и даже славянскую родословную.

Валерик вывалился из подъезда, аккуратно переступив трупик разделанной кошки. Прошёл десять метров и оказался на ослепительно яркой улице Валентиновская. Теперь ему нужно перейти дорогу и пробраться на территорию садового товарищества, где под кустом его ждал пакетик с травкой. Без китайской синтетики. Валерик всегда переплачивал за натурпродукт.

Садовое товарищество кипело жизнью. Люди шатались туда-сюда, мангал коптил небо, звенела гитара. Мужики под пивко обсуждали новости из области, где вырос гигантский арбуз с коровьим молоком вместо сока. Обычное лето в Харькове. Однако если поднырнуть под кусты напротив 33 номера, можно попасть на маленький пустырь перед частной усадьбой. И вот там, под третьим кустом слева… или четвёртым?

Валерика охватило радостное возбуждение, будто вернулся в детство. В то время, когда папу ещё не забрали милиционеры, или даже ещё раньше, когда он почти не пил, а мама улыбалась и не болела. Первое января. Валерик просыпается и бежит, перепрыгивая через пустую бутылку шампанского к ёлке. Там, на ватной подстилке, изображающей снег, лежит заветный подарок. Он так мечтал! Маленький пакетик с… почтовыми марками?

Валерик моргнул.

Марки не исчезли.

В соседних кустах закладки с травой не было. Только вот этот маленький зип-лок с тремя квадратиками перфорированной по краям бумаги. И никакой марихуаны. Ой-ой.

Валерик знал правила: если кто-то нашёл твою закладку, это твои проблемы. Если ты нашёл чужую закладку — это не твои проблемы. Барыга разбираться не будет. Может быть, тот, кто заказал ЭТО, был настолько туп, что перепутал пакеты и унёс траву. А может сознательно передумал и забрал чужое. Чёрт, надо было быстрее одеваться, и лифт этот конченый, что же делать теперь... Брошенный обратно в кусты зип-лок трепетал кончиком, будто осьминог щупальцем. Иди скорее, мой маленький любитель приключений. Иди ко мне! Но Валерик не хотел приключений. Он хотел покурить, заказать на дом две порции вок, поесть и заснуть. Он ценил свою жизнь за предсказуемость и понятность, он сам сделал её такой, и…

В общем, у него было достаточно причин, чтобы не брать этот пакет. Но Валерик всё равно поднял кулёчек с марочками. Просто потому, что ветер подул в лицо, и он вспомнил, как накурился в прошлый раз и плакал от ощущения тотального одиночества. Как звонил старым друзьям, но никто не взял трубку. Ветер трепал вихрастую шевелюру, бросая соломенные пряди на глаза. Как отец, когда хотел похвалить за что-то.

Поэтому Валерик взял марки, ну а чего нет. Это же не опиаты! Он прямо сейчас съест всего одну, это же не может быть много, правильно? Одна марка на одного человека. Логично?

Бумага оказалась плотной и чуточку горьковатой. Валера скривился. Горькое напоминало о чём-то неприятном, из детства, да и в интернетах писали, что настоящая кислота не горчит. Он спрятал пакет в карман шорт и поёжился.

Ветер усилился. Теперь в его напоре чудилась тоска и отчаяние, когда раз за разом повторяешь одно и то же в надежде, что вот сейчас повезёт, но сам понимаешь, что нет, не повезёт. Будто играешь в игровых автоматах или каждый вечер покупаешь травки, чтобы именно сегодня наконец-то стать счастливым. Похолодало. Валера поднялся с земли (когда только успел лечь?) и побрёл к Валентиновской. Но заблудился в одинаковых кустах и врезался в забор чей-то усадьбы.

— Да ты всратый, чувак! — удивился хозяйский пёс.

Слышь, пёс, пробормотал Валерик, пасть завали, настало моё время, ёпта. Разболелась голова; усталость накатывала волнами. Прилив. Отлив. Прилив. Отлив. Валера вспомнил, как долго работал на износ. Когда курил траву, когда ездил в «Мак» обдолбанным, не понимая, как составить из слов предложение. Когда ссорился со старыми друзьями и жрал-жрал-жрал. Разрушать себя трудно, это тяжёлый труд, и он заслужил передышку.

— Ну ты и удолбался, — позавидовал ползущий мимо муравей.

— Пошёл нах, — вскинулся Валерик, — я просто присел отдохнуть, и мне уже пора, а ты шуруй в свой муравейник, крезогл.

Муравей обиделся и пошёл на сладкое. Валерий пошёл зо-дрэ ках. Киречь. Незнакомые слова вспыхивали в голове и гасли. Однако отыскать Валентиновскую улицу оказалось несложно, она извивалась похотливой змеёй, подставляя асфальтовое тело юрким автомобилям. Валера не на шутку задумался. Вот так вот запросто выскочить из кустов было опасно. Часть кислоты уже была внутри Валеры и могла привлечь внимание мусоров. Другая часть оставалась в кармане шорт и при обыске отягощала протокол на крупную сумму лавэ. Пришлось закосить под пьяного, максимально естественно выползти из кустов и чесануть наискосок через проезжую часть. Автомобили проводили его хищным скрипом тормозов, но это пустяки. Главное, что он ворвался-таки в родной двор, увернувшись от мягкой земли и твёрдой вороны.

Валерик нащупал шершавую дверь подъезда и несмело потянул на себя. Ему тут же открылись несметные сокровища мира: скучающий труп кошки, лестница наверх и подростковые каракули. Валера оступился, и кошачий череп с чёрно-белым пластмассовым звуком загремел по кафелю.

Валерик тут же понял, что рисунки на стенах ему знакомы. И если смысл был понятен и раньше («Сатана — наш рулевой»), сейчас Валерик погрузился в самую суть. Стало ясно, что это не шутки, и от испуга Валерик сполз по стене, размазывая начерченную углём звезду. Не музыканты, не отбитые фаны, это всерьёз. В городе сатанисты. Тревожно кольнуло в груди, сердце застучало в барабанных перепонках. Лестница недобро скалилась перилами.

Заперев за собой дверь, Валера огляделся. Та же квартира, тот же мусор возле входной двери: пара коробок от пицц, пара бутылок, упаковочная бумага, пакеты, коробка от очередного телефона. Сияние. Потолок привычно прогибался фиолетовым какао. Валерик прошёл в пульсирующий рот и достал из холодильника агрнаэ-колу. Жидкость обожгла гортань, привнося фиолетовый в мысли. Это было странно, но приятно.

— Брым-бырым-бырырым. Привiт, Петрику, ось и слоненятко приїхало.... Петрику?!

Валера сделал вид, что голос за спиной его не касается. Последнее дело разговаривать с галлюцинациями. Игнорировать глюки нетрудно, достаточно просто сосредоточиться на…

— А де друзi? Ти що, самий? Агов, Петрику! Петрику?

… обоях. Вот шов отклеился, надо переклеить обои. Или оставить эти, просто пройтись степлером по шву, будет красивый викторианский стимпанк, как в Dishonored...

— Ну ты и нахерачился, братан, ты целую марку проглотил, что ли? Где взял? — Недобрый голос перешёл на русский.

Валера не обернулся. К чему-то такому он был готов, и не слишком переживал по поводу происходящего.

— Слышь, салага, с тобой старший по званию разговаривает! — голос за спиной стал жёстким, как цвет «серый асфальт».

Валера непроизвольно повернулся и наконец встретился лицом к лицу со слоником. Низкорослым, с оранжевой кожей, одетым в красный комбинезон с незнакомыми погонами. Слоняра недобро скалился, изучая программиста. Злой прищур и выдающиеся вперёд надбровные дуги встревожили Валерика. Такой и размотать может!

— Ты где эти марки раздобыл, чудила? Там доза на всю группу была. Тебя не учили, что чужое брать нехорошо?

— А зачем они мою закладку взяли? Я траву заказал!

Слоник поднял глаза к потолку, пробормотав что-то неприятное. Валерик вспомнил, что видел уже этого хама в детском мультике. Более того, он любил этот мультик. Ему стало обидно, что друг детства разговаривает с ним так, будто в самом деле один из его настоящих детских друзей.

— А ну не кисни, торчелло! Паспорт предъяви, быстро.

На голове слонике появилась полицейская фуражка, и перепуганный Валерик на негнущихся ногах метнулся в спальню и принёс документ. Слоник аккуратно взял паспорт из дрожащих рук и медленно пролистал. Заботливо заложенная между страницами стодолларовая купюра незамеченной спланировала на пол, и в этот момент программист понял, что влип.

Слоник сноровисто достал из красного комбинезончика рацию и быстро зачитал Валеркины ФИО и прописку. Затем вернул паспорт и пошёл на кухню, которая хотя бы больше не походила на человеческий рот.

Валерик пошёл следом:

— А… а меня, кажется, уже отпустило…

— Ага, щаз-з-з. Тебя до завтра будет мазать по поверхности, как говно по лысине.

Слоник с большим интересом рассматривал что-то в окне, и Валерик решил глянуть одним глазком, что же там такого происходит. Лучше бы он этого не делал. Небо непривычно мясного оттенка хищно заглянуло внутрь души, ободрав до кости и показав, как ладони, его-настоящего. Маленького испуганного мальчика, роющего вокруг песочного замка всё новые рвы. Ох, и жёсткая кислота! Валерику стало не по себе, и он опёрся рукой на холодильник. Металл под пальцами показался тёплым и шерстяным, нестерпимо захотелось его лизнуть. Однако в этот момент в окне наконец-то показался кракен, и стало не до холодильника. Огромный монстр с тысячей щупалец плыл по розоватому небу, грозя тентаклями уходящему солнцу. Вот это кроет, поздравляю, придурок, отлично провёл время, пробормотал под нос Валерик, изо всех сил сдерживая мочевой пузырь.

— Кальмара увидел? Молодец, глазастый. Вишь, как дома обвил, скотина. Как всё оплетёт и в каждого тентакли запустит, так всем сразу настанет звезда. Перевёрнутая. Понял, нет?

Валерик с облегчением упал в обморок.

Лежал.

Лежал.

Лежал.

— Поднимайся, чудик, алло, мы ищем таланты! — После кракена оранжевый слоник казался чем-то родным и привычным. Валерик резко сел и попытался обнять незнакомца. Тот отстранился.

— Давай без этого, я на службе. Слышь, ты же не простой торчок, а из наших. Чего сразу не сказал?

— Из каких, из ваших?

— Ну ты же программу эту написал? Которая призраков снимает? iSHOOTghost твой? Красава! Все наши оперативники с ней ходят. А ты, выходит, не знал, что сделал? Ну, дела! Да ты пей, не отвлекайся.

Валерик выпил стакан воды, затем выпил ещё один.

— Короче, Валерик, раз ты всё равно наш человек, вот тебе повестка. Глаза не пучь, сам видел, что за окном творится. Нашу группу, что должна была выйти на связь через эти марочки, перехватили вражеские агенты. Придётся дальше вдвоём действовать. Не ссы! Смотаешься в соседнюю область, заберёшь кое-что. Потом в ещё одно местечко метнёшься, полчаса киркой помашешь и свободен! Возни на пару дней, а мы тебе за это орден дадим, и наркоту простим.

Заметив, что Валерик недостаточно воодушевлён орденом, слоник добавил:

— Будешь сопли жевать, расскажу налоговой, сколько ты реально в месяц поднимаешь. Уж они тебе покажут, где Ктулху зимует.

— Я согласен, — немедленно проблеял Валерик, — только скажите, пожалуйста, что за организация у вас такая?

Оранжевый слоник рассмеялся:

— Ну ты и чудак, дядя. Конечно же, СБУ!

Инструктаж занял полчаса. Затем два часа Валерик подписывал слонику бумажки. На сорок первой подписи он понял, что слоник не врёт — столько макулатуры бывает только в государственных учреждениях. Последнюю роспись новоиспечённый агент СБУ поставил себе на лбу. Пальцем. Слоник с сомнением окинул Валеру взглядом:

— Ну тебя и мажет, чудила. В таком виде тебя любой таксист к копам отвезёт. Или вообще в лес. Пешком пойдёшь.

Куда, удивился Валерик, куда это я пешком пойду, там же ктулха на улице, и ночь.

— На автовокзал, — терпеливо уточнил Слоник, — мы же всё обсудили только что. Ты едешь в соседнюю область к мишке-молотобойцу. За молотком. Забираешь, и потом чешешь в Россию, под Кострому. Ты хоть что-то помнишь?

Вспомнив инструктаж, Валерик с облегчением прилёг в прихожей. Стены квартиры дышали ровно и размеренно, как и подобает спящему домику. Так тепло, так уютно. Даже пинки, которыми слоник угощал Валерика, не раздражали. Он всех любил. Даже папу, даже водку, даже маму, даже маминого лечащего врача, хотя тот был строгим, и не разрешал маме приходить домой даже на его день рождения.

— Подъём, скотина! Дуй на автовокзал! Вставай! Вставай!

Валерик встал и пошёл. Но недалеко — едва он открыл дверь, как злой нехороший человек втолкнул его обратно и повалил на пол. В электрическом свете прихожей блеснул нож, нестерпимо яркий. По виду это был один из подростков, испоганивших подъезд. Чёрная толстовка с нарисованной на ней сатанинской пентаграммой, зауженные джинсы, кеды. Неужели «конверсы»? Быть того не может, наверняка залипуха китайская, откуда нормальная обувь у говнаря?

Слышь, прошептал слоник, соберись давай, это же культист, он тебя сейчас ножом пырнёт. А я что могу сделать, удивился программист, ты меня видел вообще? Ладно, не дрейфь, подумал ему прямо в голову куратор. Культист меня не видит, я тебе подыграю.

Пока Валерик прислушивался к голосам в голове, нож прошёл половину дистанции от верхней точки драматического замаха до пухленького и дряблого Валеркиного пузика. Однако дальше что-то пошло не так: нож потерял замах и бессильно выпал из руки. Говнарь медленно сполз по стеночке со стеклянными глазами. А Валерик с удивлением почувствовал, что марочка наконец-то отпустила.

— Ага, хрен тебе, торчок долбаный, — прошипел в голове голос слоника, — это я ему тридцать процентов твоего кайфа перекинул. Понял теперь, насколько ты всратый, если трети этому поцу хватило? Теперь бери нож и режь его. Ну!

Вот тут Валерик испугался не на шутку, потому что концепция «опьянел, прислушался к голосам в голове, сел за убийство» уже была опробована в его семье старшим поколением, и повторять их ошибки не хотелось. Сегодня у него есть куратор из СБУ и миссия по спасению Человечества, а завтра останется только похмелье и труп подростка на пороге квартиры.

— Чего медлишь, он сейчас очухается. Режь!

— Прошу письменного разрешения на при… то есть, застосування зброї — пролепетал Валерик, случайно перейдя на украинский.

— Слышь, жиртрест, ты мне тут бюрократию не разводи!

— Идите в жопу, без бумажки никого резать не буду.

Культист, тем временем, поднялся на ноги. Валерик, по-прежнему лежащий на полу, отпихнул нож под шкаф. Ночной гость тупо уставился на место, где ещё секунду назад лежало несостоявшееся орудие убийства. Затем перешагнул Валерика и прошёл вглубь квартиры. На несколько секунд Валерику стало нестерпимо трезво. Ушёл слоник, пол обрёл былую твёрдость, и стало даже как-то неловко за то, что он, взрослый состоятельный мужчина, подписался на сомнительные игры с кислотой, и привёл домой какого-то бомжа, который теперь шарится по комнатам. Культист, тем временем, пошатываясь и испуганно лопоча, открыл дверь дальней комнаты, куда Валерик обычно не заглядывал, и плотно затворил за собой. Какое-то время там ничего не происходило, затем из-за двери донёсся низкий утробный звук, похожий на отрыжку динозавра. Почти сразу в голову вернулась яркая делябрициктивионная кислота.

— Значит так, дорогой, комнатку твою опечатываем, это теперь место преступления. Да и вообще туда не заходи, риелтор тебя кинул неслабо, когда эту халупу продавал.

Слоник деловито бегал по квартире, собирая Валеркины вещи в сумку.

— Не клёпай глазками, у тебя в дальней комнате призрак тысячника МММ. Его к батарее приковали, и забыли. Так и помер с голодухи. Теперь никак нажраться не может, и тебя когда-нибудь сожрал бы.

Слоник опасливо покосился на опечатанную дверь. Из-за двери не доносилось ни звука, будто в комнате никого живого уже не было. Агент СБУ сплюнул и махнул рукой, мол, пошли отсюда.

До автостанции номер шесть, откуда стартовала маршрутка на Бахмут (а оттуда, неофициально, за фронт), дойти пешком было нереально. Асфальт размяк, с каждым шагом ноги всё глубже увязали в упругой шоколадной массе. Валерик честно прошагал до угла дома, затем с облегчением нырнул в тёплую сладкую жижу, пахнущую асфальтом и цифрой шесть.

—    Ну ти й мудило, — в сердцах выругался Слоник. — І шо мені тепер з тобою робити?

В лилово-мясном небе монстр оплетал тентаклями луну, заползая в каждый кратер. Звёзды гасли одна за другой. Харькову недолго осталось, неожиданно осознал Валерик, может месяц, может два. Не больше. А потом...

— Ла-а-а-адно, пацан, вызываю группу прикрытия. Но учти, в следующий раз наши тебе не помогут, свой бонус ты, считай, только что потратил.

Заскрипели тормоза, зашумели осенним пудингом ноги. Валерика мягко подхватили под руки и втащили в фургон с яркой надписью «СБУ» во весь борт. Умно, подумал Валерик, конспирация!

Фургон шаурмой промчался по кишкам ночных улиц, стремясь к светлому анусу автовокзала. Они лихо затормозили прямо возле перрона, преградив путь уже отъезжающей бахмутской маршрутке. Глядя на обсаженного Валерика, заползающего в салон, пассажиры недовольно забурчали, но зашедший следом слоник показал ксиву, и ропот стих. Один из сердобольных пассажиров даже подарил бутылочку воды, которую Валерик осушил одним залпом.

ДНР, прошептал он, глядя в окно на фургон СБУ. С ума сойти, я еду в ДНР!

— Мороженое, смотрите, это фургон с мороженым, дяденька, почём ваше мороженое?

Оперативники СБУ вынесли из фургона мини-холодильник и начали торговлю. Невесть откуда взявшиеся дети счастливо смеялись. Улыбались в усы и сами оперативники, считая в уме, сколько заработают на уличной торговле. Судя по их широким улыбкам, продавали они далеко не по себестоимости.

Бахмутская маршрутка дёрнулась, вжав пассажиров в спинки кресел. Ускорение в сотни земных единиц навалилось на измученного кислотой Валеру, и тот провалился в спасительный сон. Проснулся уже на границе, когда осмотр пассажиров почти закончился.

— Так, что у вас, молодой че… чё… чел... Ёперный театр, Шнырь! Сюда! Тут обсаженный едет!

Пожилой худой пограничник, закутанный в плащ из чеснока и перегара, наклонился к Валерику.

— И чего? Тут все обсаженные, — добродушно пробасил его упитанный напарник по кличке Шнырь.

— Этот реально обсаженный. Реально!

— Как ты?

— Хуже!

— Что, как я?!

Толстяк неодобрительно покачал головой, всем своим видом демонстрируя, что не надо выпендриваться, когда пересекаешь границу. Валерик и слова не успел сказать, как его уже вытащили из маршрутки и поволокли прочь. Солнце в зените, жара била по голове не хуже медведя-молотобойца, которого должен быть разыскать Валерик. Очень хотелось пить, но воды не было. Граница представляла собой одинокую белую полосу поперёк разбомбленного асфальта, и никакой инфраструктуры с собой не несла. Разве что покосившийся сарай на обочине, к которому Валерика вели «пограничники».

— Слышь, кавычки убрал! Нашёлся ещё, умник! — Худой больно ткнул под рёбра, обдав волной убийственного перегара. Мы пограничники и есть. И не только потому, что границу от вас, бандеровцев, стережём, а ещё и потому, что по грани ходим.

Его упитанный напарник, будто в подтверждение сказанного, умял полную горсть таблеток.

— Видишь, Шнырь на дежурство заступил? Во-о-от! Граница на замке.

Шнырь упал на землю и задёргался, будто от удара током. Худой пограничник одобрительно пробурчал что-то в усы, затем дотащил запыхавшегося Валерика до сарая и втолкнул внутрь.

— Посиди тут пока. Сейчас наш следователь подойдёт.

С этими словами бухой пограничник ушёл, заперев за собой дверь.

Некоторое время Валерик просто стоял и смотрел на пылинки, танцующие в острых солнечных лезвиях. Глядя на каждую частичку, зависшую между небом и землёй, он думал о том, что хорошо бы каждому писателю, написавшему про пылинки в лучах солнечного света, оторвать яйца. И пришить на лоб каждой писательнице, которая пишет про пылинки, танцующие в солнечных лучах. Но что, если оторванных яиц будет больше, чем женских лбов? Не получится ли так, что ещё какой-то части писательниц придётся оторвать сиськи и пришить их на спину мужикам, чтобы те не могли до них дотянуться?

— Кхе-кхе, — прокашлялась темнота перед ним.

— Кто здесь?

— Я не здесь, — уточнила темнота, и Валерик с облегчением расслабился. Снова глюки. Может и пограничники были глюками, и он просто сам забрался в этот чёртов сарай, может он до сих пор в Харькове…

— Боюсь, что нет. Вы больше не в Харькове, Валерий. Добро, как говорится, пожаловать в ДНР.

Собеседник шагнул вперёд, оказавшись в луче света, и Валерик увидел мультяшного волка в красных шортах и белой футболке. Под мышкой волк держал футбольный мяч.

— А ты ещё кто такой?!

— Кто я такой, знать не положено. Ко мне можно обращаться по позывному. «Забивака».

Валерик заржал. Сколько я косяков забил за свою жизнь, а Забиваку ни разу не видел! Ты не местный, что ли? В ФСБ случайно не работаешь?

— А если и работаю, — обиделся Забивака. — Что ж теперь, со мной и поговорить конструктивно нельзя? Типа я хуже твоего слоника?

Крыть было нечем, и успокоившийся волк продолжил:

— Ну вот, скажи, зачем ты подписался на этот движ? Тебя развели, как лоха. Напугали налоговой, показали страшилище в небе и рассказали сказки. У-у, страшно.

Ага, подумал Валерик, и этот мне будет мозги промывать.

— Не буду. Твоя жизнь, Валерий Остапович Копатько, тебе и решать, как жить. Можешь в пентхаусах грешить. А можешь и в сарае ждать, пока про тебя пограничники вспомнят и на бутылку посадят.

— Слушай, а как так получается, что вы все мои мысли читаете? — Валерик наконец-то смог сформулировать, что его беспокоило практически с самого начала путешествия в ДНР.

— А это ещё одна плохая новость, — Забивака смешно, совершенно по-собачьи чихнул, и почесал лапой нос. — Я даже сначала говорить тебе не хотел. Мы все твои галлюцинации. Слоник — твоя поехавшая от кислоты сущность Ид. Я — то последнее, что в тебе осталось адекватного, последний рубеж рациональности.

— А пограничники?

— Ой… Это просто два ебаната, не думай про них.

Валерик снова вспомнил, как арестовывали папу, и как долго потом отмывали на кухне кровь папиного друга. Ох, и напрасно он связался с кислотой…

— Такие дела, дружище, — Забивака фамильярно протянул лапу, то ли чтобы пожать, то ли чтобы потрогать. Но Валерик отпрянул. Волк оскалился, пытаясь изобразить улыбку.

— Не веришь? Ну давай логически разберёмся. Ты до марочек что-то подобное видел? Ты даже в призраков не веришь, хоть и написал это гадкое приложение.

Приложение! Валерик сунул руку в карман шорт и выхватил «Айфон». Дрожащими пальцами поймал нужный ярлычок и запустил iSHOOTghost. Вспышка смартфона ударила серией вспышек, осветив внутренности древнего сарая, его лопаты, грабли, пустые бутылки, перепуганного Забиваку и... привязанную к стулу женщину в дальнем углу. Забивака зарычал и бросил в Валерика мячом, но промахнулся. На пол посыпался весь хранящийся здесь садовый инвентарь, грохоча и подпрыгивая, будто игральные кубики. Валерик посмотрел на экран смартфона: Забивака отразился в экране, но сильно преобразился. Прежде чистая футбольная форма оказалась вся в бурых и багровых пятнах, футбольный мяч оказался оторванной человеческой головой. Волчьи зубы удлинились, на лапах выступили когти.

— Раскусил, зараза. Ничего, в следующий раз я тебе задам!

С этими словами Забивака растворился в воздухе на манер чеширского кота. Сначала пропало крепкое поджарое тело, потом растворилась голова, и только зубастая пасть и защитные очки ещё какое-то время висели в воздухе. Затем челюсти клацнули, и Забивака исчез.

Валерик бросился к женщине, и развязал пластиковые хомуты на запястьях.

— Тю, так ты нормальный? Я думала, из этих. Взгляд дурной, сам с собой базаришь, воняешь. Вылитый пограничник!

Валерик заверил, что вполне нормален, и разговаривал не с самим собой, а с волком-футболистом. Объяснение удовлетворило женщину.

— Я такого насмотрелась, что уже ничему не удивляюсь. Что дальше делать будешь?

Дальше по плану Валерик должен был съесть вторую марку, найти некий котлован, где боевики ДНР строили огромное военно-коммунистическое общежитие, и разыскать там медведя-молотобойца. У медведя нужно было забрать молот и как можно скорее убраться отсюда.

— Тю, так того медведя искать не надо. Он такой мудак был, до сих пор диву даюсь.

— О? Фто? — прошепелявил Валерик, рассасывая марку.

— Ну это же ДНР, у нас своя атмосфера. Я шла по улице, никого не трогала, вдруг на голову мешок — раз! В машину — два! Привезли к яме, которую ты ищешь. А на краю барак стоит. Заталкивают меня, значит, внутрь. А там вместо кроватей два гроба стоят. В одном игрушки детские лежат, а в другом этот твой медведь с молотом. Увидел меня, как заорёт: «НАСТЕНЬКА-А-А-А». А я же и есть Настя, чуть не усралась со страху.

— А потом?

— Ну я ж сама с Макеевки, видела жизнь. Пробила ему грудак, ребро вырвала и в глаз воткнула. Сразу ополченцы налетели. Меня в сарай, молоток изъяли как вещдок. Тут где-то на позициях у них валяется. Если найдёшь, забирай. А котлован твой… Не будет там никакой стройки. Это они яму вырыли, чтобы срать, а больше ничего не умеют.

Вдвоём они вышибли хлипкие двери сарая и выбрались на улицу. Вечерело. Алые лучи окрашивали степь в тревожные кровавые оттенки. Или это уже действовала ки-ку-кислота? Валерик пообещал себе никогда больше не жрать эту гадость.

Он засмотрелся на спутницу, невысокую, крепкую женщину лет тридцати с короткими вороными волосами и чёрными же глазами. Настя почесала плечо и фыркнула: чего мол, пялишься, пошли молоток искать. Валерик несмело улыбнулся в ответ, и хотел уже было сморозить какую-то очевиднейшую чушь, но выручил вернувшийся пограничник.

— Оппа, а ты чего тут лицом торгуешь? Дуй сюда! Бандеровцы на прорыв попёрли, пойдёшь отбивать. Чего головой мотаешь? Может ты агент СБУ?

Валерик честно признался, что да, агент СБУ. Настя восхищённо всплеснула руками, а боевик лишь добродушно махнул рукой:

— Да у нас тут половина агентов СБУ, не ссы, всё равно пошли.

И на правах человека с автоматом пограничник повёл Валеру и Настю на позиции. Они пересекли заросшее лебедой поле, посадку и вышли на грунтовую дорогу, ведущую от заброшенного дачного посёлка к разорённому селу.

На позициях ДНР оказалось весело. Блокпост, сооружённый из ящиков из-под водки, гитара без струн и большая цистерна с разливным пивом стояли на страже молодой республики. Были и жертвы. Пограничник Шнырь лежал навзничь, украсив лицо красивой белой пеной. Похоже, на астрально-психоделическом фронте бандеровцы тоже активизировались.

К блокпосту подтягивались голые мужчины. Валерик поскрёб заросший подбородок — ну и дела.

— Диспозиция такая. За горкой стоят натовцы. Дивизия негров, все, как один, гомо… гомос… ну эти, короче. Ночью ломанутся, чтобы всех нас в очко оприходовать. Понятно говорю? В-о-от. А мы, значит, организовываем встречный бой. Операция «боевая карусель». Бойцы готовятся и ты, жирненький, дуй к ним. Только посри сначала в кустах, чтобы в бою не опозориться, понял? За мазут в сражении у нас высшая мера полагается! А подружка твоя нехай вещи сторожит.

Настя пожала плечами и пошла к огромной куче вещей, угрожающе нависающей над цистерной с пивом. Валерик, которого уже начало крыть, и который в этот самый момент с отвращением вспоминал попытки найти друзей, девушку и начать жить нормальной жизнью, поплёлся к кустам. Галлюцинаций ещё не было, только тоска и беспокойство.

Задумавшись, он прошёл сквозь кусты, переступая через тёплые солдатские мины, и обнаружил разгромленный засадный полк. Огромный танк с дулом-фаллосом попирал землю и угрожал крупным калибром заходящему солнцу. На борту кто-то написал краской: «ДНР. ПАГРАНИЧНАЯ СЛУШБА». Мёртвые пограничники полным составом лежали вокруг стальной махины. Судя по их состоянию, все повторили печальную судьбу Шныря. В ещё большей задумчивости Валерик повернул обратно и встретился в кустах с Настей, которая несла в крепеньких руках молоток.

— На, держи, это тот самый. За середину хватай, за конец не берись — из жопы пограничника вытащила. Потом в речке сполоснём. Чего смотришь? Думал, я приключений не хочу? Ещё и с секретным агентом? Вместе поедем!

Настя хихикнула, почесала нос и прижалась к плечу Валерика. Тот задумался, когда в последний раз к нему бесплатно прикасалась женщина. В этот раз марочка действовала как-то не так, пробивая на грусть и рефлексию. В отчаянии Валерик посмотрел на небо, но там происходил полный трындец. Огромные монстры разрывали небесную ткань на лоскуты, запихивали в пасти, обвивали блудливыми щупальцами окрестные деревья и посёлки. К задам ополченцев ДНР уже прикрепились упругие тентакли. Вот что ждёт Харьков, если я не справлюсь, подумал Валерик. А потом и весь мир…

— Чего высадился? Ты же понимаешь, что всё это не по-настоящему?

В смысле, переспросил Валерик, в смысле не по-настоящему?

— Встречалась с «кислотником». Тебе то страшно, то весело, мультики всякие интересные видишь, да? Но это просто у тебя в голове. Не бойся.

Валерик выдавил из себя смешок, мол, может и СБУ тогда тоже у меня в голове, но Настя шутку не оценила и отвесила подзатыльник.

— Поговори мне ещё! Все знают, что СБУ и тут, и там, и везде. Давай, колись, куда двигаем?

— Вообще, нас должны были переправить в Россию спецрейсом, но я эту возможность ещё в Харькове продолбал. Придётся самим. — Валерик подкрутил ухо, чтобы думать о лиловом, и просиял: ты танк водить умеешь?

— Тю, так я же с Макеевки! Конечно, умею. Но только водить. Стрелять батя не разрешал, даже когда на охоту брал.

Валерик кряхтя подсадил донбасскую валькирию, и та протиснулась на место механика-водителя. Валерик устроился на командирском месте, однако перед стартом пробрался к Насте и поцеловал её в тёплые полные губы. Их языки встретились, и в голове Валеры загорелись новогодние гирлянды, мозг перевернулся, и мир наконец-то стал на бок. Вот оно как, вот оно как можно было, вот оно как, вот оно как можно было!!!

Танк взревел, вырывая из земли комья чёрной плоти. Пятидесятитонная махина ломанулась в сторону российской границы. За спиной новоиспечённых танкистов десятки мужчин сплетались в сладкое вервие любви. Чернокожие разведчики НАТО снимали храбрых воинов ДНР на камеру, шепча о «Порнхабе» и сказочных барышах. Над ними многорукие твари разрывали небо на лоскуты, и звёзды скатывались сквозь прорехи на перепаханную снарядами и гусеницами землю.

Границу прошли буднично, намотав на гусеницы всех, кто не успел убежать. Масса, помноженная на скорость, проходила сквозь материальное, как масло сквозь масло. Как нож сквозь тело писателя, написавшего о взаимосвязи ножа и масла, о да, как большой охотничий тесак. Как Тесак входит в любителя маленьких мальчиков, представляя, что где-то там ещё осталось и немного маленького мальчика.

Грозный рёв — наперерез спешит другое стальное чудовище, пышущее огнём, непробиваемое, неодолимое. Древний исполинский ящер, вернувшийся с консервации, чтобы снова давить и испепелять. Танки закрутились вокруг друг друга, хищно урча и ловя стальную башню визави в прицел. Настя вела танк нежно и плавно, так что Валерик без проблем навёлся и вбил снаряд в податливую плоть оппонента. Рванула боеукладка, и звук просочился сквозь броню прямо в мозг. Окреп между косточек черепа, полез вширь, наполняясь и усиливаясь, подменяя собой воздух. Валерик жадно черпал этот треск, где каждый разрыв был похож на черничный пирог, такой же сочный и полный предвкушения скорой смерти. Валерик смеялся. Валерик выл, обращаясь к плотно закрытому люку.

И только Настя без лишней рефлексии увозила их всё дальше от погребального танкового костра, прочь от границы, всё ближе к загадочной Костромской области.

«А я Игнатьичу и говорю: старый хер, зачем тебе те русалки, там и ткнуть-то не во что, одна чешуя кругом, нет, попёрся купаться, ещё и в страстную пятницу. Конечно, утащили яго, а как же, такой уклад. Так он на проводы припёрся! Стучит в ставенки, я уж спать легла, а тут стук-стук-стук. Петровна, открывай! Я в ставенки-то глянула, а он весь голый. Синий от холода! Елдак стоит, как у молодого, пурпурный такой, будто висельник. Качается. Ой, срамота, я чуть не выбегла. Да и то — каждую ночь теперь снится-то, елдушечка, ой, срам, ой, срам! А вот Кузьмич, Иван Валерьич, самый молодой из нас был, лес рубил, да всё сплёвывал: убереги нас, батюшка лес, от неруси, от инспектора и от рэпера. Так пропал в том же лесу! Я уж думала грешным делом, и этого русалки в реку утащили, в лучшем случае медведь поел, ан нет! Возвращается третьего дня: глаза горят, в руках топор. Говорит, свет видел нового мира, и в мире том титьки не нужны боле. Взялся рубить! Матвеевне отрубил, та померла сразу. Кирилловна пожила ещё, да недолго, стонала-стонала-ах-ох, а он тюк-тюк-тюк. Ко мне потом пришёл, а я с ружжа его приветила. Кишки наружу — дуплет чего делает, а? Так и помер: слева говно, справа — кишки. Топор в крапиву отлетел, там и лежит. Вы как на танке к нам приехали, так я подумала, это или за Кузьмичом, или за мной. А вы, значить, лес ищете? Доброе дело. Давно пора его по пеньку развыкорчевать. История была в том году: привезли бабке Митрофановне внука, а тот сразу заговариваться начал. Эщкере, говорит, у, эщкере, у, эщкере. Пошёл в лес, по грибы, незнамо уж, какие он грибы хотел найти, городской же, да только полгода его потом не видели. И сейчас, граждане танкисты, уж будьте осторожны, он всё ещё где-то там бродит. Две недели назад луна была полная, слышала его эщкере бесовские. Одна я осталась на деревне, нет больше никого. Митрофановна месяц как померла. Нашла телефон внука. Зарядила. А там пропущенных мульон. Она позвонила по одному, что-то слушала-слушала, да замертво и упала».

Валерик с Настенькой слушали, да уплетали кашу за обе щёки. Два дня они ели только армейские сухпайки, которых в танке оказалось в достатке, но хорошая правильная гречка с маслицем и шкварками обставляла армейское хрючево на два корпуса. Валерик ел и ел, задерживал на языке нежную ароматную кашу, разжёвывал каждый сочный волокнистый кусок мяса. Запивал водой, запивал водой, запивал водой!

— Вам, может помощь какая нужна? — проскрипела приютившая их бабушка. Миленькая старушка, божий одуванчик, с татуировкой, на которой голая и пьяная женщина мчит по волнам верхом на дельфине. И лучше бы вам не спрашивать, при каких обстоятельствах Валера и Настя об этом узнали. Лучше бы вам не спрашивать.

— Ну хоть кирку-то возьмите. Может, встретите внучка-то Митрофановны, так и прикопаете заодно. Лопаты, жаль, нету, унёс её Федька, да про Федьку я вам рассказывать и не буду. Давно это было, и быльём поросло. Вон, видите, колодец через дорогу? Не пейте из него! А остальное вас не касается!

Внучка Митрофановны прикапывать не стали. Когда он набросился на Настеньку сзади и принялся душить зелёными узловатыми пальцами, Валерик коротким замахом кирки раздробил череп. После пригвоздил к земле коротким скупым тычком. Юноша, изрядно одеревеневший за полгода лесных приключений, подёргался, выпустил литр зелёной крови и затих. Настя с надсадным хэканьем подняла его и бросила с тропинки вглубь чащи. Вот и вся церемония. Валерик тем временем уже рассасывал последнюю марочку.

— Подожди, — сказала ему Настя, и поцеловала. Их языки переплелись, истончив и растворив кусочек картона. — Ты и так уже конченный, тебе и половинки хватит, а я под этим делом присмотрю за тобой, если что.

Валера притянул женщину к себе, и их языки встретились ещё раз. В этот раз Настя показалась ему музыкальной на вкус, но не так, как когда целуешь контрабас или вечно возбуждённый альт, а как если бы Киркоров спел «Цвет настроения — Настя».

Помолчали. Стало холодно и неуютно. Валерик вспомнил, как забирал маму из психушки. Как папа вышел из тюрьмы, и хотел вернуться домой, но Валерик ударил его и прогнал. Как потом ревел на кухне. И много-много ещё таких вот «потом», одно другого хуже. Оглядываясь на свою жизнь, он даже немножко гордился тем, что отдалился от всех, оставшись одиноким. Почему нет? Если кола и пицца могут унять одиночество, значит, не так уж ты и одинок?

Настя сжала его плечо.

— Не бзди, Валерик.

— Не бздю.

— Молодцом!

Хлопок по спине привёл заблудившегося в жизни программиста в чувство. Он пошарил глазами. Вокруг лес шелестел, будто морепродукты в пачке. Валерик присмотрелся. Листья выгибались в одну сторону, будто дул ветер. Он послюнявил палец, чтобы проверить, не дует ли ветер в самом деле, и это было самое вкусное и нежное, что он совершал в жизни. Палец, солёный и шершавый там, где у каждого уважающего себя преступника есть отпечатки, задержался во рту. Ветер не важен, понял Валерик, нужно идти за сердцем. А сердце билось на востоке. Раздвигая кусты, обрывая и без того грязную футболку и шорты, он двигался навстречу пульсирующему ритму. Наслюнявленный палец холодил воздух, но к направлению это уже не имело значения. Валерика вела дорога приключений.

Тропа, проломленная когда-то кабаном или другой крупной тварью, извивалась, заворачивалась в дугу, несколько раз выпадала в другое время. Тогда богатыри замахивались на Валерика булатными клинками, кляли его лихом лесным. Заблудшие степняки пускали стрелы. Валерик шёл, не сходя с тропы, даже когда твёрдый камень резко сменялся мрамором или гнилой болотистой жижей. Так они с Настей и вышли на полянку, подозрительно круглую, подозрительно тихую. Подозрительно похожую на смертоносную ловушку.

Валерик потянулся за «Айфоном». Запустил свою программу, сделал снимок. Ага!

— Настя, там по центру упырь сидит, осторожнее!

Земля тут же вспучилась, выпуская наружу бледного, почти синего мужчину с огромным стояком.

— Мальчики, раздвигайте булочки, Игнатьич пришёл!

— Слышь, я тебе сейчас покажу мальчика, — недобро пробасила Настя, перехватывая кирку поудобнее. Челюсть Игнатьевича клацнула, будто кубики ударили по паркету. Настя замахнулась — сразу шесть зубов выпорхнули изо рта чудища и растворились во тьме.

Сорок три секунды спустя уже одноглазый, но ещё живой Игнатьевич убегал, ломая вековые сосны. Настя гналась за ним, перехватив кирку на манер индейского томагавка. Валерик брёл следом, размышляя, во что превратилась его жизнь, и что будет дальше, когда они окажутся в финальной точке путешествия.

Настя догнала и забила потустороннего ловеласа в болотистой части леса. Только что убитый, совершенно мёртвый мертвец, походил одновременно на труп и на покойника. Настя харкнула на свою жертву. Валерик подобрал кирку и осмотрелся. Он чувствовал, это где-то здесь. Нашёл! Он с ненавистью вонзил кирку в почву. Получай! Валерик в исступлении колотил равнодушную землю, породившую на свет столько зла. Отбросив кирку, Валерик опустился на четвереньки и принялся рыть. Комья земли летели во все стороны. Наконец, на дне ямы показалась сфера тревожного фиолетового цвета. Крупная, почти как херсонский арбуз. Безупречная. В голове зашумело. Барам-бабыр-кырым. Погерби кирим. Курк. Киш.

Валерик испугался, и попытался выбросить проклятый шар, но тот словно прилип к руке. Он ощутил чужое недоброе присутствие. Обернулся — никого. А когда снова посмотрел на шар, почувствовал, что кто-то высокий и холодный стоял позади него, и сил на то, чтобы повернуться, у Валерика больше не было.

— Что чувствует муравей, когда на его поляну приезжает бульдозер? — голос за спиной показался Валерику знакомым. Кажется, это был Забивака. Только не Забивака из сарая, а Забивака, которому больше не нужно притворяться Забивакой. — Знает ли муравей, что когда на полянке появится многоэтажка, он с друзьями устроит в мусоропроводе гигантский мегаполис?

Валерик ещё раз попытался выбросить сферу, но опять не вышло. Проклятый шарик прилип к руке. Бом-зо-дорчесте, говорил шар, зо-зо-рэ, куш-куш. Грлья.

— Тем более, Валерик, тебе даже не нужно умирать за будущее муравейника. Наш главный принцип: не лезть в жизни других. По крайней мере, без надобности не лезть. До времени. Зачем спасать мир, если ты не знаешь, что это такое, из чего он состоит? Разве по жизни ты не выбираешь свою шкуру? Написал программу, отгородился дверью, забыл всех, кто был дорог?

Валерик попытался обернуться, но шар налился тяжестью и тянул на дно ямы. Все силы уходили на то, чтобы просто не рухнуть вниз. А шар, казалось, напитался Валеркиной силы, и заговорил знакомым отрывистым голосом:

Уважаемые. Граждане. Дамы. Друзья. Великой Родины. Соотечественников. Всех, кто смотрит. Торжественной церемонии. Вступая в должность. Колоссальную ответственность. От всего сердца благодарю. Россия должна быть современной и динамичной, должна быть готова. Смело принимать вызовы времени и так же энергично отвечать на них, чтобы последовательно наращивать своё лидерство в тех сферах, где мы традиционно сильны, и уверенно, кропотливо, собрав волю в кулак, работать там, где мы ещё должны будем добиться нужных для нас результатов. Слышишь, фраер, ты на мою нефть рот не разевай, я тебя оформлю так, что на врачах разоришься. Лондон-хуёндон, я тебе чай пропишу — хуй отсохнет. Усёк? Бумаги чтоб сегодня подписал, понял?

Валерик затряс головой, но самодовольный голос не желал пропадать, напротив, усиливался, выплёвывая прямо в мозг всё новые слова. Су-ве-ре-ни-тет. Мно-го-на-ци-о-наль-ный. Глаз-на-жопу-на-тя-ну.

— Хочешь, чтобы голос замолчал? Хочешь отпустить шар? — Забивака положил лапы на плечи Валерику. Изо рта волка несло падалью. — Я разрешу тебе положить шар в яму. Свалишь в Харьков и будешь сидеть, как муха. Понял? Я даже отпущу с тобой твою вкусную толстую подружку.

Валерик сглотнул, с трудом сдерживая слёзы. Он бы с удовольствием сбежал. Однако нутром чуял: в этот раз не поможет. И не потому, что волк обманет, как всегда поступают хищники с доверчивым скотом. А потому, что даже если бы Забивака не соврал, это бы не спасло самого Валеру. Не спасло от него самого. Всё его богатство, его одиночество, его счастливое безвременье было обычным замком на песке. В детстве, когда они всей семьёй выбирались на море, он строил такие, в самом деле веря, что маленький ров защитит крепость от волны. И всякий раз удивлялся, когда стихия перехлёстывала через его усилия, размывая плоды его трудов.

Нет, проблема была даже не в этом. Проблема была в том, что под кислотой можно обмануть кого угодно, но только не себя.

Поэтому Валерик набрал воздуха в грудь и ответил, и слова эти были подобно грому:

ПОШЁЛ

НА

Х…

— У-у-уф, — Надсадно хэкнула Настя, всаживая кирку в спину Забиваки. Монстр по-собачьи взвизгнул и завалился на бок. Шар вывалился из рук Валерика, и тот, наконец, смог обернуться, хотя смотреть уже было не на что. Мерзкая псина дёргала лапами в агонии, чёрная кровь текла из раны, прожигая землю.

— Ну и дела, твоя наркота реально работает. Я тут таких мультиков посмотрела, обосраться просто. И собака эта, фу, противная!

Валерик вернулся на поляну за молотком. С сомнением поглядел на старое ржавое орудие, вспомнив, что они так и не отмыли рукоять. Но лишь крепче сжал пальцы, занёс руку повыше и саданул по шару.

Сфера раскололась с первого удара. Хрустальное эхо пронеслось над лесом, и… больше ничего не случилось. Только пожилой человек за сотни километров отсюда схватился за сердце, и со всех сторон к нему бросилась охрана, бормоча в рации цифры тревожных кодов. Караван «скорых» устремился в Ново-Огарёво, но без толку. Молот не обманешь.

— Петрику!

— Меня Валера зовут, для друзей Валерик.

— Та мені до сраки, як тебе кличуть, Петрику, — добродушно махнул рукой Слоник, — молодец, говорю, выполнил задание, спас страну и всё разумное человечество. Теперь кредиты МВФ вообще отдавать не будем, заслужили. Герой! С орденом, увы, я тебя прокинул, но в нашем деле лишний хайп в тягость, сечёшь?

Валерик кивнул.

— Короче, Валера, расклад такой: есть два стула. Не буквально, но выбирать придётся. Могу тебя обратно в Харьков телепортировать. Квартиру освяти, потом продай. И живи дальше, как хочешь. Программку твою будут устанавливать и дальше, налоговая не придёт. Помощницу твою в Макеевку закинем, всё по-честному. И больше нас не увидишь, а потом и вовсе забудешь, как плохой кислотный трип.

Отличный вариант, чуть было не сказал Валерик, но посмотрел на Настю, которая в этот момент ссикала в кустах. Жёлтый ручеёк выбегал из малиновых зарослей, раздваиваясь на два потока. «Есть два стула». Окей, послушаем про второй.

— Или остаётся всё, как сейчас. Домой на своих шлёпаем, уж как-нибудь границу пересечём, там паника сейчас, не до нарушителей. Хочешь сам топай, хочешь — с валькирией своей. Память вся при вас, так что за здоровье твоё психическое не ручаюсь. И ещё мы тебя будем и дальше дёргать на задания. Но и преимущества у второго стула немаленькие: будешь не просто агент, а таємний агент, типа Джеймс Бондаренко. Ксиву справим, костюм с отливом, похороны за счёт государства. Всё по красоте!

— Да мне бы и памяти хватило, — выдохнул Валерик, глядя как из кустов выходит его валькирия, непринуждённо подпуская шептуна. — Но от ксивы не откажусь!

— Красава! Дай пять, коллега!

Настенька подошла, подтягивая бирюзовые штаны с четырьмя полосками.

— Валер, ну что там? Долго нас ещё плющить будет?

Всегда, Настя, ответил Валерик, ловя пышную подругу за талию. Притянул, почувствовав, как многообещающе соприкасаются животики. Нас будет плющить вечно. Отныне и навсегда. Вот только халупу в Харькове продадим, купим элитный особняк в Бердянске и заживём, как секретные агенты.

— А как это?

Да хрен его знает, вежливо подумал Валерик, сверяясь с картами в смартфоне. Лес тихонько шелестел листьями, вдалеке еле слышно шумела река. Солнце поднималось над верхушками деревьев, крася зелень позолотой. Кислота отпускала, уступая здоровой счастливой трезвости. Уставший, но довольный Валерик, счастливая Настенька и маленький оранжевый слоник в красном комбинезоне пробирались сквозь лесные завалы домой.

А с неба падали мёртвые чудовища, теряя щупальца, клыки и электорат. Ткань мироздания покрывалась стежками и заплатами. Кое-где, по слухам, подешевел бензин, и много где поменялись флаги на зданиях. Но если вы думаете, что в ДНР от этого стали меньше долбиться в сракотан, у меня для вас исключительно хорошие новости.

Миром правит любовь, ребята.

Такі справи!